Побоявшись пробираться под ненадежным потолком открытого города, археологи пробили еще одну дыру, прямо над предполагаемым центром комплекса. На это потребовалось менее суток, — они спешили. «Заболела Мария», — пишет Аспен в своем дневнике, — «Надеюсь, она продержится».

Центр города представлял из себя круг, в который сходились бесчисленные коридоры. Он был огражден многометровой стеной, богато украшенной росписью. Внутри, более десятка величественных статуй, великолепно сохранившихся образов древних царей. Последний взрыв не прошел бесследно и повредил некоторые памятники… «Но они нас не волновали…»

Статуи вперили в дерзких чужаков взоры пустых глазниц — у кого ещё оставались в целости головы. Их было все-таки много, они высились на каждом пересечении «улиц» в этом городе мёртвых; изваяния большей частью представляли собой людей с головами каких-то чудовищ. Все статуи застыли в одной позе — руки прижаты к бокам, колени сведены, мёртвыми глазами неотрывно глядят на пересечения проходов меж гробницами, словно напряжённо и постоянно ожидают появления незваных гостей.

Затылком, Аспен по-прежнему чувствовал неотрывный взгляд своих подчиненных. И лицо дочери вновь вставало перед глазами — такое, каким он запомнил его в последние мгновения отчаянной попытки спасти её. Ни осуждения, ни укора, а только надежда на них, Вериссов, финансирование Джованни и самоотдачу своих людей. Центральная гробница предстала почти сразу, открытая и ничем не защищенная. Археологи беспрепятственно перенесли исследования в «Круг».

Мёртвая тишина. И по-прежнему чуть касается лба холодная ладошка смерти.

Внутри было просторно, сыро и совершенно бесшумно. В центре прямоугольного склепа, возвышалась гробница. Вокруг рассыпалась потрескавшаяся красноватая глина, стены покрывали полустёртые рисунки, какие-то письмена. Линии кривые, изломанные, острые, точно когти, углы пересечены блёкло-алыми линиями — легко представить, сколь красны они были, когда над этой стеной работал художник много-много лет назад… Только один из них заинтересовал группу особенно, изображение никому неизвестного монстра, окрещенного Аспеном — Мью. «Он был прекрасен», — вспоминает ученый.

Когда они открыли гробницу, то внутри увидели совершенно странную ампулу, молочно белую и слабо пульсирующую зеленым светом, она тотчас разбилась, полыхнуло так, что на миг стала видна даже противоположная сторона «Круга». Белое пламя взвилось чуть ли не на три человеческих роста, останки дружно вспыхнули, запылали, весело и дружно треща, словно сухие берёзовые дрова в очаге. Но, «Доктор» был к этому готов и во время взял образец, захватив горсть костей в вакуумный сосуд. Это был успех.

Минула ещё неделя. Команда «Р» прочно обосновались в Лафолане. Их отряды приходили и уходили, тяжело нагруженные, ведя с собой целые караваны с припасами и бурдюками с водой. Кое-какие новости всё-таки просочились — через всё тех же следопытов, и уже многие знали, — в руинах нашли что-то.

Новые группы обшаривали дальний северо-восток руин, взяв в качестве проводников местных, которые вдруг осмелели и были готовы, за звонкую монету, провести людей. Они нашли там «великую кучу всякого хлама», никаких потерь, не смотря на то, что чудища, обитавшие в старых руинах, не собирались так просто мириться с вторжением, но, само собой, ничего подобного находке Аспена им найти не удалось.

И тем не менее, образец был весьма неудачным. Создать точную копию древнего покемона, не удалось бы, воссоздать увядшую жизнь заново — казалось безумным. Джованни прибыл вскоре, после обнаружения «Круга». И к удивлению исследовательского состава, поблагодарил всех за работу, ознаменовав этот день Победой.

