Так думалось Васылю Куку – Лемишу в теплое майское утро, в густой зелени около одиноко торчащего куста ракиты на окраине большого колхозного поля озимой пшеницы, в селе Кругов Подкаменского района. Лемиш отодвинул от себя лежащий у него под боком автомат и скосил глаза на свернувшуюся в клубочек и целиком уместившуюся на ватнике в метре от него женщину.

Они почти не спали эту ночь, как, впрочем, и все остальные пять ночей, ожидая прихода связного и замерзая от ночной сырости, наползавшей к ночи вместе с туманом от заболоченной низины с маленькой безымянной речушкой-ручейком, из которой они брали воду. Двух фляжек им не хватало, потому что приведший их сюда вуйко смог снабдить только двумя буханками хлеба и полуведром хамсы, приобретенной в местном сельпо. Вуйко был настолько беден, что не было у него ни поросенка, ни коровы. Кормились с огорода. Колхозных трудодней едва хватало на хлеб. Они с Уляной пришли к нему ночью по условному стуку в окно и паролю. Вуйко сообщил, что несколько дней назад к нему заходил один из лесных хлопцев. Он его знал и раньше, псевдо у него Чумак. В хату не заходил. Разговаривали на дворе, за клуней. Он так понял, что был Чумак не один, кто-то еще стоял в стороне. Договорились, что придет к нему человек с женщиной и тоже по паролю. Других людей, кто бы ни появился, без пароля не принимать и в разговоры не вступать. Это опасно. Все кругом контролируется НКВД. Чумак просил вуйко привести пришедших к нему по паролю людей вот в это место, к кусту ракиты. Чумак показал вуйке это место, знакомое ему. Это безопаснее, чем укрываться в селе.

Лемиш который раз прокручивал в голове рассказанное ему вуйкой и приходил к выводу, что Чумак все сделал правильно. В селе действительно было опаснее. Сюда, на конец громадного колхозного поля, никто из местных жителей не ходил. Место отдаленное от села и неудобное для свиданий и встреч девчат с хлопцами. И вода рядом. Куст ракиты – надежный ориентир. От луговой тропки тоже далеко. Идеальное место для укрытия.

Но почему так долго нет Чумака? Этот вопрос возникал уже несколько раз у Лемиша, не вызывая, однако, тревожного чувства. «Все как положено по правилам конспирации, – думал Лемиш. – Надо иметь терпение и уметь ждать. Когда все гладко, тем подозрительнее, так и жди неприятностей в виде подставы советской «безпеки». Когда они с Уляной пришли темной ночью к этому вуйке, точно «вычислив» его хату в селе Кругов по описанию связных, понаблюдав предварительно в бинокль за хозяевами и хатой из небольшой рощицы, где они сделали дневку. Сомнений у них не оставалось, что это именно та хата и те господари, которые им нужны. Переход их из бункера около села Куты на Львовщине, где они провели зиму, в сторону Волыни занял больше месяца. И не потому, что и он, и Уляна несколько дней акклиматизировались после изнурительного тяжелого нахождения в схроне, приходя в себя и набираясь сил для длительного перехода у добрых и надежных людей на хуторе рядом с селом Ясенов. А потому, что до обговоренной встречи с Чумаком или Карпом они с Уляной должны были попасть в район горы Высокий Камень, чтобы в известном только им бункере взять золотой запас подполья. Золота было немного, всего-то пару сот граммов лома и драгоценных вещей, но это было все, что осталось для организации работы в восточных регионах Украины, куда они планировали попасть с помощью Партизана и Чумака. Были у них с собой и деньги. Восемь тысяч советских рублей. Это были не их деньги. Как и золото они принадлежали подполью.

Они двигались по известным только им тропам и, сделав короткую дневку в лесу, вышли к вершине Высокого Камня. Бункер обвалился и попасть в него через люк оказалось невозможным. Они с Уляной работали ножами несколько часов, освобождая завал, и наконец смогли пробраться внутрь. Рискуя быть заваленным сыпавшейся сверху землей, Лемиш выкопал в углу схрона жестянку с золотом и выполз наружу. Замаскировав следы своего нахождения здесь, на горе, они благополучно преодолели оставшиеся двадцать километров и, передохнув в лесу и, понаблюдав из леса за хатой, подошли к обусловленной явке.

