- Куда? – сильная рука сжала мою щиколотку.

Бл*… Стыд я быстро забыл, стоя на коленях и раздвигая ноги ещё шире. Меня трясло от мандража и предвкушения. Давай же, не тяни, трахни, наконец, чтобы искры полетели.

Наверное, он специально так медленно входил, хотел, чтобы я сошёл с ума.

Как у тебя это получается? С каждым новым толчком острая волна наслаждения бьёт беспощадно в пах. Не успевает схлынуть одна волна, как тут же накатывает другая. Мышцы внутри скручиваются в один тугой комок, сплетаются словно змеи, и не дают ни вздохнуть, ни выдохнуть.

Уже ничего не соображая, я начал кричать.

- Тише, за стенкой услышат.

Как и когда я оказался на спине? У него такие гладкие плечи. Кажется, он разрешил их кусать. Я впился зубами в то, что было поближе, заглушая свои нетерпеливые вопли.

Еть… Хочу, чтобы это длилось как можно дольше, чтобы не отпускать, прижиматься крепче к скользкому потному телу, рвано дышать куда-то в шею, слизывать солёные капельки с разгорячённой кожи. Скулить, подвывать, отдаваться без задних мыслей. Растворяться в тебе.

Какой же ты сильный. Возьми же меня всего. Мне не жалко. Могу быть для тебя всем, чем ты захочешь. Лежать под тобой – это нескончаемое удовольствие. Хочется, чтобы ты проник в меня ещё глубже, насколько это возможно. Я – твой. Бери.

А-а-а! Я умираю? Говоришь, оргазм? Нет, это нечто большее. Это ты. Один единственный. Люблю. Только тебя.

- Юрка! Мы проспали!!! – босс тряс меня за плечо.

- Чего??? – я сел с закрытыми глазами. Чёрт! А почему задница так тупо ноет? И тут я вспомнил, как сегодня ночью бесстыдно подставлял эту самую задницу. В панике зажмурился ещё крепче, боясь увидеть МихалСеича. Как на него теперь смотреть? Как на шефа или как на любовника?

- Юр, ты чего?

Я приоткрыл один глаз. МихалСеич стоял передо мной на коленях и заглядывал мне в лицо. Я ощутил, как запылали мои щёки.

- Какой ты милый, когда смущаешься.

- Я… - Ох, ну что говорить? Может, провалиться сквозь землю? Было бы совсем неплохо и уместно в такой ситуёвине.

- Юрка, ты мне только скажи: ты не жалеешь?

Я замотал головой, ни в силах разжать губы.

А вот их уже разжимают губы шефа, язык раздвигает и заставляет расслабиться. Этот поцелуй намного круче того, чем летать в самолёте. Даже в воздушные ямы попадаешь, и в ушах звенит.

- Мы сильно проспали? – прошептал я, еле отдышавшись. Казалось, что я пробежал стометровку.

- Нет. Но на пленарную секцию я опоздал. Ну, и хрен с ней. Юрка, иди ко мне.

Он меня зовёт к себе. И совсем другой, не такой как раньше. Он улыбается.

Я аккуратно потрогал его шрам на брови. МихалСеич закрыл глаза и что-то пробормотал про лёгкое прикосновение, от которого у него сводит скулы, и вообще, он готов меня снова трахнуть.

- МихалСеич…

- Зови меня Миша.

Я тупо посмотрел на него. Язык не поворачивается так его назвать.

- У меня не получится.

- Получится, - он взял мои руки, повернул ладонями вверх и прижался к ним лицом. – Повторяй за мной по слогам – Ми-ша.

- Ми-ша... – я заставил себя так сказать. – МихалСеич, ой, ну…

Он засмеялся. Я никогда не видел, чтобы человек так счастливо смеялся. Вернее, МихалСеич. Неужели это я делаю его таким счастливым?

- Юрка, как только ты будешь называть меня МихалСеичем, я буду тебя лупить по попе. Понял? Михаил Алексеевич я только в офисе.

Угу, ему легко говорить. Как можно вот так сразу называть своего начальника просто по имени? Тем более, он меня старше. Кстати, а на сколько он меня старше?

- М-м-м.. – промычал я, делая вид, что говорю его имя, - а сколько вам лет?

- Что? Совсем старый? – спросил жёстко шеф, на какое-то мгновение становясь прежним. – Тридцать один год. Устраивает?

Я кивнул головой. Ну, какой же он старый? Мужчина в самом расцвете сил, как говорил великий Карлсон. Подумаешь, разница в семь лет. Всего ничего.

