Пока офицеры ехали на заставу, созрел план, как и что нужно дополнить в организации службы нарядов и какие провести беседы с солдатами. Фрусловский предложил провести комсомольское собрание, специально посвященное этому вопросу, на нем послушать, что смогут предложить пограничники. Такое уж дело — чем больше умов в нем будет участвовать, тем лучше. Ведь люди каждый день ходят в наряд, и у каждого наверняка есть свои наблюдения и предложения.

— Обязательно подскажите Шилкову тему такого собрания, — заключил Ионенко. — Чем скорее мы его проведем, тем лучше. И вот еще что, Николай Петрович. Свяжитесь со своими активистами из колхозников, с нашими добрыми помощниками. Надо усилить бдительность этого второго заслона. Если судить по тому, что говорил на последних совещаниях начальник отряда, если судить по активности тех, кто проповедует усиление «холодной войны», время мы переживаем непростое. Возможны разные осложнения. Не случайно от нас требуют еще и еще раз все как следует изучить на своих участках работы.

Собрание комсомольцев провели через три дня после того разговора. Как и ожидали офицеры, разговор получился деловой, интересный. Несколько человек, в том числе и Шилков, вызвались провести беседы с колхозниками. К тому же приспела пора второго сенокоса. Дожди окропили землю обильно, и августовские травы стояли сильные. Бригады колхозников работали на лугах поблизости от берега. Там с ними удобно было встретиться и поговорить во время перерыва.

Офицер похлопал по плечу человека в странном одеянии, отдаленно похожем на водолазный костюм. Потом открыл люк:

— Пора! Желаю удачи. Пошел!

Разве только морские обитатели могли видеть в эту ночь, как от веретенообразного судна, приплывшего сюда невесть откуда, отделился барахтающийся комок. Через несколько секунд он уже качался на волнах под темным небесным куполом. А судно исчезло как призрак. Луны не было, и звезды поэтому казались большими и яркими.

Человек — а это был человек — судорожно сорвал с лица резиновую, с большими стеклами маску. Дыхание его было тяжелым. Он жадно глотал воздух, постепенно приходя в себя. Отдохнув, огляделся: справа, милях в двух, на фоне неба проступала темная полоска берега.

Стал вспоминать все, что ему было рассказано о заливе, в который должен попасть, и в каком порядке нужно действовать дальше. Герметизированный костюм, слегка наполненный воздухом, хорошо держал на воде. Отстегнув от пояса свернутый рулоном гофрированный мешочек из тонкой резины, он нашел сосок и начал дуть. Дул долго, с остановками, переводя дыхание. И вот рядом уже качался небольшой легкий плотик, похожий на пухлый простеганный тюфяк. Потом человек стянул с себя вещевой мешок и положил его сверху. Подталкивая плотик рукой, поплыл к берегу.

Слева черной стеной далеко в море уходил узорчатый мыс, напоминающий развалины крепостной стены. Человек останавливался, замирал в воде, прислушиваясь и оглядываясь. Он осторожничал, и эта осторожность, видимо, подсказала ему решение двигаться прямо в залив. Там было темно, и эта темнота успокаивала. А где-то за берегом робко нарождалось утро. Оно давало знать о себе чуть посветлевшим краешком неба.

Медленно перебирая руками воду, он думал, и мысли боролись одна с другой, и в этой схватке ни одна не могла добиться перевеса…

Было холодно. Резина намяла руки. Покачиваясь на больших и гибких волнах утреннего прилива, он обошел камни.

Как быстро светает! Конечно, в июне ночи короткие. Огден просчитался во времени. А берег подходящий, есть где укрыться. Теперь недолго…

И вдруг ему стало страшно, так страшно, что захотелось кричать. А что, если его уже заметили и ждут? Он перестал грести и с ужасом уставился на берег. Потом повернулся и быстро, как мог, поплыл назад к скале. Только одна мысль теперь мучила его: спрятаться! Он сам не знал, чего так испугался, судорожно перебирал руками и плыл назад в море. Добравшись до скалы, уцепился и повис на небольшом выступе, перевел дух. Стало уже совсем светло. Теперь нечего было и думать о береге. Оставалось ждать следующей ночи. Прикрепил мешок к поясу, лег спиной на плотик.

