г) Мы допускаем, что по поводу точности текста этих посланий, даже в более кратком варианте, могут существовать разумные сомнения. Так как все рукописи содержат явно поддельные послания (даже армянский перевод состоит из тринадцати посланий), возникает подозрение, что и семь подлинных не избежали вмешательства обманщиков. Но, в любом случае, у нас есть очень веские доводы в пользу их подлинности и того, что в основном их текст остался неискаженным; а именно: 1) свидетельство отцов церкви, особенно Евсевия. Даже Поликарп упоминает о посланиях Игнатия; 2) живость и свежесть содержания, подражать которым плохо получалось у подделывавшего; 3) небольшое количество цитат из Нового Завета, характерное для эпохи непосредственных учеников апостолов; 4) способ споров с иудействующими и докетистами (вероятно, иудействующими гностиками из школы Керинфа), показывающий, что гностицизм находился еще на первом этапе своего развития; 5) их догматическая неопределенность, особенно в том, что касается Троицы и христологии, несмотря на очень решительные высказывания в пользу Божественности Христа; 6) страстные призывы поддерживать епископат как еще новый и непривычный институт и как центр конгрегационного единства, в отличие от епархиального епископата Иринея и Тертуллиана; 7) полное отсутствие упоминаний о первенстве Рима, даже в Послании к римлянам, где нам следовало бы ожидать их увидеть. Римскую церковь автор действительно очень хвалит, но о римском епископе даже не упоминает. В любом случае, эти послания должны быть написаны до середины II века. Они отражают дух эпохи с ее сильным тяготением к иерархической организации и церковной ортодоксии, в основании которых лежит слава мученичества.

3. Сирийский вариант содержит только три послания (к Поликарпу, ефесянам и римлянам), и даже их — в существенно сокращенной форме, менее половины от соответствующего греческого текста. В конце его есть слова: «Здесь заканчиваются три послания епископа и мученика Игнатия», чему Бунсен, однако, уделяет слишком большое внимание, потому что, даже если слова эти исходят от самого переводчика, а не от переписчика, они не обязательно исключают существование других посланий (см. Petermann, l.c., p. xxi). Текст был обнаружен в 1839 и 1843 г. преподобным Генри Тэттемом в монастыре в Ливийской пустыне вместе с 365 другими сирийскими рукописями и ныне находится в Британском музее; впервые опубликован Куретоном в 1845 г., еще раз — в 1849 г., с учетом третьей рукописи, обнаруженной в 1847 г.; подлинность отстаивают, помимо Куретона, Ли (1846), Бунсен (1847), Ритчль (1851, 1857), Вайс (1852), более полно — Липсиус (1856), также Де Прессенсе (1862), Берингер (1873) и первоначально Лайтфут.

Все соображения в пользу подлинности краткого греческого текста, которые мы высказали ранее, в равной или даже в большей степени подходят для того, чтобы отстаивать подлинность сирийского Игнатия, дополнительное преимущество которого в том, что в нем отсутствует много наиболее оскорбительных отрывков (не считая места из послания к Поликарпу).

Но против сирийского текста говорит в первую очередь внешнее свидетельство древности, особенно Евсевия, который знал о семи посланиях и использовал их, в то время как древнейшая из трех рукописей этого варианта, согласно Куретону, относится, самое раннее, к VI веку — к периоду, когда на Востоке была распространена и более длинная версия, сирийский перевод которой тоже уже существовал, что видно из приведенных Куретоном фрагментов. Во–вторых, есть внутреннее свидетельство против него, а именно: сирийский текст при внимательном рассмотрении оказывается фрагментарными выдержками из греческого, в нем фразы и идеи не вытекают одна из другой; Баур (1848), Гильгенфельд (1853) и особенно Ульхорн (1851) и Цан (1873, р. 167–241), тщательно сравнивавшие два варианта, доказали это неоспоримо. Идея первичности краткого сирийского текста Игнатия испарилась как мечта. Даже Липсиус и Лайтфут уступили и отказались от своего прежнего мнения. Великий труд Лайтфута об Игнатии и Поликарпе (1885), в котором приведены все подробности и все документы, может считаться полным и окончательным решением проблемы Игнатия в пользу краткого греческого текста.

