Deyling: Irenaeus, evangelicae veritatis confessor ас testis. Lips. 1721. (Против Массуэта).
Stieren: статья Irenaeus в «Ersch and Gruber's Encykl.» 2nd sect. Vol. xxiii. 357–386.
J. Beaven: Life and Writings of Irenaeus. Lond. 1841.
J. M. Prat (католик): Histoire de St. Irenée. Lyon and Paris 1843.
L. Duncker: Des heil. Irenaeus Christologie. Gött. 1843. Очень ценный.
К. Graul: Die Christliche Kirche an der Schwelle des Irenaeischen Zeitalters. Leipz. 1860. (168 pp.) Вступление к биографии, которая так и не вышла.
Сн. Е. Freppel (епископ Анжера с 1869): Saint Irénée et l'éloquence chrétienne dans la Gaule aux deux premiers siècles. Par. 1861.
G. Schneemann: Sancti Irenaei de ecclesiae Romanaeprincipatu testimonium. Freib. i. Br. 1870.
Böhringer: Die Kirche Christi und ihre Zeugen, vol. II, new ed. 1873.
Heinrich Ziegler: Irenaeus der Bischof von Lyon. Berlin 1871. (320 p.)
E. A. Lipsius: Die Zeit des Irenaeus von Lyon und die Entstehung der altkatholischen Kirche, в Sybel, «Histor. Zeitschrift». München 1872, p. 241 sqq. См. ниже его более позднюю статью.
A. Guilloud: St. Irenée et son temps. Lyon 1876.
Епископ Lightfoot: The Churches of Gaul, в «Contemporary Review», Aug. 1876.
С. J. H. Ropes: Irenaeus of Lyons, в андоверской «Bibliotheca Sacra», April 1877, p. 284–334. Эрудированный труд о национальности Иринея (против Харви).
J. Quarry: Irenaeus; his testimony to early Conceptions of Christianity. В «British Quarterly Review», 1879, July and Oct.
Renan: Marc Aurele. Paris 1882, p. 336–344.
Th. Zahn: статья Iren, в Herzog2, VII. 129–140 (сокращенный вариант в Schaff–Herzog), в основном хронологическая; и R. A. Lipsius в Smith and Wace, III. 253–279. Обе эти статьи очень важны; статья Липсиуса более полная.
См. также Ch. Hist. Neander, Baur, Patrol. Möhler и Alzog.
Отдельные учения и отношения Иринея рассматривают Baur, Dorner, Thiersch, Höfling, Hopfenmiller, Körber, Ritsehl, Kirchner, Zahn, Harnack, Leimbach, Reville, Hackenschmidt. См. список литературы в статье Цана в Herzog2.
Нам еще недостает полной и удовлетворительной монографии об Иринее и его веке.
Почти одновременно с апологиями, направленными вовне, против ложных религий, возникла полемическая литература против ересей, то есть разных форм псевдохристианства, особенно гностицизма. Эти труды легли в основу церковного богословия. Во главе древнекатолических критиков ереси стояли Ириней и его ученик Ипполит, оба получившие греческое образование, но принадлежавшие в плане церковных связей и трудов к Западной церкви.
Малая Азия, где в последние годы своей жизни нес служение святой Иоанн, породила ряд блестящих богословов и исповедников, которые в первые три четверти II века отражали свет заходящего солнца апостольского периода и могут быть названы учениками святого Иоанна. Среди них были Поликарп из Смирны, Папий из Иераполя, Аполинарий из Иераполя, Мелитон из Сардиса и другие, менее известные люди, упоминаемые с уважением в послании Поликарпа Ефесского к епископу Виктору Римскому (190 г. по P. X.).
Последний и величайший представитель этой школы — Ириней, первый из собственно отцов церкви, один из главных создателей системы католического учения.
