Ванька, согнувшись, сидел на красном деревянном сун­дуке и разряжал винтовочный патрон. Он высыпал на бу­магу черный порох и положил рядом с бумагой вынутую из гильзы остроконечную пулю. Тут он глянул в окно и увидел нас.

– Валяй сюда, ребята! – крикнул Иван Васильевич и махнул нам рукой.

Мы вошли в низкий коридор.

Я оглядел сырые стены, на которых были развешаны старые шапки, штаны и цепочки лука. Берданки нигде не было.

– Где же она? – спросил я Ваську.

– Чего?

– Да берданка! Васька смутился:

– Они, наверно, ее в землю закопали. Трусы они все.

– Да я же тебе говорил, что трусы, а ты спорил. Ну да лдно, идем к Ваньке. Не ворочаться же теперь, если пришли.

Мы толкнули дверь в комнату.

– Здорово, Иван Васильевич! – сказал Васька и снял шапку. – Ты что тут делаешь?

– Гранату, – сказал Иван Васильевич и усмехнул­ся. – Пороху соберу да большую гранату сделаю.

– Ну, – протянул Васька и понюхал порох на бумаж­ке. – А вонючий какой! Не выйдет из этого пороха гра­ната.

– Давай поспорим. Вот я разряжу десять штук патро­нов и всажу весь порох в эту деревяшку…

Иван Васильевич показал на четырехугольный деревян­ный обрубок, посреди которого была выдолблена глубокая дыра.

– Видали? – спросил он. – Вот ежели хотите, можете со мной вместе разряжать.

И он сунул мне с Васькой по два патрона.

Мы принялись за работу – высыпали порох из новень­ких патронов на бумагу, а с бумаги пересыпали в деревян­ный обрубок. Когда дыра наполнилась, мы плотно забили ее бумагой.

Потом Иван Васильевич взял буравчик и просверлил сбоку в обрубке маленькую дырочку.

– Ну, пошли, – сказал Ванька. Он взял свою само­дельную гранату, коробок спичек, и мы выбежали во двор.

Иван Васильевич заложил гранату в ямку около плет­ня, сунул в дырочку белый шнурок и поджег конец шнурка спичкой.

– Отходи подальше! – скомандовал он.

Мы отскочили в сторону. Белый шнурок вспыхнул, за­дымил, завоняло горелой тряпкой.

– Как долбанет сейчас! – шепотом сказал Иван Ва­сильевич и боязливо посмотрел в ямку, где лежала его граната. Оттуда вырвалось маленькое облачко белого дыма.

– Ложись! – крикнул Ванька.

Мы отбежали подальше от плетня и легли. Васька прямо в землю носом уткнулся.

– Когда же она бахнет? – спросил он, пролежав ми­нуты две.

– Скоро, – буркнул в землю Иван Васильевич.

Но бомба не бахала. Мы долго лежали на земле и все ждали взрыва.

– Вставай, там, наверно, шнур потух, – сказал наконец Иван Васильевич.

Он поднялся и подошел к плетню, я – за ним.

А Васька все еще лежал не двигаясь – то ли гранаты боялся, то ли заснул.

Мы с Ванькой осторожно подкрались к гранате. Она мирно лежала в ямке.

– Видишь, говорил я тебе – шнур затух, – сказал Ванька, – а то бы она рванула… Весь бы плетень к черту снесло! Ну да ладно! Посиди здесь, покарауль гранату, а я пойду керосину принесу.

Ванька пошел за керосином, а я тем временем опять поджег шнур.

Шнур сразу загорелся. Огонь быстро побежал к дере­вяшке.

Я отбежал в сторону.

– Пригинайся, разорвется сейчас! – закричал я Вась­ке и сам лег, уткнувшись лицом в землю, рядом с ним.

Васька еще плотнее прилип к земле.

Что-то треснуло, будто автомобильная шина. Я припод­нял голову и увидел над плетнем целый столб огня. На нас с Васькой дождем посыпалась земля.

В это время сзади хлопнула дверь. Из дома выбежал Иван Васильевич. В руках он держал большую бутыль с керосином. Огня уже не было, только дым расстилался над плетнем.

– Зачем гранату подожгли? – крикнул Ванька, подбе­гая ко мне.

– Она сама стрельнула, бомба твоя сумасшедшая, – сказал я. – Чуть меня не убила! Нам с Васькой все глаза засыпало. Ну и сила в ней!

Иван Васильевич обрадовался:

– Засыпала?

– Конечно, засыпала. Видишь, ни черта не вижу, – сказал Васька, протирая глаза кулаками.

