— Быстрее! — крикнул один из них.

Боевики ринулись в усадьбу. Им преградили путь двое охранников, вооруженных автоматами. Обреченные, не поняв, что произошло, упали, сраженные автоматными очередями. Ворота были открыты, и автомашины въехали во двор. Боевики ворвались в дом, где продолжалась непродолжительная перестрелка. Отборные головорезы Дауд Шаха, взяв инициативу, быстро закончили бой. Пленных не брали, раненых тут же добивали ножами. Трупы охранников были брошены в сарай. Не теряя времени, боевики рассредоточились на территории усадьбы и в доме.

Ворота заперли, теперь оставалось ждать. Нелегкое это дело — ожидание. Оно всегда тянется томительно долго. Минуты ползут одна за другой, и кажется, им не будет конца. Один час, проведенный таким образом, превращается в десять. Боевики упорно ждали, добросовестно выполняя приказ своего хозяина. Наконец поздно ночью к воротам плавно подкатила машина. Шофер нетерпеливо нажал на сигнал. Ворота незамедлительно открылись, и машина въехала во двор. В сумерках были видны лишь силуэты встречающих. Вдруг свет фар высветил незнакомых людей. Шофер сообразил мгновенно и дал задний ход, но железные ворота уже захлопнулись на засов. Из машины кто-то бросил гранату, которая взорвалась оглушительным взрывом, покорежив ворота и смертельно ранив двух охранников. И в это время длинные автоматные очереди со всех сторон исполосовали машину вдоль и поперек, не оставив в ней никого живого.

Воцарилась минутная тишина. Кто-то включил освещение. Брат Дауд Шаха, Ахмед, потоптавшись на месте, подошел, открыл дверцу автомашины и, обнажив свой сверкающий клинок, исчез в салоне. Через пару минут он, улыбаясь, вылез из машины по локоть в крови. Рука его сжимала волосы обезглавленного Коли «Горбуна», бывшего вожака местной наркомафии.

Россия, 1996 г.

Столетов находился в купе пассажирского вагона, когда поезд начал тормозить и остановился рядом с платформой. Москва золотоглавая манила и притягивала в свои объятия. Он вышел из вагона и направился в сторону метро. Миновав несколько поворотов и войдя в метрополитен, Столетов подошел к автомату и набрал нужный номер телефона. Нежным голосом Таня, справившись со своим волнением, сбивчиво рассказала, где ее можно увидеть в нужное время.

Решив перекусить, Столетов отыскал в столице уже знакомое ему кафе. Купив стакан кофе и пару бутербродов, он плотно позавтракал и направился бродить по Москве, чтобы убить несколько свободных часов, которые редко выпадали ему в последние дни.

Время пролетело быстро, и вот он уже в скверике у памятника Пушкину. Присев на скамейку, он стал терпеливо ждать. Оглядевшись по сторонам, он видел, что многие люди толкались в ожидании своих знакомых. Некоторые, как и он, покуривая, читали последние новости прессы. Другие с баночкой пива безжалостно прожигали свое время. Третьи куда-то спешили, торопливо проходили мимо и с завистью в глазах поглядывали на беспечных обывателей. Время шло, а Хитровой не было.

Прождав еще добрых полчаса, Столетов поднялся и, внимательно осмотревшись по сторонам, направился к автомату, чтобы позвонить. Набрав уже знакомый номер, он услышал автоответчик. Положив трубку на место, он обернулся и увидел ее. Она стояла рядом во всей своей красе и смотрела на него с очаровательной улыбкой.

— Простите меня, Антон Сергеевич, за опоздание, но это произошло не по моей вине. В Москве столько заторов, что пришлось делать большой крюк, чтобы приехать на встречу.

— А вы умеете водить автомобиль, Татьяна Ивановна?! — с оттенком удивления спросил Столетов и продолжил:

— Насколько мне известно, восемь месяцев назад вы не водили автомобиль.

— Увы, дорогой Антон Сергеевич, восемь месяцев назад я и замужем не была.

— Так кто же ваш избранник? Кем оказался этот счастливчик, который опередил меня? — слукавил Столетов.

Хитрова откровенно засмеялась и сказала:

— Я думаю, вы, старый холостяк, уже никогда не женитесь.

— Почему? Неужели я уже не могу надеяться?

