Но шел и старик: он замыкал шествие. Идти ему было нелегко, и он опирался на трость. При скорой ходьбе человек обычно ставит трость рядом с носком каждого второго шага правой ноги; усталые и нервные люди, особенно в пожилом возрасте, «частят», втыкают трость торопливо, наваливаются на нее и с усилием выдергивают затем из земли. Так было и со стариком.

Естественно возникал вопрос: зачем нужен бандитам старик? Он явно не проводник и не главарь. Не является ли он главным нарушителем, ради «доставки» которого в советский тыл предпринята операция «прорыва», а вся банда — его телохранители? От этой мысли пришлось отказаться и прийти к другому выводу. «Старого человека, — решил Карацуна, — взяли с собой как «обманку». В случае обнаружения шайки и начавшейся погони его бросят». Пока пограничники будут заниматься со стариком, банда скроется. Что касается трости, то она наверняка «хитрая», стреляющая: в ней спрятано огнестрельное оружие.

Теперь самым важным становился вопрос: куда направляется банда? Мысленно представив себе местность, Карацупа решил, что, как и в ряде других подобных случаев, нарушители стремятся выйти к железнодорожной станции, вернее сказать, они метят добраться до рельсового пути, а затем незаметно пробраться и к самой станции. Дорог к станции несколько, одна другой сложнее и опаснее для лазутчиков. Банда состоит из военных, и они-то, конечно, заранее изучили пограничный район и знают: левый фланг для них недосягаем, там цепочкой стоят доты, защищенные окопами, рядами колючей проволоки и «точками» армейской охраны. На правом фланге тоже стоят в удалении доты. В сущности, есть один путь — через Глухую падь, по камням, среди скал в мрачном ущелье, которого боятся не только люди, но даже звери. И тем не менее Карацупа решил, что как бы ни пугала Глухая падь, но военные попытаются прорваться в наш тыл именно этим путем. Собственно, иного выбора у них и не было. А это открывало Карацупе возможность пойти банде наперерез через Дикое болото.

В свое время по приказу командования Карацупа специально изучал Дикое болото, искал кабаньи тропы и с большим трудом обнаружил места, которые позволяли, прыгая с кочки на кочку, цепляясь за кусты, пускаясь в брод, форсировать преграду. Следопыт исключал возможность движения банды через Дикое болото, — если она и направится этим путем, то обязательно завязнет в болотной жиже. Пройти здесь мог только он один, но это означало огромный риск: достаточно неверного шага во тьме — и болото засосет…

Что делать? Какое принять решение? Все мгновенно взвесив, Карацупа прекратил преследование банды по ее следам и круто повернул в сторону Дикого болота. Этому воспротивился Ингус. Он, видимо, решил, что хозяин ошибся, потерял след, и решительно потянул поводок. Карацупа успокоил собаку и побежал с ней к болоту.

Дождь утих, но гудел ветер. Туман скрывал камыши на болоте. С трудом отыскав кабанью тропу, Карацупа побежал по ней, но быстро осекся: ноги тонули в жиже, цеплялись за траву и корневища. Пришлось перейти на быстрый шаг. Ингус задыхался. Карацупа и сам устал, чувствовал, как учащенно бьется его сердце. Даже тужурка стала казаться непомерно тяжелой. Пришлось пожертвовать кожаной тужуркой. Вскоре следопыт сорвал с себя и шерстяную фуфайку, выбросил из карманов даже перочинный нож. Легче не стало. Совсем выбилась из сил собака. Карацупе пришлось подхватить на руки измученного Ингуса. Прижимая его к груди, следопыт тяжело шагал по болоту. Дождь припустил с новой силой, слепил глаза, по лицу хлестали камышовые стебли.

Сил становилось все меньше, и Карацупа вынужден был сделать короткую остановку. Он опустил овчарку на болотистую землю, погладил и что-то шепнул на ухо Ингусу. Собака прижалась к ноге хозяина. Они стояли во тьме под дождем в камышовых зарослях, и только стук их сердец нарушал тишину Дикого болота.

— Вперед! — снова приказал себе Карацупа и, тяжело передвигая ноги, тронулся в путь.

Расчеты оправдались: Карацупа добрался до горловины Глухой пади, как только там же прошла измученная трудным переходом банда. Карацупа прежде всего пересчитал следы: все были вместе, все десять человек. Никто не отстал, никто не свернул в сторону.

