— Чего ты от меня хочешь? — спокойно спросил Гримм.

— Твою жизнь, — просто ответил Маккейн. — Увидеть, как умрет последний Макиллих, — предел моих мечтаний.

— Мы не такие чудовища, за каких вы нас принимаете, — сердито глянул на вождя Маккейнов Ронин.

— Вы — язычники. Богохульники и проклятье для единственной истинной веры…

— Не тебе судить! — воскликнул Ронин.

— И не думай спорить со мной о Слове Божьем, Макиллих. Голос Сатаны не собьет меня с Пути Господнего.

Губа Ронина в злобе втянулась.

— Когда кто-то думает, что знает пути Господни лучше, чем сам Бог, тогда умирают сотни…

— Освободи Джиллиан, и получишь мою жизнь, — перебил его Гримм. — Но она должна уйти свободно. Ты передашь ее, — Гримм посмотрел на Ронина, — моему отцу.

Он попытался поймать взгляд Ронина, которого назвал своим отцом, но не смог этого сделать.

— Я не для того нашел тебя, чтобы снова потерять, — хрипло пробормотал Ронин.

— Какое трогательное воссоединение, — сухо заметил Коннор. — Но ты его потеряешь. И, если ты хочешь получить ее, Гаврэл Макиллих — последний из берсерков — освободи ее сам. Она там, — он кивнул на Вотанов провал. — В пещерах.

В ужасе Гримм окинул взором зазубренный склон утеса.

— Где именно?

При мысли о Джиллиан, бродящей в темноте, окруженной опасностями, о которых она даже не подозревает, его душу наполнил ужас: там ведь заваленные туннели, каменные осыпи, опасные провалы…

— Сам найди ее.

— Откуда мне знать, что это не ловушка? — угрожающе засверкали глаза Гримма.

— Да ниоткуда, — безучастно ответил Маккейн. — Но если она там, там очень темно и много опасных пропастей. Кроме того, что я выигрываю, посылая тебя в пещеры?

— Их можно заминировать и подорвать, — сухо заметил Гримм.

— Тогда тебе лучше поскорее вывести ее оттуда, Макиллих, — провоцировал его Маккейн.

Ронин покачал головой.

— Нам нужны доказательства того, что она там. И что жива.

Коннор подозвал гонца и что-то прошептал ему на ухо.

Спустя некоторое время доказательство было предоставлено. Густой воздух долины прорезался пронзительным криком Джиллиан.

Ронин молча наблюдал, как Гримм взбирается по каменистой тропе к Вотанову провалу.

Бальдур находился в самой гуще воинов, скрываясь под плотным плащом, чтобы Маккейны не поняли, что в живых оставался еще один неженатый берсерк. Ронин настоял, чтобы тот не выдавал себя, пока это не понадобится для спасения их жизней.

С различных позиций оба брата восхищались юношей, взбирающимся на утес. Оставив Оккама внизу, Гримм карабкался по отвесному склону утеса с мастерством и легкостью, свидетельствовавшими о сверхъестественном совершенстве берсерка. После стольких лет утаивания своей истинной природы теперь он щеголял перед врагом своим превосходством. Он был воином-зверем, рожденным, чтобы жить и не погибать. Когда Гримм достиг вершины утеса и исчез за его кромкой, оба клана построили коней в боевые порядки, глядя в разделявшее их пространство с такой осязаемой ненавистью, что та висела в воздухе, густая и угнетающая, как дым, заполнивший эту долину пятнадцать лет назад.

Пока Джиллиан и Гримм — или, не дай Бог, один из Маккейнов — не появятся на краю утеса, ни одна сторона не двинется с места. Маккейны пришли в Тулут не для того, чтобы терять воинов своего клана; они пришли взять Гаврэла и уничтожить последнего из берсерков.

Макиллихи не двигались из-за страха за Джиллиан.

Время тянулось мучительно медленно.

Гримм молча вошел в туннель. Инстинкт подталкивал его громко позвать Джиллиан, но это лишь предупредило бы того, кто удерживает ее, о его присутствии. Воспоминание об ужасном крике холодило его кровь и заставляло ее вскипать, взывая к мщению.

Гримм стал медленно пробираться по туннелю, крадучись, как рысь, и принюхиваясь, как волк. Все его звериные инстинкты пробудились с холодной, хищной остротой. Где-то горели факелы; запах не оставлял никакого сомнения в этом. И Гримм пошел на запах по извилистым коридорам, вытянув руки в темноту. Хотя в пещерах царила кромешная тьма, обостренное зрение позволяло ему различать препятствия. Обходя глубокие ямы и пригибаясь под осыпающимися потолками, он брел по заплесневелым туннелям, следуя на запах.