– А здоровый огонь был? – спросил Иван Василье­вич.

– До самого неба, – отвечал Васька. – Как пшикнет, так я думал – плетень сгорит.

Иван Васильевич даже засмеялся от удовольствия.

– Видишь, а ты не верил, что у меня настоящая гра­ната выйдет. Я, брат, слесарь!

– Вот такую бы штуку начальнику в окно запустить, – сказал Васька. – Что было бы! Весь стол бы перевернуло, офицеру рыжему усы обсмолило бы! Или вот что – под бронепоезд, под самый паровоз заложить… Эх!

– Я могу и такую сделать, что бронепоезд разорвет, – сказал Иван Васильевич. – Только чурку надо побольше найти да патронов штук двести или триста.

Иван Васильевич так разошелся, что его и остановить нельзя было.

– Постой, – сказал я. – Твоими гранатами, конечно, рыбу глушить можно. А бронепоезд ею не взорвешь. Все-таки она не настоящая граната, а деревянная.

– Я могу и железную сделать. Вон я в прошлом году какую хорошую пушку сделал из дымогарных труб. Пом­нишь?

– Как же, помню, – сказал я, – хорошая была пушка, только не стреляла.

– Ну, гранату легче сделать. Отрежу кусок трубы, за­паяю с двух концов. Сбоку дырочку просверлю. Пороху насыплю. Вот тебе и граната.

– Все равно будет не настоящая, – сказал я. – Так же пшикнет, как и деревянная. У настоящей бомбы и ударник есть и капсюль. А в капсюле – пистон, гремучая ртуть, динамит. Из дымогарной трубы такую не сделаешь.

– Ну что ж, – сказал Иван Васильевич, – я и настоя­щую могу сделать. Мне бы только посмотреть на нее, как она приготовлена. Да где же ее найдешь?

– Пойдем в тупик, – предложил я. – Там много чего валяется. Может, и гранату найдем.

В старый вагонный тупик упираются четыре железно­дорожные линии. С северной стороны тупик открыт для входа, с южной, восточной и западной обнесен высокой цементной оградой.

Во время гражданской войны здесь было целое клад­бище негодных вагонов. Они валялись, опрокинутые набок, и глядели окнами в небо.

У южной стены тупика находились три деревянные кладовые. Стены кладовых были пробиты пулями. На всех дверях висели замки с лошадиную подкову.

Вряд ли кто, кроме нас, в эти дни заглядывал в старый тупик. Кладовщик и тот уже давно не заходил сюда. Это было видно по замкам. Они обросли мохнатым, густым слоем грязи.

Глухо было в тупике. Молчаливо стояли кладовые, только ветер забирался в них сквозь пробитые стены и рас­качивал из стороны в сторону ржавое железо крыш.

Иван Васильевич шел между вагонами и, качая го­ловой, говорил:

– Лежит вот все без толку. А ведь тут винтиков сколько, гаечек, шурупчиков!

– Э-э, ребята, смотри-ка – кожаный пояс! – крикнул Васька и полез было под вагон.

– Ну его, что у нас своих поясов нет, что ли? Ты ору­жие ищи, а не пояса.

Долго мы бродили по тупику и ничего не находили.

Вдруг совсем близко кто-то застучал палкой по коле­сам.

– Осмотрщик, верно, – сказал Васька, – колеса высту­кивает.

Мы осторожно заглянули под вагон.

– Андрей! – закричал Васька.

У вагона, притаившись, стоял Андрей. Он, видимо, ус­лышал наши голоса и тоже насторожился.

Мы кинулись к нему.

– Где же ты пропадал, Андрей? Ты разве не в Курсавке?

Я даже обозлился на него:

– Что же ты на фронт не ушел? Только хвастал, да?

– Ну и чудной ты, Гришка! Куда же я один пойду?

– А чего же к нам не приходил?

– Рассердился на тебя, вот и не приходил. Вдвоем мы бы уже давно на фронте были.

Андрей порылся в кармане и вынул четыре патрона.

– Вот здесь нашел, – сказал он.

Ванька осмотрел их и сказал деловито:

– Ну если патроны нашел, так и граната тут может быть.

– Ясно, может, – сказал Андрей. – Надо только поис­кать как следует. Без толку болтаться нечего, главное – смотри под вагонами.

– Я и хотел лезть, – сказал Васька и, недолго думая, нырнул под вагон.

Мы тоже полезли на животах под вагоны.

– Ай, ай! – закричал вдруг Васька, словно его кто резал.

Мы все поползли к нему на помощь. А Васька все орал и показывал пальцем под соседний вагон.