Ириней — враг любых заблуждений и расколов и в целом — самый ортодоксальный из доникейских отцов церкви[1447]. Но следует помнить, что исключением была его эсхатология. Здесь, вместе с Папием и большинством своих современников, он склонялся к премилленаристским взглядам, от которых католическая церковь позже отошла как от иудейских мечтаний. Усердно трудясь ради распространения церкви на земле, он продолжает «смотреть на небеса», подобно жителям Галилеи, с нетерпением ожидая возвращения Господа и учреждения Его царства. Он также придерживался странного заблуждения насчет возраста Иисуса на основании ложного вывода из вопроса иудеев в Ин. 8:57.
Ириней первым из церковных авторов полностью использует Новый Завет. Апостольские отцы церкви вторят устному преданию. Апологеты довольствуются цитатами из ветхозаветных пророков и словами Господа из евангелий как доказательством на основе божественного откровения. Ириней же доказывает единство Ветхого и Нового Заветов вопреки их разделению гностиками, пользуется всеми четырьмя евангелиями и почти всеми посланиями в противовес искаженному канону Маркиона[1448].
Ревностно отстаивая чистое и здравое учение, Ириней либерально относился к разногласиям по второстепенным вопросам и упрекал римского епископа за его псевдоапостольские попытки принудить церковь к внешнему единообразию во времени и способе соблюдения Пасхи[1449]. Мы почти что можем назвать его предтечей галликанства в его протесте против ультрамонтанского деспотизма. «Апостолы велели, — говорит он в третьем фрагменте, похоже, относящемся к данному спору, — чтобы мы по совести рассуждали о пище и питье или об определенных праздниках, новомесячиях и субботах. Откуда же тогда споры, откуда расколы? Мы соблюдаем праздники, но закваска зла и обмана разрывает на части Божью церковь, и мы соблюдаем внешнее, пренебрегая высшим, верой и любовью». Он склонялся к такой же умеренности в монтанистских спорах. Он был верен своему имени Ειρηναίος («Мирный») и своему духовному наследию. III. Его ПРОИЗВЕДЕНИЯ.
1) Самый важный труд Иринея — «Обличение гностицизма» в пяти книгах[1450]. Он был написан во времена папы Элевтера, то есть между 177 и 190 г.[1451] Это одновременно и богословский шедевр доникейской эпохи, и богатейший источник информации о гностицизме и церковном учении того периода. Он содержит полную систему христианского богословия, но с полемическим оттенком, вследствие чего его очень трудно читать. Труд был написан по просьбе друга Иринея, который хотел получить сведения о ереси Валентина и узнать, как возражать против нее. Валентин и Маркион учили в Риме около 140 г. по P. X., и их учения распространились на юге Франции. Первая книга содержит тщательное изложение измышлений Валентина и общий обзор гностических сект; во второй изобличаются неразумные и противоречивые моменты учения этих еретиков, особенно представления о Демиурге как отличном от Творца, об зонах, Плероме и Кеноме, эманациях, падении Ахамот, образовании низшего мира материи, о страданиях Софии, о разнице между тремя типами людей — плотских, душевных и духовных.
В последних трех книгах гностицизм опровергается с точки зрения Священного Писания и христианского предания, которые учат одному и тому же, ибо то же самое Евангелие, которое сначала устно проповедовалось и передавалось, позже было записано и преданно хранилось во всех апостольских церквях посредством непрерывной преемственности епископов и старейшин; это же апостольское предание обеспечивает одновременно правильное толкование Писания в противовес языческим искажениям. Изменчивым и противоречивым мнениям еретиков Ириней противопоставляет неизменную веру католической церкви, основанную на Писании и предании, скрепленную епископальной организацией. Тот же самый довод Беллармин, Боссуэт и Мелер используют против разобщенных и расколотых протестантов, но протестантизм настолько же отличается от древнего гностицизма, насколько Новый Завет отличается от апокрифических евангелий и насколько разумный и практичный здравый смысл отличается от мистической трансцендентальной чепухи. Пятая книга посвящена воскресению тела и тысячелетнему царству. Ириней черпает информацию из произведений Валентина, Маркиона и их учеников, а также из Syntagma Иустина Мученика[1452].
