— Вкратце, Пидмонт, мы обсуждали возможность того, что наш мистер Смит является Путешественником во Времени.

— Путешественник во Времени! Ради бога, что вы хотите этим сказать?

Сейчас тысяча девятьсот десятый год. За прошедшее столетие наука ушла так далеко вперед, что это не могли бы вообразить даже самые выдающиеся ученые, жившие в тысяча восемьсот десятом году. О том, чего наука–достигнет за последующие пятьдесят лет, мы можем только догадываться. Согласен, то, что они смогут открыть возможность путешествия во времени, выглядит головокружительным, но не невозможным.

— Почему пятьдесят лет? Еще целое столетие до тех пор, пока…

— Нет, на этот раз мистер Смит информировал нас, что он не будет дожидаться двухтысячного года для своего визита. Он назначил шестнадцатое июля тысяча девятьсот шестидесятого года. И мне кажется, что на этот раз мы узнаем, что мистер Смит намерен делать с самым огромным капиталом, который когда–либо существовал в этом мире.

Фон Борман огляделся и проворчал:

— Не приходило ли вам в голову, что мы — восемь человек — единственные люди во всем мире, кто знает о существовании Контракта?

Он коснулся своей груди.

— В Германии даже кайзер не знает, что я прямо владею — от имени Контракта, разумеется, — чуть ли не двумя третями всего богатства Райха. А если и не прямо владею, то контролирую.

Марат сказал:

— А вам приходило в голову, что достаточно нашему мсье Смиту потребовать свои денежки — и мы останемся без единого су в кармане?

Смит–Уинстон издал горький смешок.

— Если вы намереваетесь что–нибудь предпринять против этого, то лучше оставьте свои намерения. Почти полсотни лет лучшие умы человечества занимались юридическим укреплением Контракта. Чтобы противостоять попыткам нарушить его, начинались войны. Разумеется, не в открытую. Те, кто в них погибал, умирали за религию, за национальную судьбу, честь страны… Но ни одна из попыток не удалась. Контракт выстоял.

Пидмонт сказал:

— Возвращаясь к этому его появлению в шестидесятом году. Почему вы думаете, что он раскроет свои намерения, если, конечно, справедливо это ваше фантастическое допущение, будто он путешествует во времени?

— Тут все сходится, старина, — ответил ему Смит–Уинстон. — Со времени Гольдини он объявляется в одежде, не слишком отличающейся от нашей. Он разговаривает по–английски с американским акцентом. Монеты, которые он вручил Гольдини, американские, с двойным орлом, отчеканенные в нашем веке. Примите все это к сведению. Наш мистер Смит пожелал сколотить огромный капитал. Он это сделал, и я верю, что в шестидесятом мы узнаем, на что же он хочет его употребить.

Он вздохнул и затянулся сигаретой.

— Боюсь, я этого не увижу. Пятьдесят лет — долгий срок.

Они оставили эту тему и перешли к другой, не менее для них интересной. Фон Борман проворчал:

— Я утверждаю, что если мы хотим, чтобы Контракт развивался и дальше, то Германии нужно больше места под солнцем. Я намерен построить железную дорогу Берлин–Багдад и немного подоить Восток со всеми его сокровищами.

Марат и Смит–Уинстон восприняли его слова без энтузиазма.

— Заверяю вас, мсье, — сказал Марат, — мы, со своей стороны, сделаем все, чтобы не дать вам осуществить этих планов. Для Контракта лучше всего поддерживать статус–кво; германская экспансия им не предусмотрена. Если вы будете настаивать на своем, это будет означать войну. Но припомните пророчества мистера Смита. В случае войны мы должны отказаться от поддержки Германии и, по некоторым причинам, России — и финансировать союзников. Мы предупредили вас, Борман.

— На этот раз мистер Смит ошибся, — пробурчал Борман, — как он говорил, в первую очередь следует вкладывать капиталы в нефть. А как Германия может получать нефть без доступа к Востоку? Мои планы должны осуществиться, и это будет соответствовать духу Контракта.

Молчавший до сих пор Хидека Митсуки пробормотал:

— Интересно, сознавал ли мистер Смит, когда вкладывал свои монеты, что настанет день, когда различные ветви Контракта будут планировать и создавать интернациональные конфликты во имя самого Контракта?