Господарь явно был напуган их появлением. Это было заметно по его поведению. И именно это обстоятельство мгновенно развеяло всю подозрительность и настороженность Васыля, мастера и знатока конспирации. На этот раз чекисты перехитрили полковника УПА Кука. Расчет их был правильный – явочную хату использовать втемную, хозяина не вербовать, к операции по захвату Лемиша не привлекать. Можно было спугнуть. Чумака хозяин знал в лицо, поэтому решили разговор с ним проводить на улице – а вдруг хозяин хаты увидит во рту агента неизвестным образом появившиеся металлические зубы. Где это мог вставить себе такие зубы хлопец из леса? Ну а как быть с Лемишем? Тот ведь наверняка заметит новые зубы Чумака. Решили организовать встречу в обусловленном месте в ночное время и провести провидныка с женой Уляной в используемый КГБ бункер в нескольких километрах на север от села Кругов. Насчет зубов у Чумака на всякий случай имелась легенда – положение у подпольщиков в Хмельницкой области и далее на востоке такое прочное, что ему в районной больнице сделали эти зубы как жителю одного из тамошних сел. Все там у них налажено…

Лемиш смотрел на пригретую солнцем и крепко уснувшую Уляну. С жалостью и болью видел ее стоптанные хромовые сапожки когда-то сшитые хорошим сапожником, давно утратившие некогда щегольской вид, на разорванные в нескольких местах и грубо заштопанные чулки. Прогоревшая от костров с наложенными сверху заплатами суконная юбка защитного цвета обнажила стройные и красивые ноги женщины. «Оксана1 , моя дорогая, – думал Лемиш. – Подруга ты моя боевая, сколько же тебе приходится страдать из-за меня. Ты лишена возможности не только воспитывать нашего сына, Юрка, но и видеть его. Где он сейчас, наш Юрко?»

## 1 - Оксана – подпольный псевдоним жены Лемиша.

В 1952 году через своих людей Лемишу удалось получить сведения о сыне, который в 1949 году двухлетним малышом был забран у его брата Ивана и определен КГБ в не известный ни для кого из подполья детский приют. За укрытие ребенка одного из руководителей ОУН – УПА тогда же, в 1949 году, младший брат Иван, родители – отец и мать – были арестованы за связь с ОУН и осуждены на 10 лет с конфискацией имущества. И имели-то они всего неполных пять га земли собственной, хату с небольшим садочком и пасеку в нем. Коня и корову большевики тоже конфисковали. «Бедная моя Улянка, – думалось Лемишу, – только большая любовь и совместная вера и борьба за будущее нашего народа могут давать силы этой хрупкой женщине, самому любимому для меня существу на земле. Дай бог силы тебе, Уляна. Потерпи немножко. Скоро уйдем на восток. Там все и определится».

Женщина, как бы чувствуя взгляд, зашевелилась, сладко засопела и зачмокала губами, улыбаясь чему-то во сне. На лице ее и шее, давно не видевших воды и мыла, были заметны темные потеки грязи. На ней были надеты старый темно-зеленого цвета свитер и самодельно переделанный из польского армейского френча жакет с претензией на женский. Поверх свитера широкий армейский ремень с кожаной кобурой немецкого «вальтера».

Продолжая глядеть на женщину, Лемиш набросил плащ-палатку на обнажившиеся от задравшейся во сне юбки ноги. Женщина шевельнулась и, сладко потягиваясь, открыла все еще сонные глаза, полные блаженства и покоя. Такое выражение глаз свойственно только женщинам и кошкам. Она повернула голову и улыбнулась Лемишу.

– Лежи спокойно, спи, пока солнышко греет. Ночью опять не спать. Сегодня точно кто-то придет и заберет нас. Чумак надежный человек. Если бы что-то было не так, нас давно бы Советы постреляли или попытались захватить. Все вокруг спокойно, иначе «энкэвэдисты» давно бы были здесь, пять дней назад. Улянка, я тебя очень прошу, послушай меня. Ты имеешь возможность перейти на легальное положение, укрыться по надежным документам у кого-либо из старых друзей в Днепропетровской области, ты оттуда родом. Найдешь там кого-нибудь. Еще лучше, если ты уедешь, ну хотя бы в Одессу. Я потом найду тебя там.