— На его взгляд, да.

Бандюга Джой сделал глубокую затяжку, выпустил дым под потолок.

— Надо еще тщательней организовать охрану семьи Чилийца. Не мог бы ты передать Хиксу, что их людям следует быть готовыми к тому, чтобы забрать их и спрятать на одной из явочных квартир ЦРУ, если дело начнет разворачиваться совсем круто?

— Я уже позаботился об этом.

— А как вы собираетесь поддерживать с ним связь после его возвращения?

— Импульсными радиопередачами.

— А если у него не будет на это времени?

— В случае крайней необходимости он всегда сможет позвонить контролеру. И кроме того, мы разработали кое-какую альтернативную технику, позволяющую ему передавать мне информацию через определенных посредников в ходе его ночных выступлений.

Звук отпираемой двери заставил их прервать разговор.

Детектив Реддингтон вошла в Помещение и закрыла за собой дверь. Она передала шефу расшифрованный факс из отдела по борьбе с наркотиками ЦРУ. Шифровка гласила:

«Чилиец находится на борту самолета, вошедшего в воздушное пространство США в 0.6.49 по центральному времени сегодняшнего числа. Согласно плану полета, приземлятся в Нью-Йорке, в аэропорту имени Кеннеди».

Романо отодвинул от себя листок с сообщением, посмотрел на детектива Реддингтон и сказал:

— Приятного тебе морского путешествия, Мэри.

Еще один пассажир прибыл примерно в это же время в аэропорт имени Кеннеди. Безупречный костюм Джона Куртни Карлсена изрядно поизмялся, мягкие туфли утратили привычную опрятность, когда он, пройдя через зал ожидания, смешался с толпой, наполняющей здание аэровокзала. Разве что плащ последней модели оставался в безупречном виде. Самолет Американской авиакомпании, летящий из Тортолы, совершил промежуточную посадку в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико, где Карлсен еще раз просмотрел все свои записи, имеющие отношение к банку Кингкросс в Роадтауне — к безукоризненной, как ему показалось, финансовой организации, с охраной на входе и сложной техникой внутри, занимающейся дебетно-кредитными операциями едва ли не по всему свету. Он испытал определенное облегчение, выяснив, что реальные владельцы банка скрываются за целым рядом подставных или в лучшем случае промежуточных европейских и ближневосточных компаний, и не без радости убедился в том, что среди подлинных или воображаемых владельцев оказались, наряду с прочими, пакистанцы и саудоаравийцы. Это лишний раз укрепило его в мысли о том, что Чи-Чи Моралес отмывает свои деньги в безупречной коммерческой организации, из которой не торчат уши ни ЦРУ, ни Ведомства генерального прокурора.

Пройдя сквозь застекленные двери в переполненный встречающими зал ожидания, Карлсен увидел человека в шоферской кепке, держащего на груди картонный плакат с его, Карлсена, именем, написанным мелом. Подойдя к незнакомцу, он представился:

— Меня зовут мистер Карлсен.

— Мне приказано отвезти вас в гостиницу «Мэдисон».

— Кем это вам приказано?

— Человеком по имени Леон. Он просил вас позвонить ему в гостиницу, вот телефонный номер. Он в 708-й комнате.

Шофер передал Карлсену сложенный пополам листок.

Карлсен подошел к ряду ослепительно сверкающих телефонов-автоматов, вставил в прорезь одного из них четвертак и, услышав гудок, набрал номер. Трубку взяли после первого же гудка. Раздался радостный голос Юдит Стерн:

— Добро пожаловать домой, мой дорогой.

— А что это за ерунда с каким-то Леоном?

— Тебя, наверное, не удивит, что кое-кто назначил тебе свидание. Тебя отвезут в гостиницу.

Карлсен улыбнулся:

— Но почему в гостинице, а не на нашей квартире?

Нотки веселья исчезли из голоса Юдит.

— Гектор в последнее время ведет себя странновато. К чему рисковать?

— Сейчас приеду, — сказал Карлсен, вешая трубку.

