В нынешнем разделенном состоянии христианской церкви в ней есть разные виды ортодоксии и ереси. Ортодоксия — это соответствие признанному символу веру или стандарту общего учения; ересь — осознанный отход от него. Греческая церковь отрицает римские догматы папства, идею о том, что Святой Дух исходит как от Отца, так и от Сына, непорочное зачатие Девы Марии и непогрешимость папы как еретические, потому что они противоречат учению первых семи вселенских соборов. Римская церковь предала анафеме на Трентском соборе все учения протестантской Реформации, отличные от ее учений. Евангельские протестанты, с другой стороны, считают еретическими предания Греческой и Римской церквей, не соответствующие Писанию. Среди протестантских церквей есть менее значительные доктринальные расхождения, к которым сами эти церкви относятся с разной степенью осуждения или терпимости, в зависимости от степени расхождений с ортодоксальным учением. Лютер, например, не проявлял терпимости по отношению к взглядам Цвингли на вечерю Господню, в то время как Цвингли был готов сохранять с ним братские отношения, несмотря на это разногласие. Лютеранская Формула согласия и кальвинистический Дортский синод отвергли и осудили учения, которые сейчас считаются безвредными в ортодоксальных евангельских церквях. Опасность ортодоксии — в склонности к чрезмерному, немилосердному фанатизму, который препятствует вере; опасность либерализма — в вялости и безразличии, стирающих вечную границу между истиной и заблуждением.
Апостолы, которые руководствовались не только человеческой мудростью и были наделены не просто церковной властью, строго относились к существенным отклонениям от явленной истины спасения. Павел произнес анафему на иудействующих учителей, которые считали обрезание обязательным условием для подлинной принадлежности к церкви (Гал. 1:8), и саркастически назвал их «псами» (ФлII. 3:2, βλέπετε τους κύνας… της κατατομής). Он предостерегал старейшин Ефеса от «лютых волков» (λύκοι βαρείς), которые после его отъезда появятся среди них (Деян. 20:29); измышления нарождающегося гнозиса, ошибочно называемого «знанием» (ψευδώνυμος γνώσις), он определяет как «учения бесовские» (διδασκαλίαι δαιμονίων, 1 Тим. 4:1; см. также 1 Тим. 6:3–20; 2 Тим. 3:1 и сл.; 2 Тим. 4:3 и сл.). Иоанн не менее решительно и сурово предостерегает от любых лжеучителей, отрицающих факт воплощения, и называет их антихристами (1 Ин. 4:3; 2 Ин. 1:7); во Втором же послании Петра и в Послании Иуды еретики описаны в самых мрачных выражениях.
Не стоит удивляться тому, что отцы церкви доникейского периода с величайшим отвращением относились к еретикам–гностикам своего времени, называли их слугами сатаны, зверями в человеческом облике, отравителями, разбойниками и пиратами. Поликарп (Ad Phil., с. 7), Игнатий (Ad Smyrn., с. 4), Иустин Мученик (Apol. I, с. 26), Ириней (Adv. Haer. III. 3, 4), Ипполит, Тертуллиан, даже Климент Александрийский и Ориген в основном придерживаются тех же позиций бескомпромиссной вражды по отношению к ересям, что и отцы церкви никейского и посленикейского периодов. Они считают ереси сорняками, которые дьявол посеял на поле Господнем (Мф. 13:3–6 и сл.). Поэтому Тертуллиан заявляет: «То, что было изложено изначально, — от Господа и истинно; то же, что было добавлено позже, — чуждо и ложно» (Praescr., с. 31: «Ех ipso ordine manifestatur, id esse dominicum et verum quod sit prius traditum, id autem extraneum et falsum quod sit posterius inmissum»). Ереси и секты возникают неизбежно (1 Кор. 11:19), но «горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18:7). «Господь обязательно должен был быть предан, — говорит Тертуллиан (ib. 30), — но горе предателю».