Я встал. Вслед за мной поднялся и шеф. Я облизнул губы, увидев его голышом в полный рост. Умеренной волосатости мощная грудь, крепкий пресс, тёмная дорожка от пупка к лобку, чёрные курчавые волоски. Я опустил взгляд ниже и зарделся, как девственник. Он до сих пор меня хотел.

- МихалСеич, а нам не пора уже идти на конференцию?

- Нет. Пленарную я пропущу, - мой маньяк подошёл ко мне, и опасно встал сзади, поглаживая мои ягодицы.

- А как же наш стенд?

- Считай, что у тебя отгул. До обеда.

А-а-а... Значит, смыться отсюда сейчас не получится. Как будто в доказательство моей внезапной догадке рука босса провела мне между ног снизу вверх, а извращенские пальцы стали поглаживать моё самое сокровенное.

- А сколько сейчас времени? – я попытался отвлечь внимание шефа от моей драгоценной задницы.

- Десять.

Мамочка! Что станет со мной за два часа? Это же ненасытный зверь.

- Юрка, какой же ты смешной, - он вдруг щёлкнул пальцем по моему стояку. Я и не заметил, когда успел возбудиться от его коварных прикосновений. – Ну, так что? Согласен на отгул?

А что ещё мне оставалось делать? Конечно, я согласился.

Мой зверь был и нежным, и страстным, нетерпеливым и опасным, хищным и, в то же время, ласковым. Я и не знал, что секс может быть таким многогранным. Это даже был не секс. Вот не знаю, как объяснить. Это не механика, не простой процесс, когда один человек входит в другого, это, прежде всего, чувства, нечто возвышенное, позволяющее распахнуть свою душу. Один только его взгляд ощущаю кожей, эти невидимые прикосновения, под которыми готов раствориться. Как же хочется остаться с ним навсегда! Просто любить.

- Надеюсь, что тебе понравился отгул? – почти невесомый поцелуй в шею. Но от этого поцелуя ток гуляет по телу.

- М-м-м… Очень. Миша.

Назад из сказки

На обед мы всё же пошли. Как говорит моя мама: «Любовь любовью, а кушать хочется всегда». Продуктивно проведенная первая половина дня так же продуктивно сожгла мои жизненно важные калории. Я смёл подчистую ихнюю хвалёную европорцию за пару минут и чуть не вылизал тарелку. Во время обеда я усиленно старался как можно меньше смотреть в сторону шефа. Но у меня это плохо получалось. Я ловил себя на мысли, что глаза мои помимо моей воли постоянно возвращались к удовлетворённому, на первый взгляд, лику МихалСеича. Ой, то есть Миши. Почему-то подумалось про породу кошачьих. Но никак не про домашних. Опасная угроза исходила от его совсем не расслабленного тела. Это был хищник перед прыжком. Взгляд его говорил только об одном: «Осторожно, высокое напряжение! Не влезай, убьёт». Мамочка! Если раньше я боялся, что он меня прибьёт из ненависти, то теперь на горизонте замаячила перспектива быть затраханным до смерти. Я ел пирожное и просчитывал возможные ходы побега к своему стенду.

- Юрка, а давай пошлём стенд к ядрёной матери, - прошептал, наклонившись ко мне, на ухо босс и плотоядно косясь на мои губы. Липкий холодный пот покрыл мою спину. – У тебя крем на губах.

Я торопливо облизал губы. Зря я это сделал. Ох, зря! Судя по расширившимся зрачкам МихалСеича, приговор мне уже подписали. Он что? «Виагры» нажрался ночью? Это не маньяк, это маньячище. Я кожей чувствовал выжженные на ней собственническим взглядом клейма, а во лбу моём горела надпись «Руками не трогать!».

- Господин Звягинцев, так что вы решили по поводу нашего дела? – рядом возник пожилой немец, пыхтящий как паровоз и вытирающий морщинистый мокрый лоб большим клетчатым платком. Неприятный тип. Хорошо, что это не я с ним работаю.

Шеф поднял глаза на истца и, чуть подумав, глубокомысленно изрёк:

- Я убедил своего секретаря в низости его поступка. – О, да! У моего босса просто дар убеждения. И, похоже, что убеждать меня ещё будут долго всеми способами извращения.

Из-за плеча дядьки выглянула пакостная морда белобрысого доносчика.

- Юрий приносит вам свои извинения. - Нога шефа ощутимо меня пнула под столом. Я тут же понял прямой намёк на акт вежливости с моей стороны, добросовестно скорчил гримасу вселенского раскаяния и убито произнёс: