Две группы

В отношении уместности восстановления человека в рядах церкви в некоторых случаях возникали серьезные разногласия, приведшие к нескольким расколам. Все были согласны с тем, что церковное наказание не влияет на Божий суд в последние времена, но является лишь временным и призвано привести к покаянию и обращению грешника. Но возникал вопрос, может ли церковь вернуть в ряды церкви даже ужасного грешника, если он покается и будет сожалеть о своем грехе, или же при определенных обстоятельствах ей следует оставить его Божьему суду. Строго пуритански настроенная группа, к которой принадлежали монтанисты, новациане и донатисты, а в течение какого–то времени и африканская и испанская церкви целиком, выступали против возвращения в лоно церкви тех, кто пренебрег благодатью крещения, совершив смертный грех, особенно отрекшихся от Христа; в противном случае, говорили они, церковь утратит свойственную ей святость и будет поощрять упадок нравственности. Умеренная группа, сторонники которой преобладали на Востоке, в Египте и особенно в Риме, — вследствие чего это была группа католическая, — утверждали, что церковь не должна отказывать в отпущении грехов и причастии ни одному кающемуся грешнику, по меньшей мере на смертном одре. Ведь сам апостол Павел простил коринфского грешника[314].

Спорный вопрос был очень актуален в период гонений, когда сотни и тысячи людей отрекались от своей веры из слабости, но, когда опасность проходила, молили о том, чтобы быть снова принятыми в церковь, и часто получали в своих мольбах мощную поддержку со стороны мучеников и исповедников и их libelli pads. Здесь действовал следующий принцип: в нужде не до законов. Смягчение дисциплины покаяния в таких случаях казалось оправданным из самих соображений милосердия и церковной политики. Количество отступников во время гонений Деция было так велико, что даже Киприан вынужден был пересмотреть свои прежние строгие взгляды — ведь он утверждал, что вне видимой церкви нет спасения.

Сторонники строгости взывали к святости Бога; умеренная группа — к Его благодати. Первые не хотели идти дальше явного прощения грехов при крещении и удовлетворялись призванием грешников к покаянию, не предлагая им надежды на отпущение грехов в этой жизни. Вторые не хотели оставлять милосердие Богу и обрекать грешников на отчаяние. Первые были увлечены идеалом церкви, который не может быть претворен в жизнь до второго пришествия Христа, и, обреченные на фанатический сепаратизм, они на примере своих собственных сект доказали, что на земле невозможно создать абсолютно чистое общение. Вторые нередко впадали в противоположную крайность опасной терпимости, часто бывали слишком всепрощающи даже в отношении к смертным грехам и подрывали основы христианской морали.

Примечательно, что мягкость дисциплины покаяния пользовалась поддержкой в Римской церкви начиная с конца II века. Тертуллиан критикует церковь за это, жестоко насмехаясь над ней. Ипполит немногим позже делает то же самое — хоть и не монтанист, он был ревностным сторонником строгой дисциплины. По его словам (в девятой книге «Философумен»), очевидно, основанным на фактах, папа Каллист, которого в более поздний период сделали святым, так как мало о нем знали, допускал к рукоположению bigami и trigami, утверждал, что епископ не может быть смещен, даже если совершит смертный грех, и подкреплял свое мнение словами из Рим. 14:4, притчей о плевелах и пшенице (Мф. 13:30), а прежде всего, сравнением с Ноевым ковчегом, который символизировал церковь и содержал в себе чистых и нечистых животных, даже псов и волков. Короче говоря, он не думал, что существует грех слишком великий, чтобы нельзя было отпустить его властью ключей церкви. Так продолжали считать и его преемники.

Во всем этом процессе проявлялась и связь более вольного отношения к покаянию с интересами иерархии. Укреплялась власть священников, которые претендовали на право отпущения грехов, но в то же время это был вопрос мирской политики — такое отношение способствовало внешнему распространению церкви (даже ценой морального единства и чистоты ее членов) и облегчало как ее последующее объединение с государством, так и ее неизбежное смешение с миром. Неудивительно, что в этом вопросе, как и в других, Римская церковь в конечном итоге восторжествовала над своей оппозицией.

