Те же личные интересы были движущим мотивом и последующих действий Петлюри, направленных на продолжение войны с Советской Россией «до победного конца». Не имея своих собственных твердых социальных принципов и выполняя императивные требования своего честолюбия, Петлюра, по определению В. Винниченко, был орудием тех групп украинского общества, которые льстили его честолюбию, проявляли к его личности чрезмерную склонность (в своих, разумеется, групповых социальных интересах). Такими группами были мелкобуржуазное царское «чиновничество», которое поспешило украинизироваться; земельные собственники, помещики и «кулаки», у которых… революция отобрала землю; наконец, атаманы, которые формировали свои собственные отряды и оперировали по своему собственному усмотрению по разных уголках Украины.
Шаткость социальной основы петлюровского движения, усугубляемая личными амбициями его атаманов, выливалась в неоднократные попытки осуществления «государственного переворота». С целью смягчить напряженность и избежать смещения с занимаемых постов Петлюра предоставлял своим подчиненным полную свободу действий, закрывал глаза на совершаемые ими преступления — убийства, грабежи и насилия. Расследовавший в 1926 году злодеяния петлюровцев французский журналист Бернар Лекаш указа на Петлюру как на главного виновника этих бесчинств. К такому же выводу пришел и суд присяжных во Франции, рассматривавший дело Шварцбарда по обвинению в убийстве Петлюры. Вот несколько выдержек из доклада Бернара Лекаша: «…Из Житомира и Бердичева (во временную Винницкую резиденцию Директории — от авт.) прибыла делегация евреев почтительнейше просить остановить погромы.
Она добивалась повидать Винниченко, Петлюру и своего единоверца министра Ревуцкого. Ее встретили атаманы Палиенко и Ковенко, которые ее арестовали и продержали два или три дня под замком.
Когда ее освободили и она смогла наконец быть принятой и принести свою жалобу, ей велели передать от имени главного атамана:
— Люди, на которых вы жалуетесь, составляют гордость Украины!
Другая делегация — мне известен ее состав и я видел почти большинство ее членов — прибыла на помощь первой. Более счастливая, она была принята Петлюрой. И Петлюра ответил буквально следующее:
— Не ссорьте меня с моей армией!..
Атаман Петров, его военный министр, сказал пришедшей к нему делегации: Еврейские погромы — это наше знамя!» [1].
Ориентация Петлюры на Антанту вылилась в прямой торг интересами Украины. Для оказания военной помощи «для совместной борьбы с большевиками» французская сторона в марте 1919 года потребовала от Директории сформирования армии численностью в 300 тыс. человек и подчинения ее своему командованию. На это отводился 3-месячный срок.
Подлежали передаче под контроль французов железные дороги и финансы Украины. Директории надлежало обратиться к Франции с просьбой принять Украину под свой протекторат. Помешало этому наступление частей Красной Армии, завершившееся изгнанием оккупантов с украинской земли.
С изменением ситуации изменилась и ориентация Петлюры. Теперь он отдавал предпочтение сближению с Пилсудским, ждавшим случая, чтобы вторгнуться со своими войсками на территорию Украины и осуществить план создания великой Польши «от моря до моря». Установленные по инициативе главы Директории контакты с польским правительством привели к подписанию 24 мая 1919 года соглашения, в котором была зафиксирована просьба Петлюры к Польше «оказать помошь и поддержку». Петлюра принимал на себя «обязательства заключить с польским правительством договор, который основывался бы на таких основных принципах: отказ его правительства «от своих прав» на Восточную Галицию; признание Западной Волыни «неотъемлемой частью Польши», объединение «для борьбы с большевиками» и организация с этой целью «украинских вооруженных сил при помощи и поддержке польских войск»; подчиненность УНР Польше во внешнеполитических делах.
Эти условия составили основу подписанных со временем от имени Петлюры и Пилсудского договора от 21 апреля 1920 года и военной конвенции от 24 апреля того же года.