Их было шестеро — сидящих вокруг стола в комнате Эмпайр–Стейт–билдинга к моменту его появления. Никто из них не присутствовал при его последнем визите, и один только Уоррен Пидмонт встречался и беседовал с теми, кто в действительности видел мистера Смита. Теперь восьмидесятилетний Пидмонт держал в руках выцветшую фотографию и сравнивал изображение с оригиналом.

— Да, — пробормотал он, — они были правы.

Мистер Смит протянул им тяжелый сверток с документами.

— Не желаете ли проверить эти бумаги?

Пидмонт оглянулся на своих компаньонов. Рядом с ним сидели: Джон Смит–Уинстон–второй из Англии, Рами Марду из Индии, Вернер Фосс–Рихтер из ФРГ, Мито Фисуки из Японии, Хуан Сантос, представляющий Испанию, Францию и Италию. Пидмонт сказал:

— У нас есть фотография, сделанная в тысяча девятисотом году, сэр. Я думаю, дальнейшие проверки излишни. Я могу, однако, добавить, что последние десять лет мы неоднократно обращались к разным знаменитым ученым с вопросом, возможны ли путешествия во времени.

Мистер Смит сказал:

— Ясно. Иными словами, вы транжирили мои денежки, исследуя меня самого.

В голосе Пидмонта не чувствовалось раскаянья.

— Мы преданно защищали Контракт, и многие потратили на это всю свою сознательную жизнь. Я не отрицаю, что мы получаем самую высокую заработную плату в мире: тем не менее для нас это всего лишь работа. Часть этой работы заключается в защите Контракта и ваших интересов от тех, кто пытается жульническим образом завладеть капиталом. Каждый год мы тратим миллионы на исследования.

— Конечно–конечно, вы правы. И что же вы выяснили насчет возможности путешествия во времени?

— Ответ неизбежно был одним и тем же — это невозможно. Только один физик ответил, что он усматривает некую слабую возможность этого.

— А–а, и кто же это такой?

— Профессор Алан Шири, работающий в одном из калифорнийских университетов. Мы, естественно, проявили максимальную осторожность и не вели дело прямо, в лоб. Сначала он ответил, что никогда не задумывался над этой проблемой, но был явно ею заинтересован. Под конец, однако, он выразил мнение, что если это и возможно, то единственно реальное решение потребует таких затрат энергии, какие и вообразить трудно.

— Понятно, — сказал мистер Смит сухо. — И что же, после того, как вы получили у него консультацию, он прекратил размышлять над проблемой путешествий во времени?

Пидмонт сделал неопределенный жест.

— Откуда нам знать?

Тут вмешался Джон Смит–Уинстон.

— Сэр, мы подвели итог и подсчитали всю сумму вашего капитала. Сказать, что она огромна, значит ничего не сказать, но в английском языке нет другого подходящего слова. Мы бы хотели получить инструкции, как нам вести дело дальше.

Мистер Смит посмотрел на него.

— Я хочу, чтобы вы немедленно начали ликвидацию дела.

— Ликвидацию! — шесть голосов слились в один.

— Мне нужны наличные, джентльмены, — пояснил Смит твердым голосом. Я хочу, чтобы вся моя собственность с максимально возможной скоростью была обращена в наличные.

Вернер Фосс–Рихтер сказал резко:

— Мистер Смит, во всем мире не найдется столько денег, чтобы выкупить вашу собственность.

— Этого и не нужно. Я буду тратить их так быстро, как вы сможете превращать мое состояние в золото или его эквивалент. Деньги будут возвращаться в обращение снова и снова.

Пидмонт был ошеломлен.

— Но зачем? — он в отчаянье заломил руки. — Неужели вы не понимаете всех последствий этого шага? Мистер Смит, вы обязаны разъяснить нам цель и смысл вашего решения…

Мистер Смит ответил:

— Цель очевидна. И псевдоним «мистер Смит» тоже больше не нужен. Вы можете называть меня Шири — профессор Алан Шири. Видите ли, джентльмены, вопрос, который вы мне задали относительно путешествий во времени, оказался чрезвычайно интересным. И в конце концов я смог, как полагаю, решить эту проблему. Единственное, чего мне недоставало, это огромных количеств энергии, чтобы предпринять экспериментальную проверку своей теории. Если бы мне дали такое количество энергии — это чуть больше того, что сейчас производит вся энергетика Земного шара, — то я смог бы совершить путешествие во времени.