Толкование Писания у Иринея обычно носит разумный и здравый характер, чем благоприятно отличается от фантастических искажений гностиков. Он придерживается четких представлений о теории богодухновенности и воздает должное человеческому фактору. Неправильности стиля у Павла он объясняет быстротой его речи и порывистостью, которую внушал ему пребывавший в нем Дух[1453].
2) Послание к Флорину. Из него Евсевий сохранил интересный и важный отрывок, «О единоначалии, или о том, что Бог не есть виновник зла» [1454]. Вероятно, послание было создано после труда против ересей, около 190 г.[1455] Флорин был старшим другом и соучеником Иринея и в течение какого–то времени пресвитером Римской церкви, но потом он был смещен с должности, так как предался гностической ереси. Ириней трогательно напоминает ему, как они вместе учились у ног патриарха Поликарпа, когда он занимал какую–то должность при царском дворе (вероятно, во время пребывания Адриана в Смирне), и пытается вернуть его назад, к вере его юности, но мы не знаем, удалось ли это ему.
3) «Об осмерице»[1456], против валентиновской системы эонов, в которой число восемь имеет особое мистическое значение. Евсевий сообщает, что этот труд был написан в связи с Флорином и что он нашел в нем «следующее потрясающее замечание»: «Я призываю вас, кто бы вы ни были, переписывающие эту книгу, во имя Господа нашего Иисуса Христа и Его явления в благодати, когда Он придет судить живых и мертвых, сверить то, что вы переписали, и выправить по оригиналу рукописи, с которой вы внимательно переписывали. Скопируйте также это увещевание и вставьте его в копию». Небрежность переписчиков того времени — основная причина разночтений в тексте Греческого завета, которых было много уже во II веке. Сам Ириней упоминает о принципиальной разнице в прочтении мистического числа антихриста (666 и 616), от которого зависит историческое толкование книги (Отк. 13:18).
4) Книга «О схизме», адресованная Власту, который был главой римских монтанистов и квадродециманом[1457]. Вероятно, в ней проблемы, связанные с монтанистами, рассматривались с примирительной точки зрения.
5) Евсевий упоминает[1458] еще несколько трактатов, от которых до нас не дошло ничего: «Против греков» (или «О знании»), «Об апостольской проповеди», «Книга разных рассуждений»[1459] и «О Премудрости Соломона». В сирийских фрагментах упоминаются и другие утраченные труды.
6) Вероятно, Ириней был автором трогательного рассказа о гонениях 177 г., который церкви Лиона и Вьенны послали церквям Малой Азии и Фригии и часть которого сохранилась у Евсевия. Ириней был свидетелем этих жестокостей, однако имя его не упоминается, что вполне соответствует его скромности. Документ проникнут духом христианской кротости, в нем прослеживается отвращение к гностицизму, терпимость к монтанизму и ожидание скорого явления антихриста. Это, без сомнений, один из чистейших и драгоценнейших памятников доникейской литературы, ни в чем не уступающий «Мученичеству Поликарпа», даже превосходящий его, так как свободен от суеверий, связанных с поклонением реликвиям[1460].
1447
Епископ Лайтфут («Contemp. Rev.», May 1875, p. 827) говорит, что Ириней «во всех самых важных вопросах соответствует тем стандартам, которые с тех пор удовлетворяли христианскую церковь». Ренан (р. 341) называет его «le modèle de l'homme ecclésiastique accompli» {образцом состоявшегося церковного мужа}.
1448
См. длинный список его цитат из Писания в Stieren, I. 996–1005, и труды о каноне Нового Завета.
1449
См. §62.