Идя на сговор с Пилсудским, Петлюра предпринимает в то же время попытку найти общий язык с Деникиным. Он направляет навстречу добровольческой армии, двигавшейся в сторону Киева, свою делегацию. А своим войскам, двигавшимся к той же цели, приказывает при встрече с частями армии Деникина не ввязываться «во вражескую акцию». И тем не менее, миновать инцидента не удалось. Вооруженная стычка между петлюровцами и деникинцами произошла 31 августа 1919 года в самом Киеве, где сошлись обе «армии победительницы». Поводом явилось оскорбление трехцветного деникинского знамени кем-то из петлюровцев, собравшихся на торжественный парад.
«Киевский инцидент» обострил распри в буржуазно-националистическом лагере, особенно между руководством УНР и ее «Западной областью». Петлюровцы обвиняли петрушевцев в измене, а те их — в бездарности. Кончилось это тем, что руководство галицкой армии в начале ноября 1919 года капитулировало перед деникинцами, тайно подписав с ними соответствующий договор. Вслед за этим Петлюру покинули три его атамана, прихватив петлюровскую казну. Наступил черед и самого Петлюры. 5 декабря 1919 года под покровом ночи он выехал в Варшаву. С этого времени он всецело перешел под покровительство Пилсудского, за что заплатил ему подписанием Варшавского договора и военной конвенции, а также участием в авантюристическом походе на Киев. Тайно подписанный 21 апреля 1920 года так называемый Варшавский договор даже с позиции эмигрантских кругов представляет собой акт национальной измены. По этому «договору» к Польше отходила пятая часть территории Украины с населением около 9 млн человек. Автор брошюры «Варшавський договір між поляками і Сімоном Петлюрою 21 квітня 1920 року», изданной в Праге в 1926 году, профессор С. Шелухин отметил: «содержание договора производит гнетущее впечатление: в нем полно всяких хитростей и выкрутасов, а написан он так, будто между сторонами, которые его творили, был заговор против украинской нации. В нем все для поляков и решительно ничего для украинцев… Такие договоры могут быть продиктованы только победителями». После ознакомления с этим договором участников похода Петлюры на Киев весной 1920 года, писал тот же автор, станет понятным, почему, как только они занимали какую-то часть украинской территории, сразу туда же налетал польский отряд, на заводах и в помещичьих усадьбах разоружал украинских казаков, прогонял их прочь, и поляки там устанавливали свою оккупационную власть [2].
Когда же Пилсудский оказался в положении, принудившим его согласиться на мир с Советскими Республиками России и Украины, он меньше всего заботился о Петлюре. Последний сам должен был решать свою судьбу. И он подался в наемники к барону Врангелю. Предпринятое в ноябре 1920 года совместное антисоветское наступление петлюровских войск и сформированных в Польше частей белогвардейских генералов Перемыкина и Яковлева оказалось безуспешным. Оно не было поддержано действиями врангельских войск в Крыму, понесшими сокрушительное поражение от частей Красной Армии. Петлюровцы вместе со своими союзниками отошли за реку Збруч и 10 ноября 1920 года сложили оружие.
Но и после этого петлюровские банды еще неоднократно совершали разбойные нападения на советскую землю. Наконец, пришло время, когда польское правительство было вынуждено прекратить какую бы то ни было антисоветскую деятельность на ее территории, как того требовали условия Рижского договора. Петлюровцы, гетманцы и прочие обанкротившиеся претенденты на всеукраинский престол вынуждены были искать для себя более удобное укрытие. Так, по воле судьбы Петлюра оказался в Париже, где его приютила масонская ложа. Здесь 25 мая 1926 года он был убит из пистолета неизвестным, назвавшимся Самуилом Шварцбардом. Бывший махновец, анархист, он заявил, что действовал из мести, считая Петлюру главным виновником еврейских погромов на Украине в 1919–1920 годах, унесших жизни тысяч невинных людей, в том числе многих родственников самого Шварцбарда. Следствие, длившееся более 16 месяцев, полностью подтвердило это заявление. На основании собранных доказательств парижский суд присяжных признал Шварцбарда невиновным и оправдал его [3]. (Об этом пишет А. Солженицын в своей книге «Двести лет вместе», М., Русский путь, 2002., ч. II, с. 192–193).