Фри был аккуратным непьющим человеком и обладал качествами, прямо противоположными чертам характера О’Нейла. Луи Фри был добрым семьянином и обычно покидал кабинет ровно в шесть часов, чтобы направиться домой к жене и детям. В отличие от О’Нейла, Фри сторонился новых технологий. Когда он в 1993 году занял кабинет начальника, то первое, что он сделал, — велел убрать компьютер со своего рабочего стола. ФБР стало отставать от технического прогресса задолго до прихода Фри. Но в свое правление он даже не разрешил списать и передать в церковь старые компьютеры ФБР. Фри, как и большинство агентов, имел склонность к дешевым костюмам и потертым ботинкам, что было особенно заметно, когда он находился рядом со своим подчиненным.
Вечером эти два таких разных человека в сопровождении небольшой оперативной группы прилетели на авиабазу Дхахран. На месте катастрофы была воронка диаметром двадцать пять и глубиной десять метров, освещенная светом прожекторов. Рядом валялись сгоревшие машины и перевернутый «Хаммер». За развалинами просматривались контуры жилого комплекса. Бомба была намного мощнее той, что взорвала центр Национальной гвардии годом раньше, и той, что унесла жизни 168 человек в Оклахома-Сити в 1995 году. О’Нейл прошелся по развалинам, ободряя уставших агентов, старательно разгребавших обломки.
Части тел все еще лежали на песке, обозначенные красными кругами. В стороне следователи постепенно находили фрагменты транспортного средства, доставившего взрывчатку к месту подрыва.
Агентов очень раздражали препоны, которые чинили саудовские власти. Американцам было запрещено опрашивать свидетелей и допрашивать подозреваемых. Им даже не разрешалось выходить за пределы места происшествия. По мнению агентов, саудиты мешали им из-за того, что боялись признать наличие в стране внутренней оппозиции. У американцев даже создалось впечатление, что правящая династия висит на волоске.
Вначале Фри был настроен оптимистично и рассчитывал на сотрудничество с саудитами. О’Нейл же все более и более разочаровывался и считал, что ночное расследование вряд ли принесет им много радости. Во время перелета домой после этой, одной из многих, совместных поездок в королевство Фри пребывал в состоянии эйфории: «Разве это была не важная командировка? Я уверен, что они настроены нам помогать!»
О’Нейл ответил: «Вы заблуждаетесь. Они ничего нам не дадут». В оставшееся время полета Фри ничего не говорил. Но, положительно оценив рвение и таланты О’Нейда, шеф вскоре вновь послал его в Саудовскую Аравию, чтобы ускорить расследование. О’Нейл встретился с принцем Наифом и другими официальными липами. Они внимательно выслушали его жалобы. Следственные ведомства всего мира — перестраховщики, не любят ничем делиться. Поэтому саудиты не дали даже той информации, которая была остро необходима О’Нейлу. Он готов был пойти на все, чтобы выудить нужные сведения, но саудиты оказались равнодушными к его шарму и настойчивости. Саудовская полиция была самой молчаливой из сыскных служб, с которыми работал О’Нейл. Американцы пришли в ярость, когда узнали, что всего несколько месяцев назад саудовские власти задержали грузовик со взрывчаткой, направлявшийся в Хобар. Принц Наиф решил не сообщать спецслужбам США об этом происшествии.
В дополнение к своей врожденной таинственности у саудитов была веская причина держаться с американцами настороженно. В королевстве действовали законы шариата, в юрисдикции религиозных судей были многие сферы деятельности, в том числе надзор за передачей материалов иностранным спецслужбам. Даже высшие сановники опасались, что сотрудничество с ФБР может стать основанием для возбуждения против них судебного дела. О’Нейл договорился, что допрос свидетелей будет осуществляться через зеркало: это даст возможность следователям все видеть, а с другой стороны, создать иллюзию разделения, на чем особо настаивали саудиты.
