— Я обвиняю этого человека в заговоре с целью свержения имперского правительства. Мне нужно немедленно увидеться со старшим офицером.

— Мы ему сообщим, — вежливо ответил офицер. — А пока не угодно ли всем пройти со мной?

Тем дело временно и кончилось. Четверых поместили отдельно от секретаря в довольно удобной комнате. Впервые за двенадцать часов они получили возможность поесть, чем охотно и занялись, несмотря на обстоятельства. Можно было воспользоваться даже таким благом цивилизации, как ванная.

Комната, однако, охранялась, и через несколько часов терпение Арвардана лопнуло:

— Да мы просто сменили одну тюрьму на другую.

Вокруг шла бессмысленная, размеренная жизнь военного лагеря, не имевшая к ним никакого отношения. Шварц спал. Арвардан выразительно посмотрел на него, но Шект покачал головой.

— Нельзя. Есть предел человеческим силам. Он весь вымотался, пусть отоспится.

— Но у нас осталось всего тридцать девять часов.

— Знаю, но придется подождать.

— Кто тут утверждает, будто он гражданин Империи? — спросил холодный, слегка саркастический голос.

— Я! — вскочил Арвардан и осекся, узнав того, кто задал вопрос. Тот улыбался застывшей улыбкой, и его левая рука, еще скованная в движении, напоминала об их последней встрече.

— Бел, это тот офицер, — тихо подсказала Пола, — из универмага.

— Которому он сломал руку, — резко добавил тот. — Я лейтенант Клауди, а вы тот самый человек. Значит, вы из миров Сириуса? И с кем связались! Кошмар, как низко может пасть человек! И девчонка эта при вас. — Он помедлил и подчеркнуто произнес: — Земляшка!

Арвардан ощетинился, но овладел собой. Нельзя… не сейчас…

— Могу я видеть полковника, лейтенант? — как можно смиренней спросил он.

— Боюсь, что полковник отсутствует.

— Его нет в городе?

— Я этого не сказал. С ним можно связаться, если дело действительно срочное.

— Очень срочное. А дежурного офицера можно видеть?

— Я дежурный офицер.

— Тогда позвоните полковнику.

— Вряд ли смогу это сделать, не ознакомившись с ситуацией.

Арвардана трясло от нетерпения.

— Бога ради, перестаньте играть словами! Это дело жизни и смерти.

— Вот как? — Лейтенант с видом денди помахивал своим стеком. — Тогда просите меня, чтобы я вас принял.

— Хорошо, примите вы.

— Я сказал: просите.

— Могу я просить вас, чтобы вы меня приняли, лейтенант?

— Я сказал: просите. Почтительно. В присутствии девушки, — без улыбки сказал лейтенант.

Арвардан сглотнул и отступил назад. Пола положила руку ему на рукав.

— Пожалуйста, Бел. Не надо его сердить.

— Бел Арвардан из сектора Сириуса почтительно просит дежурного офицера принять его, — прорычал археолог.

— Посмотрим, — сказал лейтенант, сделал шаг вперед и неожиданно, со злостью ударил Арвардана по перевязанной щеке. Арвардан еле удержался, чтобы не вскрикнуть. — Раньше вас это возмущало. А теперь — нет? — Арвардан молчал. — Я приму вас, — высокомерно произнес лейтенант и вышел. А за ним — Арвардан в сопровождении четырех солдат…

— Что-то я его не слышу, а ты? — сказал Шект Поле через некоторое время.

— Я тоже. Отец, как ты думаешь, он ничего не сделает Белу?

— Что он может сделать? — мягко сказал Шект. — Не забывай, что он гражданин Галактики, не нам чета. Я вижу, ты по-настоящему влюблена в него?

— Ужасно влюблена, отец. Это глупо, я знаю.

— Не стану спорить, — горько усмехнулся Шект. — Он человек порядочный, ничего не скажешь, но разве сможет он остаться с тобой в этом мире? Или взять тебя туда? Представить своим друзьям, своей семье?

Пола плакала.

— Я знаю. Но, может быть, у нас вообще ничего нет впереди.

Шект встал, точно ее последние слова напомнили ему о чем-то, и снова сказал:

— Его что-то не слышно. — Он имел в виду секретаря, которого поместили в соседней комнате. Тот все время метался там, как лев в клетке, но теперь перестал. Казалось бы, пустяк, но секретарь в их глазах воплощал собой ту злобную волю, которая грозила мором и опустошением всей Вселенной. Шект легонько потряс Шварца: — Проснитесь.