Единственный подлинный текст Игнатия, как мы понимаем сейчас, — это семь кратких греческих посланий.

§166. Поликарп из Смирны См. § 19 и список литературы к нему.

S. Polycarpi, Smyrnaeorum episcopi et hieromartyris, ad Philippenses Epistola, впервые опубликовал на латинском языке Faber Stapulensis (Paris 1498), потом, вместе с греческим оригиналом, — Petrus Halloisius (Halloix), Duaei 1633; и Jac. Usserius (Ussher), Lond. 1647; также есть во всех изданиях трудов апостольских отцов церкви, особенно см.: Jacobson (который сравнил несколько рукописей), Zahn (1876), Funk (1878) и Lightfoot (1885).

Martyrium S. Polycarpi {Epistola circularis ecclesiae Smyrnensis), первым полностью издал на греческом и латинском архиепископ Ussher, Lond. 1647, потом — во всех изданиях Patr. Apost., особенно Jacobson (который здесь также использовал три новых кодекса), Zahn и Funk.

L. Duchesne: Vita Sancti Polycarpi Smyrnaeorum episcopi auctore Pionio Primum graece édita. Paris 1881. To же во втором томе Функа, Patr. Apost. (1881), pp. LIV. — LVIII. 315–347. Это произведение, по мнению Функа, написано в IV или V веке и показывает не кем был Поликарп на самом деле, но каким его представляли себе христиане более позднего периода.

Zahn: Ign. v. Ant., p. 495–511; и Proleg. к его изданию Игнатия и Поликарпа (1876), р. XLII–LV.

Donaldson: Ар. Fath. 191–247.

Renan: L'église chrétienne (1879), ch. IX, X, p. 437–466.

Lightfoot: S. Ign. and S. Polycarp, (1885), vol. I. 417–704.

Поликарп, родившийся около 69 г. по P. X. или ранее, ученик апостола Иоанна, младший друг Игнатия и учитель Иринея (между 130 и 140 г.), в качестве пресвитера–епископа возглавлял церковь в Смирне, в Малой Азии, в первой половине II века; совершил путешествие в Рим около 154 г. для решения пасхальных споров; умер на костре во время гонений Антонина Пия в 155 г. по P. X., в глубокой старости, прослужив Господу восемьдесят шесть лет[1287]. Поликарп не был таким оригинальным и интеллектуально активным мыслителем, как Климент или Игнатий, но его характер вызывал истинное уважение, поскольку отличался простым патриархальным благочестием. Ученик Поликарпа Ириней Лионский (творивший в эпоху Элевтера, 177 — 190), в послании к своему ученику Флорину, впавшему в заблуждение гностицизма, предоставляет нам самые ценные воспоминания об этом «благословенном и апостольском пресвитере», показывающие, как верно он придерживался апостольского предания и как осуждал любое отклонение от него. Ириней ярко характеризует образ жизни и внешность Поликарпа, пишет про его беседы с людьми, про рассказы об учении и чудесах Господа, о которых Поликарп слышал из уст Иоанна и других очевидцев, в соответствии со Священным Писанием[1288]. Как говорит Ириней в другом месте, Поликарп все время учил тому, чему научился от апостолов и что хранила церковь; он рассказывает, как однажды в Риме Поликарп назвал гностика Маркиона «первенцем сатаны»[1289]. Такое поведение вполне подходит ученику Иоанна, при всей его кротости запрещавшего пастве здороваться с теми, кто отрицает подлинную Божественность и человечность Господа[1290]; слова Иринея подтверждает отрывок из послания Поликарпа к [1291]филиппийцам, где говорится: «Тот, кто не исповедует, что Иисус Христос пришел во плоти, тот антихрист[1292], и тот, кто не исповедует таинство креста, тот от дьявола; и тот, кто искажает слова Господа по своему собственному произволу и говорит, что нет воскресения и суда, тот — первенец сатаны. Поэтому да оставим мы пустой лепет этой толпы и ее ложные учения и обратимся к слову, которое было дано нам от начала, бодрствующие в молитве[1293], упорные в посте, самым смиренным образом молящиеся Богу, чтобы Он не ввел нас в искушение[1294], как сказал Господь: "Дух бодр, плоть же немощна"[1295]».