«Я не понимал тогда, чему он так радовался. Задачей лидера было вовсе не воссоздание Верисса, как мы полагали, он собирался создать покемона, превосходящего их во многом. Мы должны были наделить монстра человеческой изобретательностью, мышлением, чувствами. Мне это не понравилось сразу же… такой покемон никогда не смерился бы с подчинением человеку, он бы воспринимал это только как рабство. Мы боялись, но продолжали работать…»

Мужчина поднялся, потушил сигарету. Высокий и худой, как жердь, с редкой белой бородой и, что удивительно для зрелого человека, совершенно чёрными глазами, точно у юноши. Аспен начал пить, злоупотреблял табачком, мысль о том, что он неминуемо приближает возможный конец человечества, — терзала его словно бич. Но… шанс, хоть и призрачный, вернуть дочь… стоил этого. Так ему казалось. Многие его считали безумцем, лишь Мария и еще трое из той знаменитой первой экспедиции, понимали чувства ученого. Его бросила жена, молодая и красивая Дэлли, скрывшая свою беременность и пропавшая в неизвестность, оставив сумасшедшего мужа «со своими склянками и бутылками». «Доктора» очень уважал сам Джованни, лидер очень ценил археолога и первооткрывателя в такой новейшей области и не жалел денег на «личные» цели Аспена. Но, с самого начала, оба знали, что воссоздать увядшую однажды жизнь — невозможно, можно лишь попытаться «открыть новую страницу».

Ученый снова закурил и тяжело вздохнул, закрыв глаза. Перед глазами всплыла просторная комната, окна которой открываются во внутренний дворик, где растут зелёные кусты, покачивают своими разлапистыми лиственными ветками пальмы и сеет водяную пыль большой поливной шланг, которым так легко управляется маленькая Амбер. Дорожки посыпаны розовым коралловым песком, повсюду — многочисленные покемоны. Но… это была лишь иллюзия. Из реальности донеслись звуки… и Аспен открыл глаза.

В его просторный и темный подвал вела винтовая лестница, он — прыщавый и заросший среди этих многочисленных заспиртованных эмбрионов и в самом деле походил на безумца…

— Доктор Аспен, вы должны на это взглянуть! — произнесла девушка и быстро скрылась в коридоре.

Вокруг носилось великое множество людей. Все в белых халатах, некоторые с повязками на лицах. Кто-то торопливо звонил по телефону, хотя звонки куда-либо были строго запрещены. Аспен проигнорировал и шагал дальше, торопливо перебирая ногами. Внезапно, коридор наполнила толпа народа. Никто не попытался задержать его, никто не окликнул, не спросил, как он, и чем, собственно, занимался целую неделю в своем подвале. Он слепо шел вперед, в блок B — 150.

Правда, теперь он чётко ощущал его, свое дитя. Они как пленника, держали его в самой глубине комплекса, в самом темном и хорошо охраняемом уровне лаборатории. Какими он увидит людей… когда откроет свои глаза? Кем воспримет себя самого? И зачем Джованни настоял на стирании всей наследственной памяти образца? Ответов Аспен не знал, лишь с силой толкнул двери и буквально ворвался в зал, наполненный учеными.

Округлый зал. Четыре двери, за ними такие же коридоры, как и тот, которым он прошёл. Четыре огромных стержня, заполненных какой-то особенной жидкостью были расставлены полукругом, в центре комнаты. Восемь поменьше, толпились возле стен. В середине — не пустой, ничем не огороженный сосуд, а в нем, как готовый появиться на свет ребенок, спал… покемон. Ну, он наверное был покемоном по своей природе, сказать уверенно что же, они сотворили, не мог и сам Аспен. Десяток шлангов, поддерживающих развитие «плода», как прутья впивались в тело монстра, удерживая его ровно посередине стержня. Сейчас, вокруг него собралось не мало людей. Заслышав звук захлопнутых дверей, они обернулись.

— Доктор, взгляните, — женщина с аккуратно причесанными, иссиня-черными, волосами вручила вошедшему прошитые листы бумаги, со сложными диаграммами, цифрами, таблицами…

— Что это?

— Его мозг пульсирует!.. — Мария, так звали лаборанта, посмотрела на «Доктора» поверх своих небольших очков.

В этом блоке работали лишь те, кто забыл, что такое страх. Вернее, уверовали в нечто такое, по сравнению с чем любые страхи, даже смерть, казались детскими сказками. Аспен смотрел на радостно ухмыляющихся ученых, на покемона, которого они окружали, и чего таить, ему было очень страшно.