— Что такое? — встрепенулся Шварц.

Он не успел отдохнуть. Усталость въелась в него так глубоко, что прошла насквозь и выступила на лице сеткой багровых прожилок.

— Где Балкис? — спросил его Шект.

— А, да, сейчас.

Шварц дико повел вокруг глазами, вспомнил, что лучше видит без их помощи, и зашевелил щупальцами мозга в поисках хорошо знакомого Образа.

Вскоре он нашел его, но не стал трогать. Недавняя близость не вызывала в нем никакого желания вновь погружаться во всю эту гнусность.

— Он на другом этаже, — объявил Шварц. — С кем-то разговаривает.

— С кем?

— Образ мне не знаком. Сейчас послушаю. Может быть, Балкис скажет… да, он его называет полковником.

Шект с Полой переглянулись.

— Неужели измена? — прошептала Пола. — Ведь не станет же имперский офицер сговариваться с землянином против императора, правда?

— Не знаю, — махнул рукой Шект. — Я теперь во что угодно могу поверить.

Лейтенант Клауди улыбался, сидя за столом. Руку он держал на бластере, а позади него стояло четверо солдат — это придавало его речи больший вес.

— Не люблю я земляшей. И никогда не любил. Отбросы Галактики. Больные, суеверные и ленивые. Тупые дегенераты. Правда, место свое они знают. Конечно, на месте императора я не стал бы терпеть от них того, что он терпит. Изничтожил бы все их мерзкие порядки и традиции. Ну ничего. Когда-нибудь мы научимся…

— Ну вот что, — взорвался Арвардан, — я пришел не для того, чтобы слушать…

— Будешь слушать, потому что я еще не закончил. И как раз хотел сказать, что чего я не понимаю — это как работает голова у тех, кто любит земляшей. Как это человек — настоящий человек вроде бы — может опуститься до того, чтобы якшаться с ними и путаться с их бабами. Я таких не уважаю. Они еще хуже земляшей.

— Да катись ты в космос вместе со своим уважением! — заорал Арвардан. — Ты знаешь, что замышляется против Империи? Знаешь, какая опасность грозит всем нам? Каждая минута твоего промедления ставит под угрозу квадриллионы галактиан…

— Не знаю, не знаю, доктор Арвардан. Ты ведь доктор, да? Нельзя забывать о вежливости. У меня есть своя теория насчет таких, как ты. Может, ты и родился на Сириусе, но душонка у тебя черная, как у земляша. Ты такой же, как они, и ты используешь свое гражданство, чтобы заступаться за них. Похитил их чиновника, блюстителя. Это само по себе неплохо, и я за него глотку драть не собираюсь, но земляне его ищут и уже звонили в форт.

— Уже? Чего же мы тут разговариваем? Мне обязательно нужно видеть полковника…

— Думаешь, будет бунт? Может, ты его и запланировал как первый шаг к мятежу, а?

— Ты с ума сошел! Зачем мне это надо?

— Значит, не будешь против, если мы отпустим блюстителя?

— Нельзя этого делать. — Арвардан встал с таким видом, точно собирался кинуться через стол на лейтенанта, но тот вынул бластер.

— Нельзя, значит? Ну ладно. Я уже малость отыгрался. Я дал тебе по морде и заставил унижаться перед твоими земляшами. Заставил тебя выслушать, какая ты низменная тварь. Теперь я не прочь отстрелить тебе руку за то, что ты сделал с моей. Ну давай — еще одно движение.

Арвардан замер. Лейтенант засмеялся и убрал бластер.

— К сожалению, тебя надо сберечь для полковника. Он примет тебя в пять пятнадцать.

— И ты знал об этом, все время знал.

Горькая обида сделала горло Арвардана сухим, а голос — хриплым.

— Само собой.

— Если мы с тобой потеряли слишком много времени, лейтенант Клауди, значит, нам обоим недолго осталось жить. — Ледяной гнев Арвардана был страшен. — Но ты умрешь первым, потому что в свои последние минуты я разнесу тебе башку, чтобы кости смешались с мозгами.

— К твоим услугам, землянский прихвостень. В любое время!