Кутуб был намного старше большинства студентов и держался несколько обособленно. Есть фотография в бюллетене кампуса: он показывает одну из книг доктору Уильяму Россу, президенту колледжа; там Кутуб назван «известным египетским автором» и «замечательным педагогом»; таким образом ему давали понять, что считают его равным. Однажды вечером арабские студенты устроили международную вечеринку, для которой приготовили традиционные арабские угощения. Кутуб вел себя на ней как хозяин, объясняя название каждого блюда. Но большую часть времени он проводил в комнате, слушая классическую музыку.

В городе каждую неделю устраивали вечера, где танцевали польку и кадриль. В колледже часто выступали известные джазовые оркестры. В тот год самыми популярными песнями стали «Some Enchanted Evening» и «Bali Hai» из мюзикла «South Pacific», по мотивам романа Миченера. В Грили они были на слуху буквально у всех. Эра джазовых оркестров клонилась к закату. На подходе был рок-н-ролл. «Джаз — американская музыка, созданная неграми, чтобы удовлетворить их примитивные инстинкты: любовь к шуму, аппетит и сексуальное возбуждение. — Кутуб ясно показал, что и сам он не был свободен от расовых предрассудков. — Американца не устроит джазовая музыка, если она не сопровождается громким пением. Когда звук нарастает, вызывая невыносимую боль в ушах, это приводит аудиторию в бурный восторг, она кричит, хлопает в ладоши — в результате вообще ничего не слышно».

По воскресеньям в столовой колледжа не кормили, и учащиеся должны были готовить себе сами. Многие из иностранных студентов ходили по вечерам в одну из более чем пятидесяти церквей, где после богослужений устраивался общий ужин, иногда с танцами. «Танцевальный зал украшался желтыми, красными и синими огнями, — вспоминал Кутуб. — Люди бились в конвульсиях от лихорадочной музыки. Голые ноги заполнили зал, руки обвивались вокруг талий, грудь упиралась в грудь, губы встречались с губами, и атмосфера была преисполнена соблазна. Служка смотрел на это весьма одобрительно и даже слегка пригасил огни, чтобы обстановка стала более романтичной. Тогда он поставил песню «Baby, It’s Cold Outside», озорную балладу из фильма с Эстером Уиллиамсом «Дочь Нептуна», очень популярного тем летом. Служка сделал паузу, чтобы понаблюдать за реакцией молодых людей, дергавшихся в ритме этой соблазнительной песни, после чего он оставил их наслаждаться этой приятной, невинной ночью», — саркастически закончил Кутуб.

В декабре в его письмах к друзьям зазвучали новые ноты. Он начал говорить об «отчуждении» в душе и теле. К тому времени Саид уже закончил занятия.

Оставшиеся восемь месяцев своего пребывания в Америке Саид Кутуб жил главным образом в Калифорнии. Его Америка значительно отличалась от той, образ которой большинство американцев видели в своей культуре. В литературе и кино, особенно же в новом тогда телевизионном жанре, американцы изображались сексуально любопытными, но неопытными, в то время как Америка Кутуба более походила на то, как ее показал в своем исследовании Кинси. Кутуб видел духовную пустоту. Он считал, что материальные ценности были единственным американским божеством. «Душа не имеет никакой ценности для американцев, — написал он одному другу. — Один доктор философии подготовил диссертацию о лучшем способе мытья посуды, что, кажется, более важно для них, чем Библия или религия». Многие американцы постепенно приходили к подобному же заключению.

Увы, поездка не привела к той цели, к которой стремились друзья Саида. Вместо того чтобы успокоиться, он возвратился домой с более радикальными взглядами. Уважение к Америке и ее ценностям в тот момент в арабском мире было достаточно высоко. Нерадостные впечатления Кутуба вызвали глубокое потрясение.