Обогнув поворот, где туннель открывался в длинный прямой коридор, он увидел Джиллиан — ее золотые волосы тускло поблескивали в свете факела.

— Стой, где стоишь! — предостерег Рэмси Логан. — Или она умрет.

Это была картина из его худших кошмаров. Рэмси Логан держал Джиллиан в конце туннеля. Она была связана, во рту ее торчал кляп. На ней был тартан Маккейнов, и, увидев его, Гримм пришел в ярость. Вопрос, кто раздел и вновь одел ее, терзал его невыносимо. Гримм быстро оценил ее состояние, убедившись в отсутствии крови и видимых следов ранения. Клинок, который Логан держал у ее шеи, не порезал нежной кожи. Пока что.

— Рэмси Логан, — улыбнулся Гримм леденящей улыбкой.

— Ты не удивился, когда увидел меня, а, Родерик? Или мне следует называть тебя Макиллихом? — выплюнул Рэмси это имя, словно вдруг обнаружил на языке какую-то мерзость.

— Нет, не могу сказать, что удивился.

Гримм тихо подвинулся ближе.

— Я всегда знал, что ты за человек.

— Я сказал тебе остановиться, ублюдок. Я убью ее, не задумываясь.

— И что ты будешь делать потом? — возразил Гримм, но остановился. — Тебе ни за что не удастся уйти отсюда, так чего же ты добьешься, убив Джиллиан?

— Получу удовольствие, избавив мир от будущих чудовищ — Макиллихов. И, если я не выйду отсюда, Маккейны уничтожат тебя, когда выйдешь ты.

— Отпусти ее. Освободи ее, и можешь взять меня, — предложил Гримм.

Джиллиан стала вырываться из крепкой хватки Рэмси, давая понять, что такое предложение ее не устраивает.

— Боюсь, я не могу этого сделать, Макиллих.

Гримм ничего не сказал, но взгляд его кровожадно загорелся. Их разделяли ярдов двадцать, и Гримм подумал, сможет ли неистовствующий берсерк преодолеть их и освободить Джиллиан, прежде чем Рэмси успеет сделать движение ножом.

Слишком рискованно, и, видимо, Рэмси рассчитывал, что это удержит его. Но что-то здесь не так. На что надеется Логан? Рэмси знал, что, если он убьет Джиллиан, Гримм превратится в берсерка и разорвет его на куски. Что замышляет Логан? И, стараясь выиграть драгоценные минуты, Гримм начал задавать вопросы:

— Почему ты это делаешь, Логан? Знаю, что в прошлом у нас были стычки, но не столь же значительные!

— Это не имеет никакого отношения к нашим стычкам и к тому, кто ты есть, — презрительно произнес Рэмси. — Ты не человек, Макиллих.

Гримм закрыл глаза, не желая видеть того ужаса, который, как он был уверен, появился на лице Джиллиан.

— Когда ты догадался?

Поддерживая разговор с Рэмси, он сможет догадаться, чего хотел этот ублюдок. Если понадобится пожертвовать жизнью, чтобы обеспечить безопасность Джиллиан, он умрет с радостью. Но, если Рэмси собирается убить их обоих, Гримм умрет, сражаясь за свою любовь.

— Я догадался об этом в тот день, когда ты убил рысь. Я стоял за деревьями и видел тебя после превращения. Хэтчард назвал тебя настоящим именем. — И Рэмси от отвращения замотал головой. — Все эти годы при дворе я ни о чем не догадывался. О, я знал, кто такой Гаврэл Макиллих — черт возьми, думаю, все об этом знают, кроме этой твоей милой сучки.

И он рассмеялся, когда Гримм окаменел.

— Спокойно, а то порежу!

— Значит, это не ты пытался меня травить?

Гримм медленно продвинулся вперед — так грациозно, что даже незаметно было, что он двигается. Рэмси громко захохотал.

— Задумано было неплохо. Да, это я пытался тебя отравить, черт возьми! Даже это обернулось против меня самого; ты каким-то образом подсунул яд мне самому. Но тогда я не знал, что ты берсерк, иначе я не терял бы времени даром.

Гримм поморщился. То, чего он так боялся, произошло, но лицо Джиллиан было повернуто в сторону, прочь от ножа, и выражения ее лица нельзя было разобрать.