Пройдет время, и он позабудет эту маленькую принцесску. В груди кольнуло при этой мысли, но Громов отмахнулся – конечно, забудет. Найдет подходящую замену, и все станет на свои места. Лучше так, чем смотреть в пустые глаза.

Провел пальцем по экрану. Отключить камеры было выше сил, и эту маленькую слабость он себе позволил.

Жизнь налаживалась.

Полина восстановилась на работе, снова посещала лекции. Только по вечерам, вместо домашних посиделок на кухне с очередной книгой, шла в парк и оставалась там до полуночи.

У нее появилась собственная лавочка – даже подростки, издали завидев хрупкую фигурку, уступали место и убирали за собой пустые банки из-под пива. Деревянная скамейка, покрашенная зеленой краской, стала любимым местом, где Полина проводила досуг.

Она часто плакала, сидя на жесткой лавке, укутавшись в ночную тишину, как в уютный плед. Больше не страшно было бродить по пустым, влажным от дождя улицам. Что ей хулиганы или другой сброд, когда самое страшное уже взяло, и случилось.

Думала, вспоминала.

Знала, что плакать дома нельзя, ведь Громов обязательно об этом узнает. От этой мысли слезы текли еще горче.

Переезжать раздумала.

Звонила отцу чаще обычного, а при последнем разговоре попросила прощения у его любовницы: за снобизм, и пожелала им счастья. От услышанного, папа на редкость перепугался, задал кучу вопросов, сказал, что прилетит первым же рейсом. Но, Полине удалось отговорить его от этой затеи:

- Это всего лишь хандра и осенняя депрессия, папа, - сказала, утирая соленые борозды с щек.

Прошел месяц.

Философ, набравшись смелости, позвал ее на свидание. От нечего делать, Полина согласилась. Преподавателя звали Сашей, и он был робким, а еще - милым. Они посидели в кафе, съели по порции мороженого, а потом Полина пригласила его на чай.

Темнело рано, когда вошли в квартиру, за окнами уже царила ночь.

Парень вел себя на редкость прилично, и девушка этому радовалась, поскольку приглашение на чай было именно таковым, без подтекста, но, кто знает, что могло прийти в голову влюбленному философу.

Они сидели на кухне, обсуждали всякие глупости – последнюю премьеру очередного голливудского «постапокалипсиса», учебу. Полина горячо поддерживала темы и подливала чаю, думая, что наконец-то отвлеклась. И тут вдруг Саша взял ее за руку, в одно мгновение притянул к себе и поцеловал.

Его губы были чужими, слишком мягкими, от кожи и одежды не пахло «Хьюго босс», поэтому, поцелуй не принес ощутимой приязни. Полина мягко отступила, опустила глаза и сказала, что все было прекрасно, но она пока не готова к отношениям. Философ ушел, сверкая пунцовыми щеками.

На следующий день на парах Сашу заменяла старая, морщинистая преподша и всё сокрушалась, что в современном мире страшно выходить из дому. Оказалось, что Саша поступил в первую городскую больницу с переломом обеих ног и многочисленными мелкими ушибами. Накануне на него напали хулиганы.

Следующим кавалером стал знакомый фитнесс-тренер. От добавки чая он отказался, сразу приступил к активным действиям, за что быстро получил по рукам и был спроважен из квартиры. Вскоре он лежал в соседней с Сашей палате. У него были переломаны руки и выбиты передние зубы. Без зубов тренер выглядел скверно, и Полина оставила на тумбочке визитку своего стоматолога.

Когда стало ясно – без Громова не обошлось, Полина усмехнулась, и надолго заперлась в туалете. Сидела на полу, рисовала на бумаге пушистые облака и снова напряженно думала.

Кто бы знал, что эта девчонка и вправду, забудет о нем так быстро!

Громов с удовольствием колошматил ее вопящих ухажеров, а потом собственноручно вызывал им скорую.

Она снилась ему почти каждую ночь. Обнимала со спины и ласково прижималась. Нашептывала на ухо сладкий бред, а когда Стас оборачивался в попытке прижать, обхватить руками, то силуэт размывался, становился зыбким.

Полина не давала ему нормально жить. Он не мог спать, не мог развлекаться, и это выводило из себя.