Он также принес домой новое и сильное неудовольствие тем, как решается расовый вопрос. «Белый человек в Европе или Америке — наш враг номер один, — объявил он. — Белый человек топчет нас ногами в тот момент, когда мы рассказываем нашим детям о его цивилизации, его универсальных принципах и благородных целях… Мы воспитываем в наших детях уважение к господину, который топчет нашу честь и порабощает нас. Давайте вместо этого сеять семена ненависти, отвращения и мести в душах наших детей. Давайте расскажем нашим детям, пока они еще нетвердо стоят на ногах, что белый человек — враг человечности и что они должны уничтожить его при первой же возможности». Странно, что люди, которые знали Кутуба по Америке, говорят, что он казался им похожим на свою страну. Они помнят его застенчивым и вежливым, озабоченным скорее политическими, чем чисто религиозными вопросами. Если его представляли кому-либо — он никогда не забывал имени нового знакомого и крайне редко высказывал прямую критику в адрес пригласившей его страны. Возможно, Саид держал мысли при себе, пока не смог благополучно высказать их дома.

Ясно, что он писал не прямо об Америке. Главным поводом для его беспокойства была современная ситуация. Новейшие ценности: атеизм, рационализм, демократия, субъективизм, индивидуализм, взаимоотношение полов, толерантность, материализм — проникли в ислам через западный колониализм. Америка теперь сама все это поддерживала. Полемический задор Кутуба был направлен против египтян, желавших приспособить ислам к современному миру. Саид намеревался показать, что ислам и современность совершенно несовместимы. Его оригинальная идея, которая только что появилась, состояла в том, чтобы полностью демонтировать политическую и идеологическую структуру современности и возвратиться к незамутненному исламу времен его зарождения. Для первоначального ислама было характерно чувство Божественной исключительности и полного единения Бога и человечества. Разделение духовного и светского, государства и религии, науки и богословия, мысли и духа стали признаками современности, захватившей Запад. Но ислам не мог вынести такого разделения. В исламе, верил Кутуб, богословие не может изменяться без того, чтобы не оказаться совсем разрушенным. Ислам должен быть полным и бескомпромиссным. Это окончательное Слово Божье. Мусульмане забыли это в своей очарованности Западом. Только вернув ислам в центр жизни, законов и правления, мусульмане могли надеяться вернуть себе законное место в мировой культуре. Это было обязанностью мусульман не только по отношению к себе, но и к Богу.

Кутуб возвратился в Каир рейсом авиакомпании TWA 20 августа 1950 года. Страна была готова усвоить радикальные идеи. Охваченное коррупцией, запятнанное убийствами, униженное войной 1948 года с Израилем, египетское правительство не было уверено в своей власти под контролем оккупантов. Хотя британцы номинально отошли от Каира, сконцентрировав свои силы в зоне Суэцкого канала, влияние Великобритании все еще чувствовалась в столице. Британцы присутствовали в клубах, гостиницах, барах, кинотеатрах, европейских ресторанах и универмагах этого искушенного города, переживающего упадок. Подданные были недовольны, а тучный король Фарук, турок по происхождению, гонял вокруг Каира на одном из своих двухсот красных автомобилей (другие автомобили красить в красный цвет не разрешалось), совращал — если это можно так назвать — молодых девушек или отправлялся на яхте в азартную Ривьеру, где его распущенность превосходила все исторические примеры. В то же время бедность, отчаяние, безработица, неграмотность и болезни росли катастрофическими темпами, пока не вышли из-под контроля.

Лишь одна организация настойчиво действовала в интересах людей. «Общество братьев-мусульман» создавало собственные больницы, школы, фабрики и кассы взаимопомощи; оно даже сформировало собственную вооруженную дружину, сражавшуюся наряду с другими арабскими отрядами против израильтян в Палестине. Братство действовало не столько как альтернативное правительство, сколько как общество, целью которого действительно было созидание. Вдохновитель «братьев-мусульман» Хасан аль-Банна отказался считать свою организацию обычной политической партией. Он решил бросить вызов любой политической системе вообще. Банна полностью отклонил западную модель светского демократического правления, которое противоречило его понятию об универсальной исламской власти. «Природа ислама в том, чтобы господствовать, а не подчиняться, наложить свой закон на все сферы жизни и установить власть на всей планете», — писал он.