— О да, — ответила Мария.

— Ах… такие беспокойные времена.

— Вы живете одна? — спросила Мария.

— Нет, мой муж работает на ферме Калдок.

— Это далеко?

— О нет. Мы и живем на земле, принадлежащей этой ферме.

Женщина достала из буфета овсяную кашу и простоквашу. У нее едва хватало еды для самой себя, но ее так тронул жалкий вид путников, что она решила поделиться всем, что имела. В любой другой момент Мария не смогла бы притронуться к такой пище, но сейчас она была настолько голодна, что и эта еда показалась ей вкусной.

Женщина посмотрела на руки королевы и отметила, как изящно та ела.

— Если бы у меня было что-либо получше, я дала бы вам, — извинилась она.

— То, что вы нам дали, было прекрасно, — поблагодарила королева. — Я буду всегда с благодарностью вспоминать вас.

Женщина вскочила. Она услышала топот лошадей и, подбежав к окну, увидела, что хижина окружена.

— Боже милостивый! — воскликнула она. — Что же это?

Королева подошла к окну; Вилли тоже, с обнаженным мечом. Вдруг Вилли засмеялся, так как увидел, что хижину окружили Геррис, Флеминг, Ливингстоун и остальные.

— Все в порядке, — успокоил он. — Вам нечего бояться, добрая женщина. Это наши друзья.

— Ваши друзья! — воскликнула она. — Тогда кто же вы?

— Я — королева, — ответила Мария.

Женщина недоверчиво уставилась на нее, затем перевела взгляд на стол, на котором теперь стоял пустой котелок.

— Королева! — изумилась женщина. — Сидела за моим столом… ела мою овсянку!

Мария положила руку ей на плечо. Затем обернулась к Вилли:

— Скажи нашим друзьям, что все в порядке, и попроси лорда Герриса зайти сюда.

— Лорд Геррис! — воскликнула женщина, потому что для нее он был такой же важной персоной, как и королева, а боялась она его даже больше, наверное, потому, что он являлся помещиком, владевшим землей, на которой стояла ее хижина, в то время как королева была для нее просто отвлеченным понятием.

— Чего вам хотелось бы попросить? — обратилась к ней Мария.

— Чего-то просить? — удивилась женщина.

— Какой-нибудь подарок. Скажите мне, чего бы вам хотелось больше всего на свете?

Женщина оглядела стены своей хижины.

— Я бы попросила, чтобы эта хижина принадлежала лично мне, — сказала она.

Мария чуть не произнесла: «Она ваша». Но вспомнила, что теперь она — королева, которая бегством спасает свою жизнь и у которой украдено почти все, включая корону. Имела ли она право сказать: «Она ваша»?

Она почувствовала отчаяние. Это было в ее характере. То, что она не может исполнить столь ничтожное желание простой женщины, расстраивало ее больше, чем конфискация великолепных драгоценностей.

В дверях появился лорд Геррис, и женщина сделала глубокий реверанс.

— Под этой крышей мне оказали чудесное гостеприимство, — заговорила Мария, — и мне бы хотелось выразить мою благодарность. Мне бы хотелось подарить этой женщине хижину, в которой она живет и за которую сейчас вносит арендную плату. Дом стоит на вашей земле, лорд Геррис.

— Теперь хижина принадлежит ей, ваше величество.

— Милорд… — попыталась заговорить взволнованная женщина.

— Благодарите ее величество, — сказал Геррис.

Женщина воскликнула:

— Но ведь я дала ей только то, что дала бы любому голодному путнику. Овсяную кашу и простоквашу… И эта хижина моя?

— Не за овсяную кашу, — мягко ответила Мария, а за вашу доброту к уставшей страннице. Доброта не так уж часто встречается, и я высоко ценю ее.

— Как называется ваша хижина, чтобы мне знать? — спросил Геррис.

— Это Даннс Ваз, милорд.

— Даннс Ваз, — повторил Геррис. — А теперь скажите, где я могу найти свежих лошадей.

— На ферме Калдок, милорд. У них там есть лошади.

Королева ушла, а в хижине ошеломленная новая владелица сидела за столом, закрыв лицо передником и раскачиваясь из стороны в сторону. Эти любимые стены отныне будут ее собственными. И только потому, что она дала незнакомке часть своего скудного ужина! Ей будет почти нечего есть в следующий раз, но она не смогла бы радоваться еде, если бы отказалась поделиться с уставшей, голодной незнакомкой.