Он уже не понимал – правильно ли поступил, что дал волю? Может, нужно было принудить, заставить, подождать?

А как он скучал! Зубы скрипели, когда смотрел в монитор, а мозг лихорадочно подсовывал всяческие картинки.

Стас перепробовал всех элитных блондинок города и перешел на область. Вышколенные, порой высокородные шлюхи не могли дать ему кончить как следует. Так, чтоб искр в глазах, до дрожи в коленях. От брюнеток его мутило и пробовать их перестал.

Все это уже не походило на мимолетную страсть, это была чистая одержимость.

Бизнес рос, партнеры охотно шли на уступки глядя в злые глаза Громова. Он лютовал, больше обычного засиживался в офисе, и даже несговорчивые, бывалые дяди – конкуренты, присмирели после его очередной выходки. Один такой позвонил поздно вечером и долго уговаривал, напоминал, что лихие девяностые давно прошли, что теперь переговоры ведутся совсем иначе, но Громов, перебив на середине слова, послал его по известному адресу и разбил смартфон о стену.

Она позвонила сама.

Когда и третьему кавалеру после их свидания вдруг стало плохо, Полина решилась на разговор.

Стас поднял трубку после первого гудка.

- Громов, с таким подходом я рискую остаться старой девой. Хватит отправлять моих друзей на больничную койку.

Ее голос – мягкий, совсем не злой, как он ожидал, а скорее недовольный, всколыхнул в грудной клетке пожар. По телу горячая волна пронеслась.

Громов разозлился.

- У тебя мания величия, девочка. Плевал я на твоих женишков. Трахайся, сколько душа пожелает.

Полина засмеялась.

- Договорились. Приношу извинения – ошиблась, с кем не бывает. Следующего к себе звать не буду, безопаснее будет отправиться к нему. До свидания, Громов.

Полина отключила связь и усмехнулась.

Громов стиснул зубы, отбросил телефон, словно тот был ядовитым, и запустил руки в волосы.

- Чертова сука! – заорал, - дрянь, ненавижу.

Дни летели, на свидания Полина больше не ходила, кавалеров в гости не звала, а последние несколько ночей предпочитала оставаться в гостинице – дома не показывалась.

На ее лице все чаще проступала предвкушающая улыбка, и события не заставили себя долго ждать.

На третий вечер в гостиничный номер влетел Громов. С силой пнул дверь, что от удара громко стукнула о стену. Явился весь всколоченный, расхристанный: пальто расстегнуто, лицо белое и злое, глаза прищурены. Руки сжаты в пудовые кулаки. А еще, он принес с собой морозный воздух и терпкий запах парфюма, по которому Полина так скучала.

- Где щенок? – зарычал Стас и рывком открыл дверь в ванную.

Никого не найдя, огляделся, задержал взгляд на Полине. Она полулежала на кровати в маленьком халатике на голое тело, что больше обнажал, чем скрывал. Волосы были растрепанными, глаза - круглыми. Губы приоткрылись в немом возмущении. На коленях стоял ноутбук.

Громов повторно огляделся, втянул носом воздух, и ногой закрыл двери.

- Ты спятил? – убирая в сторону компьютер, поинтересовалась Полина.

- Какого черта ты не ночуешь дома? – игнорируя предыдущий вопрос, задал свой.

- Мне там резко разонравилось. Аура странная: мои гости попадают в неприятные ситуации, стоит им выйти за порог, - прищурившись, протянула девушка.

Громов усмехнулся. Злость понемногу спадала, но он был взвинчен больше обычного.

Смотрел на нее и в паху ныло. Полина предстала перед ним соблазнительной, полуголой, дерзкой. В глазах был вызов, подбородок заносчиво поднят. Да, не такой картины он ожидал, врываясь в номер, и сейчас от сердца отлегало. На место дикому страху, злобе, приходило облегчение. Такое сильное, что ноги вдруг перестали служить опорой – помягчели, словно набились ватой.

Полина повела плечами и продолжила:

- Что там с вопросом, про твое душевное здоровье? Хотелось бы знать, что делаешь здесь и по какому праву вламываешься среди ночи.

- Соскучился, - неприятно улыбнулся Громов, приваливаясь к стене.