А н т и ф о н т (удивленно, подняв брови). Нам докладывают о беспорядках на рынке.

А п о л л о н переходит к М е н е к р а т уи, в свою очередь, что-то нашептывает ему.

М е н е к р а т. А также о богохульственных высказываниях.

Т о р г о в е ц ф и г а м и. Этот иностранец сравнил дельфийцев с перезрелыми фигами!

Р а з н о с ч и к в о д ы. Он утверждал, что мы провоня­ли лошадиной мочой!

П р о д а в е ц п т и ц. Он обозвал нас тунеядцами, пи­тающимися крошками с жертвенника Аполлона, и обещал рассказать об этом всей остальной Элладе!

С т а р у х а. Он объявил гетеру царицей Дельф! Он оскор­бил Аполлона, сравнив его с грязной шлюхой!

Г о л о с а в т о л п е. Требуем суда высокого Ареопа­га! Требуем суда высокого Ареопага!

А н т и ф о н т. Глас народа – глас божий! обо всем здесь происшедшем будет доложено Ареопагу. Что же касается вас, господин Эзоп, то до окончательного прояснения дела вам возбраняется покидать Дельфы. Вполне возмо­жно, что за богохульство и оскорбление горожан вы бу­дете осуждены.

Г о л о с а в т о л п е. Осужден! осужден! Этот кухон­ный огрызок будет осужден высоким Ареопагом!

Э з о п. Я свободный человек, и волен жить там, где хо­чу. Судить меня могут лишь бессмертные боги. На зем­ле еще никому не удавалось осудить Эзопа. Вообще же, господа, на эту тему есть один поучительный анекдот. Или, если желаете, басня. Птицелов взял птичий клей и прутья и отправился на охоту. Увидел он дрозда на высоком дереве и захотел его изловить. Он связал свои прутья конец с концом и стал зорко всматрива­ться вверх, ни о чем более не думая. И, засмотревшись ввысь, не заметил у себя под ногами аспида, на­ступил на него, а тот извернулся и его ужалил. Испу­ская дух, сказал птицелов сам себе: “Несчастный я! хотел поймать другого, а не заметил, как сам попал­ся и погиб!” Так и вам, господа, не стоило бы строить козни против Эзопа. Не по зубам вам эта птица!

М е н е к р а т. Ничего, суд в Дельфах скорый и справед­ливый. Он быстро решит, по зубам ты нам, или не по зубам!

Делает знак т о л п е, и та расходится.

Э з о п с Х е р е е м также уходят.

М е н е к р а т и А н т и ф о н т молча глядят в зрительный зал.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Открытое место в горах. Только что построенное святилище Мнемозины: белый храм с колоннами, в глубине которых видна статуя богини. В стороне справа храм Аполлона, перед ним треножник, рядом с которым п и ф и я и осуждающие фигуры ж р е ц о в. Рядом с новым святилищем Мнемозины – т о л п а н а р о д а, здесь же Э з о п, Х е р е й, К о р и н н а с царской шутовской короной на голове и в таком же царственном одеянии, М е н е к р а т, А н т и ф о н т, другие ч л е н ы А р е о п а г а. Среди т о л п ы то тут, то там мелькает лицо А п о л ­л о н а.

П е р в а я ж е н щ и н а. Нам объявили, что будет необыкновенное зрелище, а мы толпимся здесь уже три часа, и видим только горы, да рожи своих же товарок по рынку, от которых тошнит не меньше, чем от этого бесконечного ожидания.

В т о р а я ж е н щ и н а. Твоя правда, подруга, ждать да догонять – самое последнее дело. Уж лучше бы я стояла на рынке, и торговала свежими овощами, чем видела эти подлые хари, в том числе и твою, которая осточертела мне еще в позапрошлом году.

П е р в а я ж е н щ и н а. Ах ты, мерзавка, украла у меня тележку со спаржей, и до сих пор не вернула четыре обола! Сама ты подлая харя, а овощи у тебя лежалые и воняют селедкой!

В т о р а я ж е н щ и н а. Это у меня овощи воняют селедкой? Да у тебя самой лицо как селедка, и покупа­тели предпочитают брать товар у других, и не подхо­дить к такой тухлой рыбе, как ты!

