Изыскания, инициированные им, состояли в том, чтобы «во всех концах Европы собирать все известия иностранцев, писавших о России, и все акты, относящиеся до нашего Отечества». Из Парижской публичной библиотеки известный эллинист Газе докладывал о найденной им древней рукописи Льва Дьякона о великом князе Святославе Игоревиче; другой исследователь — Гаммер, писал из Вены о том, что в его распоряжении оказалась восточная поэма, датированная 943 годом, где значились такие слова: «…греки и русские могли бы себе представить, что они возьмут непобедимую крепость в Сирии»{196}. Из Сербии Вук Стефанович Караджич сообщал сведения, почерпнутые из местных источников о событиях и именах, известных в русских литературных памятниках. Самуил Бандке, профессор библиографии Краковского университета, шлет Румянцеву «Историю Польского Королевства», где содержалось немало ценных сведений о славянстве. В Императорской библиотеке Вены были обнаружены 114 рукописей, относящихся к истории России, Польши и Литвы XV века. О найденных исторических материалах славянского происхождения корреспонденты извещали Румянцева из Кенигсберга, Лондона, Флоренции, Берлина, Рима… Среди книжных редкостей в собрании Румянцева особое место принадлежало первому изданию «Слова о полку Игореве», вышедшему в свет весьма малым тиражом в 1800 году под названием «Ироическая песнь о походе на половцов удельного князя Новагородасеверскаго Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия с преложением на употребляемое ныне наречие».
Оригинал рукописи «Слова» хранился в собрании графа А.И. Мусина-Пушкина. Будучи обер-прокурором Синода, он правдами и неправдами, используя высокое служебное положение, собрал обширную коллекцию древних рукописей, старопечатных книг, включая «харатейные», то есть писаные на пергаменте. Сохранить это собрание не удалось. Пожар Москвы 1812 года уничтожил библиотеку Мусина-Пушкина. В огне погибла рукопись «Слова» и большинство экземпляров ее первого издания, хранившиеся у графа для передачи ценителям древней литературы.
Румянцев принял на себя заботу о дальнейшей судьбе литературного памятника, о подлинности которого ходило множество кривотолков. Поводом к разговорам послужило то обстоятельство, что Мусин-Пушкин скрывал, где именно был обнаружен оригинал, и препятствовал доступу к нему исследователей. По некоторым сведениям, Румянцев предпринял поездку в Ярославль, где, по слухам, Мусин-Пушкин в конце XVIII века приобрел том древних документов, в котором среди прочих оказался и список поэмы. Румянцев пытался докопаться до истоков, чтобы точнее узнать, где было древлехранилище и как оно содержалось, что еще там могло быть ценного. Он собрал сведения о личности и судьбе первого хранителя древнерусского литературного памятника, архимандрита Ярославской епархии, игумена Спасо-Преображенского монастыря Иоиля (Быковского)… На основе собранных документов под попечительством Румянцева в 1819 году вышло в свет издание «Слова»…
Он оплачивает многомесячные командировки по России и за рубеж своих помощников с целью изысканий в монастырских хранилищах и библиотеках. Финансирует десятки трудоемких и дорогостоящих проектов по переводу и изданию отечественных и иностранных источников, летописей, ранее не опубликованных хроник, сказаний, дневников. Диапазон изысканий «ученой дружины» простирался от переводов церковнославянских памятников и реликвий до систематизации и напечатания «Древних русских стихотворений». Впервые в истории народное творчество было выделено в отдельное историко-литературоведческое направление. Уделялось внимание всему: былинному, богатырскому песнетворчеству, вплоть до непристойных текстов. Позднее переданные из уст в уста произведения стали заносить в рукописные сборники. Они продавались на рынках. Румянцев принял живое участие в систематизации и переиздании таких опусов, известных под именами собирателей Чулкова, Кирши Данилова… Сборник стал вызовом процветавшей псевдоклассической литературе, где преобладало отношение ко всему народному как к низкому, «подлому». Оглавление начиналось песней «Соловей Будимирович» и заканчивалось «непристойным» текстом «Свиньи хрю, поросята хрю». Такая работа способствовала пополнению этнографического знания и филологических представлений об истории стихосложения у славян.