За день он успел о многом вспомнить и многое передумать. (Позднее его показания дали возможность воссоздать эти думы вражеского агента, и я использовал их в этом очерке. — А. Т.)

…У него была путаная биография и уголовное прошлое. Таких быстро находят соответствующие службы как возможных кандидатов для ведения агентурной войны против СССР.

Он здорово пришелся по вкусу американскому полковнику Филлу… Скоро ему дали новое имя, отчество и фамилию — Александр Михайлович Воробьев. С той поры он, Евгений Голубев, начал вживаться в свою новую биографию, которую ему сочинили. А теперь наступал кульминационный ее этап…

В ту ночь к заливу, что южней скалистого мыса, были направлены в наряд Павел Шилков и Николай Хлыстенков. Над морем шевелился туман, жался к воде, скрывая легкую зыбь. Ее было видно лишь у берега, где туман отступил. Вдали, над белой пеленой, выделялось продолговатое пятнышко — вершина скалы. Луна, выкатившись на небо еще засветло, теперь уже собиралась на покой.

— Спустимся ниже, пройдем берегом, а потом по своей тропе, — предложил Шилков.

Пограничники начали спускаться к воде. Туман мешал наблюдать за морем и тем, кто дежурил сегодня на мысе. Там вспыхнул прожектор. Его луч медленно ползал из стороны в сторону, и белесая кисея пугливо расступалась. А в заливе было по-прежнему темно.

Но вот с берега потянул теплый, пахнущий травами ветерок и начал теснить туман в море. И сразу стало видно дальше. Солдаты поднялись на знакомую тропку, хоженую-перехоженую. Километр — поворот, и опять километр. Движения бесшумны, размеренны, ноги привычно находят дорогу. Глаза широко открыты: берег, море, снова берег, снова море.

В третьем часу ночи на примелькавшейся чешуе воды пограничники заметили темный предмет. Увидели его одновременно. Остановились. Может быть, показалось? Нет, ошибки не было. Значит, надо проверить. Таков закон службы! Не раз приходилось солдатам часами наблюдать приближение какого-нибудь бревна, бочки, — да мало ли что могут принести морские волны!..

По молчаливому согласию пошли вдоль берега. Они знали: здесь существовало небольшое течение, и предмет, привлекший их внимание, должно было прибить к острову метрах в ста левее. Может быть, они и не придали этому обычному в общем-то обстоятельству такого значения и не насторожились бы, если бы не всплеск. Черная черточка на воде изменила направление, забирая в сторону. Нет, это было не бревно и не доска, а живое существо, которое двигалось не по воле волн, а расчетливо выбирая место, где удобнее выйти на берег.

— Спускайся кустами, — тихо сказал Шилков.

Заросли низкорослого бамбука были густыми, как камыш на болоте. Приходилось их раздвигать и делать это очень осторожно, чтобы не наделать шума. Оказавшись метрах в двадцати пяти от песчаного плеса, пограничник!! укрылись за кустом.

Продолговатое бесформенное тело несколько минут лежало на берегу неподвижно. Потом слегка приподнялось над песком и, словно ящерица, поползло к кустарнику.

Это был, конечно, человек. У солдат уже не оставалось сомнений. Но человек весьма необычного вида — какое-то чудовище. Никогда раньше подобного им встречать не приходилось. Голова, казалось, не имела шеи, а вросла в непомерно большие плечи, талия отсутствовала, толстые слоновые ноги заканчивались огромными ступнями. Несмотря на то что неизвестный находился от пограничников еще на значительном расстоянии, было слышно тяжелое его сопение.

Вот он поднялся, замер, стал оглядываться, поворачивая не голову, а всю свою толстую тушу. Не заметив, видимо, ничего подозрительного, опустился на колени. Начал рыть яму в земле, а потом подтащил к себе лежавший у воды четырехугольный пухлый черный коврик. Раздался звук, похожий на долгий выдох. Коврик, скатанный в рулон, исчез в яме. Предмет, издали казавшийся шаром, стал теперь рюкзаком: нарушитель стащил с него какую-то мягкую оболочку и тоже спрятал ее в земле.