§58. Церковные расколы

I. о расколе Ипполита: Philosophumena Ипполита, lib. IX. (ed. Miller, Oxf. 1851, еще лучше: Duncker and Schneidewin, Gott. 1859), и монографии об Ипполите: Bunsen, Döllinger, Wordsworth, Jacobi и др. (см. в гл. XIII. § 183).

II. о расколе Фелициссима: Киприан: Epist. 38–40, 42, 55.

III. о расколе новациан: Ипполит, Philosoph. 1. IX. Киприан, Epist. 41–52; а также Послания Корнелия Римского и Дионисия Александрийского в Euseb. Η. Ε., VI. 43–45; VII. 8. См. также список литературы к §200.

IV. о расколе Мелетия документы в латинском переводе в Maffei: Osservationi Letterarie, Verona 1738, tom. III, p. 11 sqq., и греческие фрагменты из Liber de pœnitentia Петра Александрийского в Routh: Reliquiae Sacr. vol. II, pp. 21–51. Епифаний: Haer. 68 (благосклонен к Мелетию); Афанасий: Apol. contra Arianos, § 59; и вслед за ним Сократ, Созомен и Феодорит (очень неблагосклонны к Мелетию).

Из этого разногласия о восстановлении отступников в церкви в III веке проистекли четыре раскола: два в Риме, один в Северной Африке и один в Египте. Монтанизм также был в какой–то степени связан с вопросом дисциплины покаяния, но касался и других моментов христианского образа жизни, поэтому мы обсудим его в отдельной главе.

I. Римский раскол Ипполита. О нем стало известно недавно вследствие обнаружения «Философумен». Ипполит был достойным учеником Иринея и самым образованным и ревностным ученым мужем в Риме во время правления пап Зеферина (202 — 217) и Каллиста (217 — 222). Он умер мучеником в 235 или 236 г. Он был сторонником строгой дисциплины и выступал против практики терпимости, которую мы описали в предыдущем разделе. Он самым неблагоприятным образом отзывается о прошлом Каллиста и обвиняет его, как и его предшественника, в патрипассианской ереси. Следовательно, их разногласия касались не только дисциплины, но и учения. Похоже, дело дошло до взаимного отлучения и временного раскола, продолжавшегося до 325 г. по P. X. Ипполит сам себя называет преемником апостолов и, по–видимому, он был епископом Порта, портового города возле Рима (согласно более позднему преданию), или епископом самого Рима (согласно греческим авторам). Если он был епископом Рима, то это был первый папа–схизматик, предтеча Новациана, рукоположенного антипапой в 251 г.[315] Но, должно быть, Римская церковь забыла об этом расколе и простила его, ибо она причисляет его к святым и мученикам и отмечает его память 22 августа. Пруденций, испанский поэт, пишет о нем как о римском пресвитере, который сначала принимал участие в расколе Новациана, но потом вернулся в католическую церковь и был разорван на куски дикими лошадьми в Остии, поплатившись за свою веру. Воспоминания о расколе затмила слава его предполагаемого или реального мученичества. Согласно хронологическому списку пап 354 г., «пресвитер» Ипполит вместе с римским епископом Понтианом, преемником Каллиста, был сослан из Рима во время правления Александра Севера (235) на рудники в Сардинию[316].

II. Раскол Фелициссима в Карфагене около 250 г. был вызван личным недовольством пяти пресвитеров поспешным и нарушающим правила избранием Киприана на место епископа через голосование общины вскоре после его крещения в 248 г. по Р.Х. Во главе этой оппозиции стояли пресвитер Новат, беспринципный демагог от церкви, эмоционально неуравновешенный, непокорный и пользующийся дурной славой человек[317], и диакон Фелициссим, которого Новат без разрешения и ведома Киприана, то есть незаконно, рукоположил либо собственноручно, либо с помощью епископов другого города. Однако на основании данного обстоятельства разногласия эти нельзя свести, как делают Неандер и другие, к реакции пресвитеров против епископальной автократии. Ведь сами оппоненты позже избрали себе епископа Фортуната. У новациан и мелетиан также была епископальная форма организации, хотя, без сомнений, с немалыми отличиями в рукоположении.