Необходимость в своде отечественных документов, относимых к истории межгосударственных отношений России, Румянцев, в бытность посланником в германских землях, обосновал в записке Екатерине II. Однако инициатива была оставлена без внимания. Лишь в 1811 году Румянцеву удалось убедить императора в том, насколько необходима и важна систематизация дипломатических источников. Не только для истории российской государственности, но и для повседневной практики межгосударственной деятельности. Под его попечительством была образована специальная комиссия, где руководящая роль принадлежала директору Московского архива иностранных дел — Д.Ф. Малиновскому, талантливому исследователю, архивисту, собирателю отечественных древностей и документов. Предстояло разобрать, хронологически выстроить, подготовить к изданию документы архива Коллегии иностранных дел, изыскать недостающее в других местах. Первые четыре тома охватывали периоды отечественной внешней политики, относимые к XIII— XVII векам, начиная с 1265 по 1696 год[56]. Объемные фолианты последовательно вышли в свет в 1813, 1819, 1822, 1828 годах. По поводу выхода в свет третьего тома собрания императрица во вдовстве Мария Федоровна обратилась к Румянцеву: «Граф Николай Петрович!
Я с искреннею признательностию приняла доставленную мне при письме вашем третью часть Государственных Грамот и Договоров, сего Памятника Любви вашей к Отечеству и усердия ко всякому общеполезному предприятию. Согласно с желанием вашим приемлю я сие приношение как знак вашей ко мне приверженности, толико мне драгоценной, и Книга, сама по себе заслуживающая почетное место в моей библиотеке, приобретает чрез то сугубое для меня достоинство. С особливым удовольствием возобновляю я при сем случае уверение об отличном уважении, с каковым Я пребываю всегда вам благосклонною.
В Петербурге. Января 30-го дня 1822.
Мария».
Издание результатов исторических, этнографических изысканий, отчетов экспедиций, описаний рукописных источников для их авторов было сопряжено с большими трудностями и значительными материальными затратами. Румянцев, один из немногих, кто истинно ценил просветительское значение этих работ для различных областей гуманитарного знания. Публикация большинства из них воспринималась научной общественностью как событие. В общей сложности Румянцев способствовал изданию 67 таких трудов[57].
Близкое к канцлеру сообщество поэтов, литераторов, ученых, библиофилов старалось в свойственном им стиле воздать должное благодеяниям Румянцева. В его честь писались хвалебные, патетические оды, посвящения трудов. Имя канцлера присваивали различным открытиям, появился даже новый минерал «румянцевит». Граф относился к этому достаточно равнодушно, а когда в издаваемых под его попечением трудах хотели печатать его полные титулы — решительно возражал. Несмотря на это, ученый мир России и Европы избрал его почетным академиком и профессором многих университетов.
Собрание Румянцева к концу его жизни насчитывало 28 500 томов книг на разных языках и по разным разделам наук. Гордость его коллекции составили редкие экземпляры древних рукописных памятников, летописей и актов, вещественные раритеты славянской старины, монеты, этнографические редкости, географические карты, чертежи, описи церковных архивов, отчеты экспедиций, минералогический кабинет.
Издательские возможности, как и литературная деятельность в России, в ту пору заметно уступали западноевропейской. При этом Румянцев собирал всё, что выходило на русском языке, приобретал уцелевшее из изданного в прежние эпохи. Книги Петровского времени уже тогда были большой редкостью. В библиотеке графа нашли место все важнейшие публикации по отечественной истории и словесности. Иллюстрированные издания, исторические описания, хроники путешествий, литературные новинки того времени, например, первое издание поэмы Пушкина «Руслан и Людмила»…