Большой Человек: Если хочешь, мы можем для начала пристрелить собаку и прибить на стену. Скажем, вот там, под лампой. Это может помочь. Иногда помогает.
Грэйс: Это напугает город, но не сделает его лучше. То же самое может случиться снова. Кто-то попадет в город, откроется в своей слабости... в этом случае, напротив, город может отнестись к нему еще хуже, чем ко мне. Вот для чего я хочу использовать власть, если ты не возражаешь. Чтобы сделать мир немного лучше.
Большой Человек серьезно смотрит на дочь. Несколько мгновений они молчат. Раздается стук в окно. Там стоит один из гангстеров.
Гангстер: Этот проклятый щенок никак не заткнется. Говорит, что хотел бы поговорить с вами, мисс. Пристрелить его?
Грэйс качает головой.
Грэйс: Нет, нет. Я поговорю с ним.
Гангстер идет вниз по улице, туда, где Тома охраняет пара мужчин. Они приводят его к машине. Грэйс выходит и подходит к нему.
Грэйс: В чем дело?
Том (серьезно): Это была моя идея — позвонить им. Но, возможно, ты знала об этом.
Грэйс: Нет.
Том: Может, ты хочешь знать, зачем я это сделал. Я испугался, Грэйс. Я никогда не думал, что могу испугаться, но я испугался. Прости, но разве можно винить человека за то, что он испугался?
Грэйс: Разумеется, нет.
Том: Именно это делает нас людьми. Ты сама так говорила. Теперь я понимаю, что ты была права.
Грэйс переминается с ноги на ногу, будто ей пора уходить.
Том: Я использовал тебя, Грэйс. Я заставил город принять тебя не ради тебя самой. Ради себя. Чтобы доказать, что я был прав. Знаешь, в качестве примера. Прости меня. Иногда я действительно глуп. Возможно, даже высокомерен.
Грэйс: Именно так. Том, именно так.
Том (воодушевившись): Но хотя использовать людей в качестве примера не очень хорошо, ты должна признать, что этот пример превзошел все ожидания. Он так хорошо объясняет, каково это — быть человеком. Он был болезненным, я допускаю, но также и полезным, не так ли? Не пойми меня неправильно, но я первый готов признаться во всех грехах... в качестве иллюстрации.
Грэйс жестом останавливает его.
Грэйс: Том. Не сейчас.
Грэйс садится в машину. Тома отталкивают подальше от автомобиля. Грэйс секунду сидит внутри. Затем поворачивается к отцу.
Грэйс: Если и есть на свете город, без которого мир станет чуть лучше, так это Догвилль.
Большой Человек серьезно кивает. Поворачивается к гангстеру в пальто, который стоит снаружи.
Большой Человек: Всех расстрелять, город сжечь.
Гангстеры отправляются выполнять указания Большого Человека. Он видит, что Грэйс хочет что-то добавить.
Большой Человек: В чем дело, милая? Что-то еще?
Грэйс: Семья с детьми... пусть их убьют на глазах у матери. По одному, и скажите, что, если ей удастся сдержать слезы, вы остановитесь. Так я верну ей долг.
Большой Человек смотрит на гангстера, который остановился и слышал, что сказала Грэйс. Тот кивает Большому Человеку, он все понял. Большой Человек закрывает дверь и обнимает дочь. Грэйс горько улыбается себе самой.
Грэйс: Увы, ее слишком легко заставить расплакаться.
Большой Человек: Пора увезти тебя отсюда. Ты слишком многому здесь научилась. Устраивайся поудобнее, это не займет много времени. Замерзла? У меня есть плед.
Он предлагает ей плед.
Грэйс: Я в порядке.
Водитель разворачивает автомобиль.
Водитель: Хотите открыть шторы? Вам они больше не нужны.
Большой Человек смотрит на дочь.
Большой Ч ел о в е к: Что скажешь?
Грэйс: Лучше открыть. Думаю, самое время это сделать.
И вновь в городе меняется освещение. Водитель открывает шторки. Грэйс и Большой Человек молча сидят в машине, пока в городе выполняются их указания. Видны вспышки от выстрелов и бензин, которым поливают здания. Грэйс спокойно наблюдает. Вера не может сдержать рыданий. Ахилла вынимают из колыбели и расстреливают.