1450
Ελεγχος και ανατροπή της ψευδωνύμου γνώσεως (1 Тим. 6:20), то есть «Обличение и опровержение лжеименного знания»; после Иеронима цитируется под более простым заглавием, Adversus Haereses (πρός αιρέσεις, «Против ересей»). Греческий оригинал труда, вместе с пятью книгами Егезиппа, еще существовал в XVI веке и, может быть, будет обнаружен. См. Zahn, в «Zeitschrift für К. Gesch.», 1877, p. 288–291. Но в настоящее время у нас есть только фрагменты, сохранившиеся у Ипполита (Philosophumena), Евсевия, Феодорита и особенно Епифания (Haer. XXXI, с. 9–33). У нас, однако, есть полный перевод всего труда на варварскую латынь — грубый, со множеством грецизмов, но именно по этой причине очень ценный. Сохранилось три рукописи латинского перевода, древнейшая — это Codex Claromontanus, X или XI века. Он и Арундельская рукопись сейчас находятся в Англии (см. описание в предисловии к Harvey, I. VIII sqq., с факсимиле). Кроме того, у нас есть сейчас фрагменты сирийского перевода, из Нитрийских рукописей Британского музея, и фрагменты армянского перевода, опубликованные Питрой в его Spicilegium Solesmense, vol. I (1852); и те и другие включены в издание Харви, vol. II. 431–469. Они весьма близки к латинскому варианту. Попытка восстановить греческий текст на основании латинского для лучшего его понимания была сделана для первых четырех глав третьей книги Тиршем (H. W. J. Thiersch, «Stud. u. Kritiken», 1842). Возражения Семлера насчет подлинности текста настолько хорошо опровергнуты Уолшем (Chr. G. F. Walch, De authentia librorum Irenaei, 1774), что усилия Мелера и Штирена были по существу излишни.
1451
Элевтер упоминается в III. 3. 3 как глава Римской епархии. Липсиус относит написание труда к 180 — 185 г., Харви — к периоду между 182 и 188 г. (I. CLVIII).
1452
Источники по истории ересей см. в трудах Липсиуса и Гарнака, упоминаемых в §115, и во вступительном замечании Харви в т. I.
1453
Adv. Huer. III. 7, §2.
1454
Περί μοναρχίας ή περί του μή είναι τόν Θεόν ποιητήν κακών. Евсевий, Η. Ε. V. 20, см. также гл. 15.
1455
Леймбах и Лайтфут считают это послание одним из самых ранних произведений Иринея, но Липсиус (р. 263) относит его к 190 г. или даже позже на основании сирийского фрагмента из послания Иринея к Виктору Римскому (190 — 202), где говорится о «Флорине, пресвитере и стороннике заблуждения Валентина, который выпустил отвратительную книгу». См. фрагмент в Harvey, II. 457. Евсевий не упоминает об этом послании, но это не повод, чтобы сомневаться в его подлинности.
1456
Περι όγδοάδος. Евсевий, V. 20.
1457
Περί σχίσματος. Упоминается также у Евсевия, I.e. См. также V. 14; Псевдо–Тертуллиан, Adv. Haer. 22; и сирийский фрагмент в Harvey, II. 456; также критическое обсуждение темы и даты в Lipsius, 264 sq.
1458
Η. Ε. V. 26.
1459
βιβλίον διαλέξεων διαφόρων. Харви и Липсиус считают, что это был сборник гомилий на разные тексты Писания.
1460
Евсевий, Η. Ε. V. 1, 2; также Routh, Reliquiae S. I. 295 sqq., с примечаниями. Этот рассказ часто переводился. См. полное обсуждение в Donaldson, III. 250–286, и поразительное суждение Ренана U.c., р. 340), называющего его «un des morceaux les plus extraordinaires que possède aucune littérature» {одним из самых выдающихся произведений литературы вообще} и «la perle de la littérature chrétienne au IIe siècle» {жемчужиной христианской литературы II века}. Он приписывает это произведение Иринею; Харви опровергает это мнение; Дональдсон сомневается.