I. Жизнь и личность.
Об Иринее — кроме того, что мы можем почерпнуть из его произведений, — известно мало. Он был родом из Малой Азии, вероятно, из Смирны, где прошла его молодость[1440]. Ириней родился между 115 и 125 г. по P. X.[1441] Он учился у почтенного Поликарпа, ученика святого Иоанна, и других «старейшин», которые были, косвенно или непосредственно, учениками апостолов. Он унаследовал дух своего наставника. «То, что я услышал от него, — говорит он, — я начертал не на бумаге, но в сердце своем и, благодатью Божьей, постоянно помню об этом». Возможно, он сопровождал Поликарпа во время путешествия в Рим в связи с пасхальными спорами (154). Он совершил миссионерское путешествие в Южную Галлию, которая, похоже, была обращена в христианство выходцами из Малой Азии. Во время гонений в Лугдунуме (Лионе) и Вьенне при Марке Аврелии (177) он был там пресвитером и видел ужасную жестокость, с которой разъяренное языческое население относилось к его братьям[1442]. Пожилой и уважаемый епископ Пофин пал жертвой гонений, и пресвитер занял его место в тот опасный момент, но Бог сохранил ему жизнь ради важного дела.
Исповедники из Галлии послали его к римскому епископу Элевтеру (занимавшему этот пост в 177 — 190 г. по P. X.), как своего представителя в монтанистских спорах[1443].
После мученичества Пофина Ириней был избран епископом Лионским (178) и трудился ревностно и успешно устно и письменно ради возрождения сильно пострадавшей церкви, распространения христианства в Галлии, защиты и развития христианского учения. Он сочетал активное благовестив и литературную деятельность. Согласно рассказу Григория Турского, Ириней обратил почти все население Лиона и послал миссионеров в другие части языческой Франции.
После 190 г. мы теряем Иринея из вида. Иероним говорит, что он еще жив в правление Коммода, то есть между 180 и 192 г. Более позднее предание (после IV или V века) гласит, что Ириней погиб как мученик во время гонений Септимия Севера в 202 г. по P. X., но молчание на сей счет Тертуллиана, Ипполита, Евсевия и Епифания делает этот факт чрезвычайно сомнительным. Ириней был похоронен под алтарем церкви Святого Иоанна в Лионе[1444]. Этот город снова прославился в церковной истории в XII веке, когда там возникла церковь мучениковвальденсов, Pauperes de Lugduno.
II. Его характер и положение.
Ириней — ведущий представитель католического христианства последней четверти II века, защитник ортодоксии от гностической ереси, посредник между Восточной и Западной церквями. В нем греческая ученость сочеталась с умеренностью и философским проникновением в практическую мудрость. Он не очень оригинален, не выдвигает блестящих идей, но рассуждения его замечательно здравы и вдумчивы. Его индивидуальность не ярко выражена, а почти теряется в его католичности. Скромность побуждает его отказываться от изящного стиля и красноречия; он говорит, что, выполняя каждодневные обязанности, вынужден был изъясняться на варварском кельтском диалекте Южной Галлии; однако греческим он владеет хорошо и прекрасно пишет на нем о самых глубоких материях[1445]. Он знаком с произведениями греческих поэтов (Гомера, Гесиода, Пиндара, Софокла) и философов (Фалеса, Пифагора, Платона), которых иногда цитирует. Он прекрасно знаком с греческой Библией и ранними христианскими авторами, такими как Климент Римский, Поликарп, Папий, Игнатий, Ерма, Иустин Мученик и Татиан[1446]. Его положение придает его трудам дополнительный вес, так как всего две, но долгие жизни — его учителя и учителя его учителя — связывали его с Истоком христианства. Мы ясно видим в его произведениях влияние духа Поликарпа и Иоанна. «Истинный путь к Богу, — говорит он, противопоставляя его ложному гнозису, — это любовь. Лучше желать ничего не знать, кроме Иисуса Христа распятого, чем впасть в безбожие из–за чрезмерно любопытных вопросов и пустяковых подробностей». Мы наблюдаем у него также сильное влияние антропологии и сотериологии Павла. Но он уделяет большее, чем Иоанн или Павел, внимание внешней, видимой церкви, епископской преемственности и таинствам; его представление о христианстве в целом в основном легалистично. Здесь мы видим, как утвердилось уже во II веке католическое представление о церкви.
1440
Харви, из предполагаемого знакомства Иринея с еврейским языком и сирийской Пешитто, делает вывод, что он был сирийцем, но Роупс опровергает это мнение и отстаивает традиционное — о его греческом происхождении. См. также Caspari, Quellen zur Gesch. des Taufsymb. iii. 343 sq.
