— Мы обучаем наших сыновей, Гаврэл, — добавил Бальдур. — Обучаем их строгой дисциплине: они проходят духовное, эмоциональное и физическое воспитание. Мы учим их, как управлять берсерком, а не быть управляемым им. Ты пропустил это обучение, и все же, должен сказать, ты и самостоятельно неплохо справился. Без какой-либо тренировки, без понимания своей природы ты остался благородным и вырос в хорошего берсерка. Не казни себя за то, что в четырнадцать видел все это полуоткрытыми глазами подростка.

— Значит, я должен вновь населить Мальдебанн берсерками? — неожиданно вспомнил Гримм слова Ронина о пророчестве.

— Это предсказание хранится в Зале Предков.

— Но Джиллиан не знает, кто я, — возразил Гримм в отчаянии. — И любой сын, который у нее родится, будет таким же, как я. Мы никогда не сможем…

Но Гримм не смог закончить свою мысль.

— Она сильнее, чем ты думаешь, парень, — ответил Ронин. — Доверься ей. Вместе вы сможете познать наше наследие. Быть берсерком — это честь, а не проклятье. Берсерками были почти все величайшие герои Олбани.

Гримм долго молчал, пытаясь увидеть в новом свете все пятнадцать прошедших лет.

— Маккейны идут, — наконец промолвил он, уцепившись за один бесспорный факт в своем внутреннем мире, отныне наводненном неосязаемым.

Глаза обоих мужчин метнулись к горам.

— Ты заметил движение в горах?

— Нет. Просто они нас преследовали и уже трижды пытались убить меня. Они шли за нами по пятам от самого Кейтнесса.

— Замечательно! — в радостном предвкушении потер руки Бальдур.

В восторг пришел и Ронин.

— Насколько они отставали от вас?

— Подозреваю, меньше, чем на день пути.

— Значит, они будут здесь с минуты на минуту. Парень, ты должен отыскать Джиллиан. Отведи ее в глубь замка и объясни ей все. Поверь в нее. Дай ей шанс обо всем хорошенько подумать. Если бы ты узнал правду многие годы назад, разве были бы потеряны пятнадцать лет?

— Она возненавидит меня, когда обнаружит, кто я такой, — с горечью проговорил Гримм.

— Ты так же уверен в этом, как и в том, что я убил Джолин? — спросил Ронин язвительно.

Гримм метнул на него быстрый взгляд.

— Я больше ни в чем не уверен, — мрачно сознался он.

— Ты уверен, что любишь ее, парень, — возразил Ронин. — А я уверен, что она твоя единственная. Никогда ни одна из наших истинных спутниц жизни не отвергала нашего наследия. Никогда!

Гримм кивнул и повернулся, чтобы идти в замок.

— Пусть она обязательно останется в замке, Гаврэл, — крикнул ему вдогонку Ронин. — Мы не можем рисковать, ею в битве.

После того как Гримм исчез в Мальдебанне, Бальдур улыбнулся.

— Он не попытался поправить тебя, когда ты назвал его Гаврэлом.

Улыбка Ронина была радостной.

— Я заметил, — признался он. — Подготовь жителей деревни, Бальдур, а я подниму стражу. Сегодня мы положим конец тысячелетней распре. Навсегда!

Когда Джиллиан, сидевшая в Зале Предков, наконец поднялась на ноги, было уже за полдень. После того, как она ответила на последний из своих вопросов, ее охватило ощущение покоя. Неожиданно нашло свое объяснение многое из того, что она слышала из уст своих братьев и от Куина, когда Гримм еще жил у них, и того, что, как она подозревала, она всегда в глубине души знала.

Она любила легендарного воина, который вырос в презрении к себе, оторванный от своих корней. Но теперь, оказавшись дома и получив время, чтобы разобраться в этих корнях, он, быть может, в конце концов сумеет примириться с собой.

Джиллиан в последний раз прошла по залу, обратив внимание на сияющие выражения лиц невест Макиллихов. У портрета Гримма и его родителей она задержалась надолго. Джолин была красавицей с каштановыми волосами; ее терпеливая улыбка излучала любовь. Ронин обожающе смотрел на нее. На портрете на коленях перед сидящими родителями стоял Гримм, у него был вид счастливейшего мальчугана на свете — его карие глаза светились.