Рассказчик:Том стоял на площади и смотрел, как гангстеры спокойно и методично уничтожают город. Тех, кто не захотел сгореть заживо, расстреляли. Отблески вспышек на горных склонах производили удивительный световой эффект, которым мог бы насладиться Джек МакКей, если бы кто-нибудь постарался ему его описать. Систематичность и добросовестность, с которой выполнялась работа, привела к тому, что вскоре шум стих, уступив место потрескиванию костров, которые получили богатую пищу и поддерживались ветром, нашедшим дорогу в Скалистых горах, — к местечку, которое до последнего времени называлось Догвиллем.
Грэйс оборачивается. Смотрит на Тома. Достает пистолет из кармана пальто отца. Выходит из машины и идет к Тому.
Том: Прямо в цель, Грэйс! Должен сказать, что твой пример оказался чертовски ярким — куда ярче моего. Пугающе, но чрезвычайно доходчиво. Я благодарен тебе за урок. Честное слово. Думаешь, я мог бы использовать его как источник вдохновения для моей книги? В соответствующем контексте, конечно. Ты разрешишь мне? Тогда я смогу пойти и приступить к работе.
Грэйс печально смотрит на него. Он опускает глаза.
Том: Я отправлюсь туда, в большой мир. Давно пора было это сделать. Что же меня удерживало, кроме привычки?
Грэйс: Прощай, Том.
Она поднимает пистолет и стреляет ему в голову. Он падает на землю. Это причиняет ей боль. Двое мужчин помогают ей дойти до машины. Она садится совершенно разбитая. Большой Человек смотрит на нее.
Большой Человек: Это еще зачем? Мальчики позаботились бы о нем!
Грэйс (отрицательно качает головой): Кое-что приходится делать самой.
Большой Человек: Неужели? Это тебе придется объяснить мне по дороге.
Он обнимает ее за плечи. Машина отъезжает. Грэйс полностью захвачена представшим перед ней зрелищем. Она слышит шум. Делает знак остановиться. Все прислушиваются. И снова в городе меняется свет.
Рассказчик: Вдруг они услышали шум. Не такой убедительный и громкий, как тот, что звучал одной дождливой весенней ночью, но достаточно громкий для того, чтобы быть услышанным сквозь горящие остовы и балки. Он раздался опять. Все слышали его. Грэйс первой узнала эти звуки. «Это Моисей», — сказала она и выскочила из машины.
Грэйс: Это Моисей!
Грэйс выходит из машины и бежит вдоль улицы, которая когда-то была улицей Вязов.
Рассказчик: Она быстро преодолела расстояние до собаки, которая охраняла нечто, что теперь, когда здания исчезли, с трудом можно было бы счесть дорогой, и никак не улицей Вязов, поскольку на скалистом отроге не осталось ни одного дерева, не говоря уже о вязах. Когда Грэйс приблизилась к разрушенной будке Моисея, лай усилился. То, что он выжил, было чудом. Собака яростно лаяла, когда Грэйс подошла ближе.
Все наблюдают за Грэйс. Подходят поближе, чтобы посмотреть на разозленную собаку. Один из гангстеров поднимает пистолет и прицеливается. Грэйс поднимает руку и отводит дуло в сторону.
Грэйс (живо): Нет, оставьте его. В Джорджтауне наверняка заметили всполохи огня. Кто-нибудь приедет и подберет его. Пес ни в чем не виноват. Он злится, потому что однажды я украла его кость.
Все возвращаются в машины.
Рассказчик: Покинула ли Грэйс Догвилль, или, напротив, город покинул ее — и весь этот мир? Этот тонкий вопрос не каждый захотел бы задать, и еще меньше было тех, кто смог бы на него ответить. И уж в любом случае ответ на него мы найдем не здесь.
С высоты птичьего полета камера скользит вниз, туда, где когда-то был город. Она останавливается на собачьей будке и контурах нарисованного пса, рядом с надписью «Собака». Контур исчезает, и появляется живая собака. Мы видим ее челюсти, она лает, будто угрожает.
Финальные титры просты, нейтральны и идут без какого-либо изобразительного ряда на фоне..
Перевод с английского Наталии Хлюстовой
Ларс фон Триер о своих следующих проектах
О фильме «Дорогая Венди», который ставит по его сценарию Томас Винтерберг:
Это история про Америку. Фильм о пистолетах. О человеке, который так влюбился в свой пистолет, что назвал его Венди.