Хитрова, почувствовав во взгляде и словах Столетова хитрую усмешку, опять засмеялась и ответила:

— Такие, как вы, повидали в жизни много женщин и остались одинокими. Почему? А потому, что ценят больше всего на свете свою свободу и работу, которой вы отдаетесь все без остатка. А женщине нужны внимание, ласка, наконец, любовь. Увы, этого вы не можете дать. Хотя вы не совсем потерянный, у вас есть порывы к исправлению, но ненадолго. Вы можете быть внимательным, обходительным, но потом для вас все меркнет, и вы забываетесь в своей работе. Вот так вы и забыли обо мне, а вспомнили лишь тогда, когда я вам понадобилась по работе.

— Как грустно слышать ваши высказывания и осознавать, что старым холостяком мне придется оставаться до конца жизни.

— Все зависит от вашего поведения. Если вы не измените себя по отношению к женщинам, к сожалению, все останется, как и прежде.

— Из этого следует, что я могу надеяться? — и широкая улыбка озарила лицо Столетова.

— Да, я думаю, что вы не совсем потерянный человек, — улыбаясь, вторила Хитрова и пригласила Антона следовать к автомобилю.

— Так это ваш автомобиль? — с удивлением спросил Столетов.

— Разумеется, теперь она моя, автомашина «Вольво». Ее мне подарил муж.

Столетов с некоторым удивлением осмотрел автомобиль и вслух отметил:

— В таком случае мне за ним не угнаться, кроме своей скромной зарплаты, доходов я не имею.

Они сели в автомобиль, и Хитрова выехала на оживленную проезжую часть. Автомашины то и дело сновали справа и слева, обгоняя друг друга. Некоторые лихачи подрезали им дорогу.

— И вам не страшно в такой дорожной сутолоке? По — неволе неопытный водитель может зацепить кого-нибудь.

И Столетов искоса посмотрел на реакцию Хитровой.

— Нет, я уже привыкла, — сказала Хитрова и продолжила: — Да, зарплаты начальника следственного отдела прокуратуры, конечно, не хватит на покупку такой автомашины.

Столетов невольно покосился на водителя, и на лице его выразилась усмешка. Хитрова продолжала:

— А вы взяли и бросили бы свою работу. Зачем нужна такая работа, когда государство платит за нее гроши? Я, в свою очередь, могла бы устроить вас на хорошую работу с приличным жалованием и премиальными. С вашим умом и опытом работы вы бы в два счета заработали кучу денег.

— А потом бы меня, как Григоровского, пристрелили! Нет, увольте. От больших денег одни неприятности.

Автомашина, подъехав к ресторану «Пекин», остановилась. Оставив без внимания последнюю реплику собеседника, Хитрова отметила:

— Поскольку у нас с вами, как я догадываюсь, впереди серьезный, а может быть, и неприятный разговор, мне бы хотелось сгладить его вкусным обедом в приятном обществе с вами, а заодно отметить ваше повышение и нашу встречу. Отдельный столик я заказала заранее. Здесь нам никто не будет мешать.

Они вошли в холл ресторана. Их встретил расторопный помощник администратора и указал на столик в углу, который был накрыт на две персоны. Таких блюд Столетов никогда не видел.

— И часто вы так обедаете?

— Довольно часто, — ответила она, с недоумением покосившись на него.

Подошел официант, который аккуратно открыл бутылку шампанского и, разлив в фужеры, удалился.

— За встречу и за вас, Татьяна Ивановна, чтобы в жизни вам сопутствовала любовь, потому что остальное у вас есть.

Хитрова слегка нахмурилась, а потом, изменившись в лице, улыбнулась и произнесла:

— Насчет любви я сомневаюсь, а вот второе вы правильно отметили.

— Выходит, вы замуж вышли не по любви, а по причине…

— Да, да, именно по этим соображениям, — перебила она собеседника и продолжила:

— Вначале он мне нравился, просто нравился. Вел себя галантно, обходительно, был со мной нежен, дарил дорогие украшения. Потом, когда я за него вышла замуж, он стал меня приобщать к своим коммерческим делам. Сделал меня учредителем одной фирмы, затем другой, каждый раз знакомя меня с новыми людьми. В процессе тесного общения с ним я поняла, что он совершенно другой человек. Человек, который имеет не одно лицо, даже двуличным его не назовешь. У него их несколько. И я его очень боюсь. А бояться я его стала после разговора с одним человеком. Он иностранец, но о деятельности мужа осведомлен довольно неплохо. И вот как-то в беседе с ним я узнала неприятную новость. Увидев одну фотографию, где я была со своей лучшей подругой, он мне сообщил страшную весть.