1441
Изменение даты мученичества Поликарпа со 166 на 155 г. требует сделать соответствующие изменения и в хронологии жизни Иринея, его ученика, который, более того, утверждает, что Апокалипсис Иоанна был написан в конце правления Домициана (умер в 96 г.), «почти в наше время» (σχεδόν έπι της ημετέρας γενεάς, Adv. Haer. v. 30, 3). Цан (в Herzog) отстаивает 115 г., Липсиус (в Smith and Wace) — 130 или 125 г. как дату его рождения. Додуэлл предпочитает 97 или 98 г.; Грабе — 108 г., Тиллемон и Лайтфут — 120 г., Леймбах, Гильгенфельд и Роупс — 126 г., Оскар фон Гебхардт — между 126 и 130 г., Харви — 130 г., Массуэт, Дюпен, Борингер, Клинг — 140 г. (что поздновато), Циглер — со 142 по 147 г. (что невозможно). Более поздняя дата связана с неверным пониманием упоминания о пожилом возрасте Поликарпа (πάνυ γηραλέος, но это, как замечают Цан и Лайтфут, относится к моменту его мученичества, а не ко времени знакомства с Иринеем) и с неверными предположениями о дате его мученичества (166, а не 155 или 156). Термин πρώτη ηλικία, «первый возраст», который Ириней употребляет для описания момента своего знакомства с Поликарпом (iii. 3, §4; см. также Евсевий, Η. Ε. iv. 14), означает промежуток времени между отрочеством и зрелостью, потому что Ириней делит человеческую жизнь на пять этапов (Adv. Haer. II. 22, §4; 24, §4 — infans, parvulus, puer, juvenis, senior) и тридцатый год жизни относит к юности, так как называет Христа juvenis в момент Его крещения. Отсюда Цан и Липсиус делают вывод, что πρώτη ηλικία, когда Ириней познакомился с Поликарпом, — это не детство, но начало взрослого возраста. «Als junger Mann, — пишет Цан, — etwa zwischen dem 18, und 35. Lebensjahre, will Ir. sich des Umgangs mit Pol erfreut haben». Еще одна подсказка дается в послании Иринея к Флорину, где он напоминает, как они оба были знакомы с Поликарпом в юности на юге Азии, когда Флорин был «при царском дворе» (αυλή βασιλική). Лайтфут считает, что речь идет о дворе Антонина Пия, когда он был проконсулом Малой Азии в 136 г., за два года до восшествия на трон империи (Waddington, Fastes des provinces Asiatiques, p. 714). Но Цан предпочитает более естественное объяснение Додуэлла: речь идет о дворе императора Адриана, который дважды посещал Малую Азию в период своего правления, со 122 по 130 г.
1442
См. выше, §20.
1443
Либо во время гонений, либо после них. Евсевий V. S.; Иероним De Vir ill, с. 35.
1444
«История о том, что его кости были выкопаны и выброшены на улицу кальвинистами в 1562 г., была опровергнута». Encycl. Brit., 9th ed. XIII. 273.
1445
Это очевидно из отрывка, в котором он обращается к своему другу с подобным извинением (Adv. Haer., Pref. §3): «Ты не станешь требовать от меня, живущего среди кельтов (έν Κελτοϊς) и в основном привыкшего пользоваться варварским диалектом (βάρβαρον διάλεκτον), ораторских навыков, которым я не учился, способностей к сочинительству, в котором я не практиковался, красоты и убедительности стиля, о которых я ничего не знаю. Но ты примешь с любовью то, что я пишу к тебе с любовью, в простоте, истине и своими словами (απλώς και αληθώς και ιδιωτικώς); ты же сам (будучи более компетентным, чем я) разовьешь идеи, которые я тебе посылаю, как они есть, в виде семян и начатков (σπέρματα και αρχάς), и, в совершенстве своего понимания, полностью разработаешь те моменты, которых я касаюсь вкратце, и в силе изложишь перед своими товарищами вещи, которые я изрекаю в слабости». Иероним хвалит стиль Иринея как «doctissimus et eloquentissimus» {ученейший и красноречивейший}, а Массуэт (Diss. II, §5) добавляет, что его «греческий текст, как он дошел до нас, изящен, точен и выразителен».
1446
Харви считает, что он владел также еврейским и сирийским, но это спорно.