А на уме у него было только одно — «кассы» синдиката, о которых заговорила с ним при последнем свидании Юдит. Мысль о них преследовала его на протяжении всего пребывания в Роадтауне. Все эти деньги, хранящиеся в какой-то вонючей дыре и только и ждущие, когда же наконец их вывезут из страны. Раз за разом он задавал себе один и тот же вопрос: «А может быть, нам и впрямь удастся похитить их и скрыться от неизбежного преследования?»

Гостиница «Мэдисон» была ничем не примечательным отелем на Сорок девятой улице, в двух кварталах к западу от Девятой авеню.

Карлсен прошел мимо портье и поднялся на лифте на седьмой этаж. Цветастый ковер в вестибюле выцвел и истерся, из настенных светильников четыре, как он насчитал, не горели.

Юдит открыла ему дверь в то же мгновение, когда он постучал, и, впустив его в номер, бросилась ему в объятия. Страстно целуя его, она нашарила рукой ключ и повернула его в замке, запирая номер изнутри. Он отступил на шаг. Окинул ее влюбленным взглядом.

— Я тосковал по тебе.

И тут же стиснул ее в объятиях.

Взяв его за руку, она повела его к кровати. Карлсен повалился на постель и побудил Юдит оседлать его.

— Не сразу, мой дорогой, — уклонилась она от немедленного соития. — Сначала дела. Расскажи, что тебе удалось выяснить в Роадтауне.

— Могу доложить тебе, что этот Франклин Пензер, дружок Алехандро, отъявленный жулик. Он нечист на руку и любит с шиком пожить.

— А кто истинный владелец банка?

Он рассказал ей о сложной системе подставных и промежуточных владельцев, заключив свое сообщение такими словами:

— Пензер уверил меня в том, что правила в его банке не носят незыблемого характера, что в переводе на человеческий язык означает, в этом банке вообще нет никаких правил или почти никаких, все держится на конфиденциальной доверительности и на деньгах, подлежащих отмывке.

— А возле директорского кабинета не ошиваются какие-нибудь типы, смахивающие на ищеек из ЦРУ или из Ведомства генерального прокурора?

— Нет. — Он сел, взял ее руку в свою и с замиранием в голосе спросил: — Ты действительно любишь меня, Юдит?

На лице у нее появилась обида.

— Ты еще спрашиваешь!

В воздухе повисло зябкое молчание. Карлсен принялся гладить Юдит по руке. Избегая смотреть ей в глаза, он в конце концов заговорил:

— Я много размышлял над тем, о чем мы с тобой говорили перед моим отбытием.

Глаза у нее помрачнели и стали холодными, как лед, но он не заметил этого.

— О чем это, мой дорогой?

Она прильнула к нему, начала ластиться, обняла его рукой за плечи.

Он поцеловал ее в лоб.

— О «кассах». Ты действительно убеждена в том, что нам такое удастся?

— Убеждена.

Она подергала его за мочку уха.

— На все сто процентов?

— А ты полагаешь, в противном случае, я рискнула бы поставить на карту и твою жизнь, и свою собственную?

— Полагаю, что нет.

— Дело заключается только в том, чтобы вычеркнуть одну из «касс» из компьютерной памяти. И, конечно, на случай, если пропажа обнаружится, организовать все так, чтобы вину можно было свалить на Гектора.

Жадно дыша ей в затылок, он прошептал:

— Мне нравится эта идея — свалить всю вину на Гектора.

Она поцеловала его, сжимая ладонями его щеки, и встала. Подошла к вешалке и взяла свою сумочку.

— Куда это ты собралась?

Вернувшись с сумочкой в руках, она присела к нему на постель.

— В ванную, глупыш. Мы ведь не собираемся заводить Джона Куртни-младшего прямо сейчас, не так ли?

Она жадно поцеловала его. И в то же самое время ее правая рука скользнула в сумочку и появилась наружу, сжимая револьвер «магнум» 32-го калибра, в барабане которого не было ни одной пули, и лишь одна — в стволе. Она поднесла револьвер к виску Карлсена и спустила курок, превратив всю левую часть его черепа в кровавое месиво: кость, мозг и кровь брызгами и крошками разлетелись по обоям дешевого номера гостиницы для свиданий. Положив револьвер в сумочку, она бросила взгляд на его замирающее в последних конвульсиях тело и сказала:

— Джон, ты провалился на испытании.