И ее руки в инстинктивном женском ликовании при мысли о том, каково будет произвести па свет еще одного такого, как Гримм, мальчишку, непроизвольно опустились к животу. Как бы она им гордилась, и вместе с Гриммом, Бальдуром и Ронином они воспитали бы его тем, кем он должен был бы стать, и каким особенным он был бы — одним из тайных защитников Олбани.

— Ах, девочка, скажи мне, что ты не вынашиваешь ребенка! — раздался голос, брызжущий слюной ненависти.

Крик Джиллиан отразился от холодных каменных стен, когда рука Рэмси Логана железными тисками сомкнулась у нее на плече.

— Я не могу ее найти, — едва слышно вымолвил Гримм. Ронин и Бальдур одновременно обернулись, когда он бурей влетел в Большой зал.

Стража была готова, жители деревни подняты по тревоге, и все до последнего человека в Тулуте приготовились сразиться с Маккейнами.

— Ты искал в Зале Предков?

— Да, мельком, но достаточно, чтобы убедиться в том, что ее там нет.

Задержи он свой взгляд подольше, то, возможно, никогда бы не смог заставить себя выйти оттуда — так восхитило его ранее неведомое ему наследие.

— Ты обыскал весь замок?

— Да.

Запустив пальцы в волосы, он высказал свои самые страшные опасения:

— Могли ли Маккейны как-нибудь проникнуть сюда и выкрасть ее?

Ронин шумно выдохнул.

— Все возможно, парень. Сегодня из деревни доставляли продукты. Черт возьми, с ними мог проскользнуть кто угодно! За пятнадцать лет мира мы немного расслабились.

Неожиданный крик из сторожевой башни моментально приковал их внимание:

— Маккейны!

Коннор Маккейн въехал в долину, размахивая флагом из пледа с цветами Дугласов, что вызвало замешательство у большинства Макиллихов и наполнило Гримма гневом и страхом. Единственный кусок пледа с узором Дугласов, который мог заполучить Маккейн, был на теле Джиллиан. Этим утром за завтраком на ней была эта сине-серая ткань.

Обитатели деревни ощетинились оружием и рвались в бой, страстно желая отплатить за утрату своих близких и любимых, погибших пятнадцать лет назад. Но когда Ронин уже приготовился отдать им приказ идти в наступление, Гримм удержал его, положив руку ему на плечо.

— У них Джиллиан, — промолвил он голосом, прозвучавшим как сама смерть.

— Почему ты в этом уверен? — посмотрел ему в глаза старик.

— Они размахивают пледом. Он был на Джиллиан за завтраком.

Ронин закрыл глаза.

— Только не это, — прошептал он. — Только не это!

Когда он снова открыл их, они горели внутренним огнем решимости.

— Мы не потеряем ее, парень. Пропустите лэрда Маккейна, — приказал он стражнику.

Воины Макиллиха излучали враждебность, но расступились, давая дорогу лэрду. Остановившись перед Ронином, Коннор Маккейн нахмурился.

— Я знал, что ты оклемаешься от боевого топора, дьявол, но не думал, что ты так быстро оправишься после того, как я убил твою красивую шлюху-жену, — Коннор осклабился — И твоего еще не рожденного ребенка.

Пальцы Ронина сжались на рукояти клеймора, но меча он не выхватил.

— Отпусти девушку, Маккейн. Она не имеет к нам никакого отношения.

— Она, возможно, носит ребенка.

Гримм окаменел.

— Она никого не носит, — холодно возразил он. «Конечно же, нет, иначе она бы мне сказала!» — мысленно добавил он.

Коннор Маккейн пытливо взглянул на него.

— Вот и она так говорит. Но я не верю ни ей, ни тебе.

— Где она? — спросил Гримм.

— В безопасности.

— Возьми меня, Коннор, возьми меня вместо нее, — предложил Ронин, ошеломив Гримма этими словами.

— Тебя, старик! — сплюнул Коннор. — Ты больше никому не угрожаешь — мы позаботились об этом много лет назад. У тебя больше не будет сыновей. Теперь он, — он указал на Гримма, — стал самой большой нашей проблемой. Наши шпионы донесли, что он последний живой берсерк, и женщина, которая, возможно, беременна — его подруга.