– Узнаешь?

– Да, – ответил тот, собрав морщины на лбу. – Я нашел такой на полу, когда сейчас выходил из дому. Он был открыт, а внутри пусто.

– Это подбросил сеятель. Тот самый конверт, в котором были смертоносные блохи.

Рубо стиснул руки на животе.

– Ты боишься чумы?

– Не очень, – ответил Рубо. – Не верю я в эту туфту. Это все сказки, чтобы пыль в глаза пустить. Я думаю, он душит.

– И ты прав. Ты уверен, что конверта не было вчера?

– Уверен.

Адамберг задумчиво потер щеку.

– Иди взгляни на него, – сказал он, подходя к двери.

Рубо колебался.

– Что, теперь тебе не до смеха? Не то что в старые времена? Пошли, ты ничем не рискуешь, зверь заперт в клетке.

Адамберг подвел Рубо к камере Дамаса. Тот еще спал сном праведника, на одеяле четко вырисовывался его профиль.

– Посмотри на него хорошенько, – сказал Адамберг. – Не торопись. Не забывай, что прошло уже восемь лет с тех пор, как ты его видел, и что тогда он был не в лучшей форме.

Рубо как зачарованный уставился на Дамаса через прутья решетки.

– Ну, что? – спросил Адамберг.

– Может, и он, – ответил Рубо. – Рот похож. Мне надо глаза видеть.

Под перепуганным взглядом Рубо Адамберг открыл камеру.

– Хочешь, чтобы я закрыл? – спросил Адамберг. – Или хочешь, чтобы я оставил вас вдвоем вспомнить старые добрые времена?

– Не шутите так, – мрачно пробурчал Рубо. – Он, наверно, опасен.

– Но ты тоже был когда-то опасен.

Адамберг заперся вместе с Дамасом, и Рубо посмотрел на него с восхищением, как на укротителя тигров. Комиссар потряс Дамаса за плечо:

– Просыпайся, Дамас, к тебе пришли.

Дамас что-то проворчал и сел на постели, недоуменно глядя на стены камеры. Потом он все вспомнил и зачесал назад волосы.

– Что случилось? – спросил он. – Я могу идти?

– Встань на ноги. Один человек хочет на тебя посмотреть. Твой старый знакомый.

Дамас покорно встал, завернувшись в одеяло, и Адамберг по очереди вгляделся в обоих мужчин.

Лицо Дамаса словно окаменело. Рубо вытаращил глаза, потом отошел.

– Ну что? – спросил Адамберг уже в кабинете. – Вспомнил?

– Может, и он, – неуверенно проговорил Рубо. – Но если это он, теперь он в два раза шире.

– А лицо?

– Похоже, только длинных волос у него не было.

– А ты, часом, не сдрейфил? Страшно стало?

Рубо кивнул.

– Может, и не зря боишься, – согласился Адамберг. – Возможно, мститель действует не один. Подержу тебя здесь, пока все не прояснится.

– Спасибо, – буркнул Рубо.

– Как фамилия будущей жертвы?

– Так это я.

– Это я понял. А другой? Вас было семеро, минус пятеро убитых, остаются двое, без тебя остается еще один. Кто он?

– Был один тощий и страшный, как крот, по-моему, он самый опасный. Это он действовал дубинкой.

– Его фамилия?

– Мы не знали ни имен, ни фамилий. В таких делах лишний риск ни к чему.

– А возраст?

– Такой же, как все. Лет двадцать – двадцать пять.

– Живет в Париже?

– Думаю, да.

Адамберг поселил Рубо в камеру, не запирая, а сам подошел к решетке Дамаса, просунул голову и протянул ему сверток с одеждой.

– Следователь разрешил проверить тебя.

– Хорошо, – послушно кивнул Дамас, присаживаясь на кушетке.

– Ты знаешь латынь, Дамас?

– Нет.

– Ты все еще ничего не хочешь мне рассказать? Про блох?

– Нет.

– А как насчет шестерых парней, которые учинили над тобой расправу семнадцатого марта, в четверг? Тебе нечего мне сказать? А про девушку, которой было очень весело?

Дамас молчал, он сидел, повернув ладони к себе, и поглаживал пальцем кольцо.

– Что они отняли у тебя, Дамас? Кроме твоей подружки, твоего тела и твоей чести? Что им было нужно?

Дамас не пошевелился.

– Ладно, – сказал Адамберг. – Я пришлю тебе завтрак. Одевайся.