П е р в а я ж е н щ и н а (колотит ее по спине). Это я тухлая рыба? Вот тебе, вот тебе, получай, базарная шлюха!

В т о р а я ж е н щ и н а (хватает ее за волосы). Это я базарная шлюха? Ну погоди, сейчас мы посмотрим, какого качества твои жидкие пакли!

Умолкают, и молча возятся на земле, стараясь выца­рапать друг другу глаза и вырвать как можно больше волос.

П е р в ы й м у ж ч и н а. Мне сказали, что приехал цирк из Коринфа, а вместо этого я вижу какого-то карлика с головой, похожей на огромный котел, и рядом с ним шлюху, одетую в царственные одежды, которая еще не­давно продавалась на площади за четыре обола. Если это и есть обещанное представление, то я даром те­ряю драгоценное время. Уж лучше бы я стоял в очере­ди к жертвеннику Аполлона, надеясь получить кусок обгорелого мяса, которым жрецы снабжают всех горо­жан.

В т о р о й м у ж ч и н а. Да нет, вовсе это не цирк, а открытие какого-то храма, во время которого, твоя правда, обещали показать живые картины. Эта шлюха для того так и оделась, чтобы посмешить народ перед тем, как храм будет открыт.

П е р в ы й м у ж ч и н а. Если так, то быстрей бы она смешила, и быстрей бы его открывали, а то солнце уже в зените, а мы еще не видели ничего, кроме оде­той царицей девки, и двух дерущихся из-за пучка зелени баб! (Показывает на дерущихся ж е н щ и н.)

А н т и ф о н т (беря за локоть М е н е к р а т а, и отводя его в сторону).Как вам нравится нынешнее представление? Мало того, что этот горбун нарушил постановление Ареопага, и в короткие сроки воздвиг-таки святилище Мнемозине, так он еще и устраивает дешевое представление, приводя сюда эту шлюху, раз­ряженную, как царица. А ведь его официально предупреждали, чтобы он не возводил никаких святилищ, кроме тех, которые посвящены Аполлону!

М е н е к р а т. А вы знаете, что происходит на рынке? Эта дешевая шлюха, которую он объявил царицей горо­да, восседает теперь на троне, купленном у заезжих артистов, и народ поклоняется ей, как божеству. Народ вообще у нас не видит разницы между божественным и комическим, и готов поклоняться кому угодно, в том числе и продажной девке, сидящей на золотом табурете посреди телег с щавелем и укропом!

А н т и ф о н т. И это лишний раз, дорогой коллега, пока­зывает, что мы должны действовать в высшей степени осмотрительно, и не позволить этому безумцу, назы­вающему нас тунеядцами, основать здесь новый культ. Мы все, чего греха таить, кормимся от жертвенника Аполлона (жест в сторону храма Аполлона) , и возве­дение здесь иного святилища в конце-концов приведет к упадку города. Может быть, Мнемозина и диктует ему его басни, но нас она баснями не накормит. Надо быть бдительным, и ждать любой его, даже самой ма­лейшей, оплошности. Надеюсь, стража уже наготове, и выполнит то, что ей было приказано?

М е н е к р а т. Да, его схватят по первому же нашему жесту.

Уходят в сторону.

Около святилища Мнемозины начинается оживление.

Х е р е й (выходя вперед, поднимая вверх руку). Внимание, внимание, господа, еще немного, и вы будете вознаг­раждены за столь долгое ожидание, вызванное тем, что в святилище Мнемозины устранялись последние недодел­ки. Разные, знаете ли, мелочи, вроде покраски стен и придания торжественного выражения богине, которая является покровительницей моего достославного госпо­дина Эзопа. Вы все, очевидно, слышали его нравоучи­тельные басни, которые в огромном количестве разош­лись по Элладе и всему остальному античному миру. Эти басни принесли ему всемирную славу, и вот те­перь господин Эзоп, желая возблагодарить мудрую бо­гиню памяти, посвящает ей это святилище. Отныне в вашем городе будет два божества, и это раздвинет ваш суженный кругозор, сделав значительно воспитанн­ей и просвещенней. Впрочем, пусть лучше сам господин Эзоп скажет это вам своими словами. Слушайте, граждане Дельф, речь великого баснописца, и запоминайте ее, чтобы потом, по прошествии лет, передать своим детям и внукам!