И за это… Даннс Ваз стал ее собственностью.

Беглецы преодолели пятьдесят миль от поля боя под Ленгсайдом и теперь подъехали к аббатству Дандреннан.

Здесь они остановились, поскольку по другую сторону залива Солвей лежала Англия. Глядя через полоску воды, Мария могла различить горы страны Елизаветы, и ей очень захотелось оказаться там. В Шотландии ей придется оставаться беглянкой до тех пор, пока она не сможет собрать достаточно большую армию для того, чтобы отвоевать все, что она потеряла; а она не могла этого сделать, убегая от врага. Ей требовалась передышка, которую она могла обрести, только укрывшись в чужой стране.

И вот в аббатстве Дандреннан она созвала на совет своих верных спутников. К ним присоединился Гордон Лочинвар. Они сели за круглый стол, чтобы обсудить дальнейшие планы. Среди присутствующих с правом голоса были лорд Геррис, лорд Флеминг, помещик Лочинвар, лорд Ливингстоун, лорд Бойд и Джордж Дуглас.

Геррис выразил уверенность в том, что королева может остаться в Дандреннане и держать оборону от врага. Здесь хорошая крепость, которую нетрудно было защищать. Несомненно, Хантли на подходе и скоро присоединится к ним. Когда он прибудет со своими шотландскими горцами, они будут вновь готовы к бою и на сей раз победят врага.

По мнению Ливингстоуна, им следовало перебраться в более сильную крепость, чем Дандреннан. Находящиеся неподалеку хорошо приспособленные для обороны места должны без промедления сделать одну из крепостей своим штабом и готовиться к осаде.

Лорд Бойд и Лочинвар считали, что королева будет в опасности до тех пор, пока остается на земле Шотландии. Во Франции у нее могущественные родственники; она может рассчитывать на помощь короля Франции. Они были уверены, что она может отправиться во Францию немедленно.

Мария слушала, обдумывая каждое предложение. Остаться в Шотландии? Рисковать быть захваченной и вновь надолго оказаться в плену, чтобы повторились те страдания, которые она вынесла на Лохлевене? Она не сможет пережить этого.

Поехать во Францию? Она подумала о своих честолюбивых дядюшках и о матери короля Франции, Екатерине Медичи, которая всегда ненавидела ее. Как она могла вернуться в страну, которой она когда-то правила как королева, где ее любили все, кроме королевы-матери, где она была так счастлива? Как она могла вернуться — жалкая беглянка, умоляющая о помощи, ищущая убежища?

Мария представила себе, какой прием ей окажет Екатерина Медичи. Она вздрогнула и, посмотрев сквозь окно на далекие горы Англии, твердо заявила:

— Я еду в Англию. Я отдам себя на милость моей кузины Елизаветы.

Мужчины за столом с тревогой уставились на нее, но Мария продолжала:

— Она поможет мне. Мне говорили, что она рассердилась, услышав, что со мной так обращаются. Она посочувствует мне и даже больше. Она поможет мне вернуть мое королевство. Мы примерно одного возраста, она лишь на несколько лет старше меня. Мы обе — женщины, обе — королевы. Между нами существует связь.

— Ваше величество, — заговорил Геррис, — я умоляю вас пересмотреть ваше решение. Знаете ли вы, что она помогла Морэю бросить вызов вам?

— Он попросил ее о помощи, и она предоставила ее ему.

— Нам не кажется, что она считает себя вашим другом.

— Если я смогу добраться до Хемптона, где находится двор, и побеседовать с ней, то я знаю, что завоюю ее симпатии. Мы обе — женщины, мы — двоюродные сестры.

— Ваше величество, — обратился Ливингстоун, — можете ли вы доверять королеве Англии?

— У меня никогда не было причин не доверять ей.

— Англичане всегда были нашими врагами. Они убили вашего отца.

— Я знаю, но это сделала не ныне правящая королева.

— Позвольте мне напомнить вашему величеству, как ваш прославленный предшественник, Джеймс I, рискнул отправиться в Англию в мирное время; его на долгие годы заточили в тюрьму.