Комиссар отвел Данглара в сторонку.

– Эта сволочь Рубо что-то темнит, – высказался Данглар. – А вам только лишние хлопоты.

– У Дамаса есть на свободе сообщник, Данглар. Блохи попали к Рубо уже после того, как Дамас попал сюда. Кто-то принял эстафету после того, как объявили о его аресте. И все было сделано быстро, четверки он рисовать не стал.

– Если есть сообщник, понятно, почему он так спокоен. Есть человек, который завершит его дело, на это он и рассчитывает.

– Отправьте людей допросить его сестру, Еву и всех обитателей площади, были ли у него друзья. А главное, мне нужен отчет о телефонных звонках за последние два месяца. Из магазина и из квартиры.

– А вы не хотите пойти?

– Вряд ли на площади захотят меня видеть. Для них я предатель, Данглар. Они охотнее будут говорить с офицерами, которых не знают.

– Ясно, – ответил Данглар. – Долго бы нам пришлось искать эту точку соприкосновения между жертвами. Один вечер, встреча в баре, люди, которые даже не знают друг друга. Нам просто повезло, что Рубо запаниковал.

– Ему есть чего бояться, Данглар.

Адамберг достал телефон и всмотрелся в него. Оттого, что он часто умолял его зазвонить, шевельнуться, подать признаки жизни, он стал обращаться к нему так, словно это была Камилла. Он заговаривал с ней, рассказывал о себе, будто Камилла легко могла его слышать. Но как справедливо заметил Бертен, это всего лишь приятная игрушка, и Камилла не выйдет из нее, как джинн из лампы. Пускай преступление раскроется, ему все равно. Он осторожно положил телефон на пол, стараясь не стукнуть его, а сам часика на полтора лег поспать.

Данглар разбудил его, когда принес отчет о телефонных звонках Дамаса. Допросы на площади почти ничего не дали. Ева замкнулась в себе, как устрица в раковине, Мари-Бель при каждом слове начинала рыдать, Декамбре дулся, Лизбета бранилась, а Бертен отвечал односложно, снова обретя свою нормандскую недоверчивость. И все же удалось выяснить, что Дамас почти не покидал площадь, все вечера проводил в кабаре, слушая Лизбету, но ни с кем там не сходился. Друзей у него не было, а воскресенья он проводил с сестрой.

Адамберг просмотрел список телефонных звонков, отыскивая повторяющийся номер. Если сообщник существовал, Дамас должен был часто общаться с ним, слишком быстро четверки сменились блохами, а затем убийствами. Но Дамас звонил очень мало. Из дома были звонки в магазин, наверно, Мари-Бель звонила Дамасу, а номеров, по которым звонили из магазина, было мало, и номера редко повторялись. Адамберг проверил четыре номера, которые встречались более-менее часто, но все они принадлежали поставщикам роликовых досок, беговых дорожек и спортивных шлемов. Комиссар отодвинул распечатку телефонов на край стола.

Дамас не дурак. Он чертовски ловок и прекрасно умеет притворяться. К этому он тоже подготовился в тюрьме. Все приготовил за семь лет. Если у него был сообщник, вряд ли он стал бы подставлять его, звоня из дома. Адамберг позвонил на телефонный узел Четырнадцатого округа, чтобы попросить распечатку звонков из кабинки на улице Гэте. Двадцать минут спустя из факса выполз ответ. С приходом сотовых телефонов уличными кабинками редко пользовались, и Адамберг получил не слишком большой список. Одиннадцать номеров повторялись часто.

– Если хотите, я их проверю, – предложил Данглар.

– Сначала этот, – сказал Адамберг, указав на один номер. – Этот на 92, район Верхней Сены.

– Можно узнать почему? – поинтересовался Данглар, направляясь к своему компьютеру.

– Это северный пригород, то, что нам нужно. Если повезет, телефон окажется в Клиши.

– Может, лучше проверить и остальные?

– Они никуда не денутся.

Некоторое время Данглар молча стучал по клавишам.

– Клиши, – объявил он.

– Есть! Очаг чумной эпидемии 1920 года. Это его семья, его призрак. Наверняка там он и жил раньше. Скорее, Данглар, имя и адрес.

– Клементина Курбе, улица Оптуль, 22.

– Проверьте ее.

Данглар застучал по клавиатуре, пока Адамберг расхаживал по кабинету, стараясь не наступить на котенка, который играл с ниткой, свисавшей с его брюк.