Еще одна характерная особенность патристической полемики — объяснять возникновение ересей низменными побуждениями, такими как гордость, неоправдавшиеся амбиции, чувственная похоть и жадность. Отцы не допускают возможности существования другого склада ума, влияния образования и прочих причин. Но есть и несколько благородных исключений. Ориген и Августин признают искренность и честность по крайней мере некоторых лжеучителей.
Мы должны обратить внимание на два важных отличия между доникейскими и более поздними ересями и на способ наказания еретиков.
1. Основные доникейские ереси, без сомнения, представляли собой радикальные искажения христианской истины и не допускали компромиссного отношения. Евионизм, гностицизм и манихейство по сути своей были антихристианскими. Церковь не могла терпеть эту смесь языческих идей и бессмыслицы, не подвергнув угрозе само свое существование. К монтанистам, новацианам, донатистам, квадродециманам и другим сектам, которые не были согласны с церковью по менее важным вопросам учения или дисциплины, отношение было более мягкое, их крещение признавалось действительным.
2. Наказание за ересь в доникейской церкви было чисто церковным, оно заключалось в увещевании, лишении служения и отлучении. Оно никак не влияло на гражданский статус человека.
Но лишь только церковь объединилась с государством, гражданские власти с одобрения церкви стали добавлять к этому такие светские меры, как конфискация имущества, ссылка и казнь, в подражание законам Моисея, но с нарушением духа и примера Христа и апостолов. Константин положил начало гонениям, выпустив несколько эдиктов против донатистов в 316 г. по P. X. Валентиниан I запретил публичное поклонение манихеев (371). После поражения ариан на втором вселенском соборе Феодосии Великий насаждал единообразие веры с помощью юридических мер, сформулированных в пятнадцати эдиктах, между 381 и 394 г. Гонорий (408), Аркадий, младший Феодосии и Юстиниан (529) следовали тем же путем. Согласно императорским постановлениям, еретики, то есть открыто несогласные с имперской государственной религией, не могли занимать государственные должности, лишались права публичного поклонения, наследования и передачи в наследство собственности, заключения соглашений; их подвергали штрафам, изгнанию, телесным наказаниям и даже казнили. См. Кодекс Феодосия, книга XVI, раздел V, De Haereticis. Первым был приговорен к смерти от меча за ересь Присциллиан и шесть его последователей, придерживавшиеся манихейской позиции (385). Амвросий Медиоланский и Мартин Турский из лучших побуждений протестовали против этого деяния, но тщетно. Даже великий и добрый святой Августин, сам бывший еретиком в течение девяти лет, отстаивал принцип религиозных гонений на основании ложного толкования Cogite eos intrare, Лк. 14:23 {Ер. 93 ad Vinc.\ Ер. 185 ad Bonif.; Retract. II. 5). Если бы он предвидел крестовые походы против альбигойцев и ужасы испанской инквизиции, он взял бы назад свое опасное мнение. Теократическая или эрастианская теория государства–церкви — будь она греко–католической, римо–католической или протестантской — делает все преступления против церкви преступлениями против государства и требует наказания, суровость которого определяется степенью ревности по ортодоксии и ненависти к ереси. Но управляющее всем Божье Провидение, обращающее любое зло на благо, сделало так, что кровавые гонения на еретиков — одна из мрачнейших страниц в истории церкви — принесли сладкие плоды религиозной свободы. См. т. III, §27.
§138. Священное Писание и канон
Труды о каноне: Reuss, Westcott (6th ed., 1889), Zahn (1888). Holtzmann: Kanon u. Tradition, 1859. Schaff: Companion to the Greek Testament and the English Version. N. York and London 1883; third ed. 1888. Gregory: Prolegomena to Tischendorf's 8th ed. of the Greek Test. Lips. 1884. A. Harnack: Das N. Test, um das jahr 200. Leipz. 1889.
Вопрос об источнике и каноне христианского знания лежит в основе любого богословия. Поэтому, прежде чем приступать к рассмотрению учений веры, сначала мы обратим внимание на канон.