На землях Поволжья немецких колонистов поселила еще Екатерина Великая. За прошедшие столетия они обрусели, стали законопослушными гражданами России, создавшими образцовые хозяйства и показывающими пример честного, добросовестного труда. В отличие от других сельских областей, немцы в своей республике жили богато, благоустроенно и, похоже, никакого тяготения к своей исторической родине не испытывали.

Их в одночасье заставили бросить свои дома и хозяйства, посадили в эшелоны и вывезли в совершенно необжитые места. Только потому, что они были этническими немцами! Эта трагедия, происшедшая в самом начале войны, несмотря на все более разгоравшуюся в народе ненависть к вероломно напавшей фашистской Германии, потрясла многих. Тёма слышал, как мать, боязливо понизив голос, разговаривала с Инной:

— То, что сейчас происходит в Поволжье, — просто ужасно! Мне рассказала наша преподавательница немецкого. Она родом оттуда, и у нее тоже большие неприятности. Люди теряют все, что нажито тяжелым трудом нескольких поколений. Они освоили дикую заволжскую степь, создали там цветущий край, а сейчас их выгнали, и все надо начинать сначала.

— А чего им не жилось спокойно? Зачем решили помочь Гитлеру? — непримиримо возразила Инна. — Вдруг вспомнили, что они тоже немцы? Я считаю это подлой изменой приютившей их стране!

Активная комсомолка, она уже подала заявление о приеме в партию и полностью одобряла суровые меры, применяемые к предателям родины.

— И ты веришь, что все они, как один, сочувствуют Гитлеру? — ахнула Анна Михеевна. — Наша немка Берта говорит, что в массе своей они любят Россию, и Германия им ни к чему.

— Но ты же знаешь, что там раскрыли целое шпионское гнездо, — не сдавалась Инна. — Они всячески помогали Гитлеру и готовились нанести нам удар в спину!

— Ну и что? Разве у нас мало своих предателей? Вот их бы и покарали! А зачем же так жестоко наказывать всех подряд? Нельзя огульно обвинять целый народ!

Инна испуганно взглянула на Тёму, который внимательно их слушал, лежа на диване и делая вид, что читает книжку.

— И вот что, Анечка, поменьше болтай! — строго предупредила она сестру. — Не вздумай обсуждать это на работе, особенно с Бертой. Не то сама пострадаешь — и за дело! Сейчас в тяжелое для всех время правительству нужна единодушная поддержка народа.

— Можешь не беспокоиться, на работе это больше обсуждать не придется, — успокоила ее Анна Михеевна. — Бедную Берточку тоже выселяют в Сибирь. Она приходила к нам проститься.

Неожиданно для всех жильцов их коммунальной квартиры оказалось, что высылают из Москвы, как немку, и соседку Самойлову. Несчастная Марта не имела никакого отношения к республике Поволжья и вообще не считала себя относящейся к германской расе, так как еще ее дед по приезде в Россию принял вместе со всей семьей православную веру. Тем не менее его сын женился на баронессе из курляндских немцев, и в паспорте Марты значилась роковая национальность.

Какие только пороги не обивал Георгий Иванович Самойлов, чтобы доказать лояльность своей жены, в каких только высоких кабинетах не побывал. Но все было бесполезно. Никакие связи не помогли.

— И чего тебя угораздило жениться на немке? — ему всюду сочувствовали, но отказывали. — К сожалению, ничем не можем помочь, тем более с таким неподходящим отчеством — Адольфовна. Строгий приказ!

В конце концов он добился разрешения отправить ее в Омск, где жила семья его брата. Собираясь в тот дальний путь, как на каторгу, соседка каждый день приходила к Анне Михеевне жаловаться на немилость судьбы и лить слезы. Отзывчивая и добрая, мать терпеливо ее выслушивала и всегда находила слова утешения. Она с самого начала симпатизировала веселой и компанейской Марте, хотя и не одобряла ее слишком легкого поведения.

Отъезд любвеобильной соседки надолго запомнился Тёме еще и потому, что сорвал его сексуальные мечты, которые были близки к осуществлению. За последний год он заметно вырос и возмужал. У него даже стали пробиваться усики. Все сильнее его стали одолевать эротические фантазии, но осуществить их на практике ему не хватало смелости. Перед знакомыми девочками Тёма робел, и единственной женщиной, которая казалась доступной, как раз была Марта.