Теперь Ингус принялся за свою привычную работу: он обнюхал следы, узнал их, дал понять Карацупе, что они на верном пути, и потянул за поводок. А идти пограничнику стало совсем трудно. Он обессилел и с трудом дышал. Пришлось сбросить и сапоги с портянками. Ногам стало легче, и шаг стал бесшумнее, но невидимая тяжесть сильнее давила на грудь и спину. В голове что-то глухо стучало, тикало, перед глазами возникали круги, но нужно было заставлять себя передвигать ноги и двигаться вперед с прежней осторожностью, чтобы ни одним звуком, ни одним опрометчивым движением не выдать своего присутствия.

На что надеялся Карацупа? О чем он думал? Какие строил планы?

Догнав банду, Карацупа решил главную задачу — вышел на самих нарушителей и теперь при всех случаях, даже не вступая в бой, он не упустит их из поля зрения. Нарушителям не уйти. Карацупа рассчитывал и на то, что с момента его выхода с заставы прошло много времени, к условленному часу он не вернулся и теперь его должна разыскивать «тревожная группа». Но когда она подоспеет? Не ждать же подмогу… Что, если… Карацупа уже задерживал в одиночку группы в три и даже пять человек. А здесь — десяток…

Переход через Глухую падь измотал и нарушителей. Они давно сменили бег на «затянувшийся шаг», делали остановки. Настала минута, когда Карацупа услышал впереди тяжелое дыхание людей, шарканье ног, обрывки проклятий. Банда была уже рядом. Взять ее можно было только хитростью. Выждав удобную минуту, босой, без куртки, исхлестанный ветром, весь мокрый от дождя, Карацупа сделал глубокий вдох, спустил с поводка Ингуса, выхватил маузер и бросился к банде:

— Стой! Руки вверх!

Не давая опомниться бандитам, следопыт закричал:

— Загаинов, заходи справа! Козлов, Лаврентьев — слева! Остальным бойцам на месте! Окружай, Ингус! Бери, ату!

Все было так неожиданно, что бандиты заметались. Главарь, как самый опытный, тотчас юркнул в кусты, но в ту же минуту взвыл: Ингус сбил его с ног и прокусил руку. В следующую минуту Ингус повис на спине другого нарушителя.

Бандиты не могли разобраться, откуда свалилась на них такая напасть. Кто командует пограничниками? Где они находятся и сколько их? Еще невидимый нарушителям, Карацупа приказал им бросить оружие и поднять руки. Для проверки выполнения приказа он присел книзу и увидел силуэты нарушителей. Растерянные, они боязливо тянули руки вверх, озирались по сторонам.

Небо и земля вдруг засверкали лунным светом: тучи разошлись и месяц взглянул на долину. Карацупа, промокший до нитки, сверкал лунным серебром и казался каким-то фантастическим существом. Он вышел к банде с поднятым маузером. И по его приказу на землю полетели кинжалы, банки с опиумом и ядом. Но главарь, разгадав хитрость Карацупы, упал на землю, и потянувшись за пистолетом, закричал:

— Бей его!

Плохо пришлось бы следопыту, не будь рядом Ингуса. Сильным прыжком он бросился на главаря, вцепился ему в шею, и тому оставалось только просить пощады.

— Поднять руки! Построиться!.. — охрипшим голосом приказывал следопыт.

— Обманывает!.. — завопил старик. — Обманывает… Бей его! Души…

В старика Карацупе стрелять не пришлось: его сбил с ног Ингус.

— Кто нарушит мой приказ — застрелю! — крикнул разъяренный Карацупа. Он был в ту минуту так страшен, что никто и не стал ему перечить.

А по Глухой пади, ломая кусты и осыпая камни, бежали на выручку Карацупе бойцы тылового дозора. Как и рассчитывал следопыт, долгое отсутствие его вызвало на заставе тревогу и на подмогу был выслан наряд.

— Загаинов, дорогой! Заходи вперед! — крикнул что было силы повеселевший Карацупа. — Бери их в кольцо, окружай!

При свете луны нарушители увидели не одного Карацупу, а целый пограничный наряд. Сопротивляться было бессмысленно, и нарушители, подняв руки, поплелись под конвоем на заставу.