Было очевидно, что исполнителями теракта являлись смертники, прошедшие подготовку в Иране, но саудовские власти были совершенно не расположены к поискам иранского следа. Они опасались, что если будут получены доказательства против Ирана, это станет поводом для международного судебного разбирательства. Собственное расследование саудовских спецслужб обнаружило ветвь организации «Хезболла» внутри королевства. Экономические и дипломатические санкции против Ирана были маловероятны, ибо их не поддержали бы европейские страны. «У дела нет никакой перспективы, — сказал один из саудовских чиновников О’Нейлу. — Если последует военный ответ Ирану, то чего вы добьетесь бомбардировкой? Сровняете с землей его военные базы? Разрушите нефтеперегонные заводы? И что это даст? Мы находимся рядом с ним, а вы за шесть тысяч миль отсюда». О’Нейл пришел к печальному выводу, что одно дело раскрыть преступление и совершенно другое — добиться справедливости.
О’Нейл стремился выйти за пределы Вашингтона и «произвести оперативные действия». Он решил снова пересмотреть все дело. В январе 1997 года О’Нейл стал специальным агентом по розыску в Отделении национальной безопасности (ОНБ) в Нью-Йорке, более престижном и деятельном оперативном подразделении. Когда он только появился в офисе, то выгрузил на стол своей новой секретарши Лорен ди Таранто четыре ящика с карточками «Ролодекс». Затем вручил ей список лиц, с которыми хотел бы встретиться. Там значились: мэр, комиссар полиции, помощник комиссара полиции, главы федеральных агентств, религиозные и этнические лидеры всех пяти районов города. На протяжении шести месяцев он посетил всех людей, значащихся в списке.
Казалось, он жил в Нью-Йорке всю жизнь. Город был большой сценой, и О’Нейл сделал заявку на главную роль. Он стоял вместе с кардиналом О’Коннором, архиепископом Нью-йоркским, на ступенях кафедрального собора Св. Патрика во время ежегодного парада в день этого ирландского святого. Он молился вместе с имамом Бруклина. Известные спортсмены и кинозвезды, такие, как Роберт Де Ниро, общались с ним и могли считаться его друзьями. «Джон, вы опутали весь город», — сказал ему один из приятелей, после вечеринки, на которой, казалось, каждый приветливо кланялся ему. На что он ответил: «А что толку быть шерифом, если ты не можешь вести себя как он?»
Он снова занялся антитеррористической деятельностью и контрразведкой в городе, где было полно эмигрантов, шпионов и подозрительных дипломатов.
Специальная команда, которая занималась Ближним Востоком, на неофициальном профессиональном сленге называлась «1–49». Личный состав группы собирал информацию о суданцах, египтянах и израильтянах, занимавшихся вербовкой в Нью-Йорке.
Большинство членов группы родились в Нью-Йорке и никогда далеко не уезжали из города. В состав бригады входил Луи Наполи, детектив полицейского управления Нью-Йорка, попавший в группу 1–49 через Межведомственные силы по борьбе с терроризмом (МСБТ). Наполи жил в том же доме, где родился. Братья Джон и Майк Антисевы, жители Бруклина, были детьми хорватских эмигрантов. Ричард Карневич, также из Бруклина, происходил из польской семьи. Он даже умел играть польку на аккордеоне. Джек Клунан вырос в Уэлтхэме, штат Массачусетс, и держался несколько обособленно из-за акцента. Он принадлежал к англо-латинскому большинству и поступил в ФБР в день смерти первого начальника Эдгара Гувера. Карл Саммерлин был выходцем из местных молодежных банд чернокожих и бывшим чемпионом по теннису. Кевин Круз закончил военную академию в Уэст-Пойнте и до прихода в спецслужбы служил капитаном в 82-й воздушно-десантной дивизии. Мэри Дебора Доран была дочерью агента ФБР, она работала в Совете по международному обмену, пока не уехала в Северную Ирландию писать диссертацию по ирландской истории. Куратором группы был назначен Том Лэнг, недалекий вспыльчивый ирландец из Куинса, хорошо знавший О’Нейла еще с тех времен, когда они вместе работали экскурсоводами в штаб-квартире ФБР. Одни члены группы, например Лэнг и братья Антисевы, уже несколько лет работали над проблемой терроризма. Другие, как Дебби Доран, были новичками в команде. Она поступила на службу в ФБР в 1996 году и была назначена в Нью-Йорк месяц спустя после перевода туда О'Нейла. Еще одним членом группы стал Дэн Коулмен, назначенный ранее в резидентуру «Алек» и уже занимавшийся разработкой бен Ладена в одиночку.