Соседка обладала таким пылким темпераментом, что не могла отказать никому из претендентов, чему Тёма не раз был свидетелем. Несмотря на очень большую разницу в возрасте, он в последнее время часто ловил на себе ее по-женски оценивающий взгляд. И, не имея еще никакого любовного опыта, он при виде Марты сгорал от желания хоть разок испытать то, о чем так сладко мечталось.

В тот день Тёма вернулся домой перед обедом. Он очень проголодался и, не найдя мать в комнате, пошел на кухню. Анна Михеевна готовила на керосинке борщ. Увидев сына, обрадовалась:

— Хорошо, что заглянул! У меня соль кончилась. Сходи к Марточке, попроси! Она — хозяйка, не то, что я. У нее все есть. Жаль, что уезжает!

Тёма незамедлительно отправился исполнять ее указание и, вежливо стукнув в дверь к соседке, вошел в первую комнату, служившую гостиной. Из спальни вышла заспанная Марта в цветастом халатике, наброшенном на голое тело. Увидев юного соседа, она лениво потянулась так, что халат распахнулся, и, глядя на Тёму маслеными глазками, кокетливо улыбнулась:

— Ага! Это ты, молодой человек? Ну, и чего тебе от меня надобно? Может, попрощаться зашел? А я… отдыхаю вот…

Поручение матери тут же вылетело из головы. Тело покрылось липким потом. Он молча стоял, не отрывая горящего взгляда от полной груди Марты с острыми сосками.

— Что, малыш, очень хочется попробовать? — даже не думая запахнуть халат, хриплым шепотом произнесла Марта, приблизившись к нему вплотную. — А женилка у тебя уже выросла?

Тёма от смущения и враз завладевшего им страстного желания лишь молча сопел. Ростом он уже был выше Марты, и у него так оттопырились брюки, что она, бросив на них смеющийся взгляд, протянула руку и, бесстыдно пощупав ширинку, возбужденно предложила:

— Мы можем сейчас это проверить. Ты хочешь?

Не дожидаясь ответа, Марта увлекла Тёму в спальню. Там она подвела его к кровати, проворно расстегнула брюки и, обняв, повалилась на спину, увлекая за собой. Тёма попытался действовать самостоятельно, но у него ничего не получалось.

— Да ты, я вижу, совсем еще несмысленыш, — ласково прошептала Марта. — Погоди, не спеши! Я тебе помогу.

Очень нежно своими руками она заправила в себя его вздыбленную плоть, и, двинувшись вглубь, в вожделенные жаркие недра, Тёма впервые ощутил, какое волшебное наслаждение дает обладание женщиной. Однако счастье это длилось недолго. Голос Анны Михеевны за дверью спросил:

— Марточка, Тёма у тебя? Я несу борщ, а он у меня недосолен.

Тёму как ветром сдуло с Марты. Весь его любовный пыл сразу погас. Он поспешно натянул брюки и смущенно пробормотал:

— Она меня к тебе за солью послала.

— Ну, и чего ты так растерялся, дурашка? Матери испугался? — с недовольной миной бросила Марта, но поднялась и пошла доставать соль.

А провожая, уже со спокойным упреком сказала:

— Был бы ты повзрослей, так запер бы дверь и довел дело до конца. Уважил бы женщину. Да не тушуйся ты так. Ничего страшного. Попозже можем повторить!

Однако повторить им уже не пришлось. На следующий день Марта уехала, и вновь они увиделись лишь после окончания войны.

Глава 8

Родина-мать зовет

Несмотря на то, что в бой бросались все новые и новые силы, линия фронта неумолимо приближалась к Москве. Массированные налеты фашистской авиации продолжались, и, хотя враг был еще далеко, столица, отбивая атаки с воздуха, стала готовиться также к обороне своих наземных рубежей и к жизни в осаде. Войскам был отдан приказ остановить немцев под Москвой.

Вся жизнь столицы на ходу перестраивалась. Хотя ставка Верховного главнокомандующего оставалась в Кремле, а вернее, под землей, в глубоких бетонированных и прекрасно оборудованных катакомбах, многие правительственные учреждения переводились в глубокий тыл, в основном в город Куйбышев — бывшую Самару.