Та пора памятна мне и еще одним событием: я удостоился чести быть избранным в депутаты Верховного Совета СССР (первого созыва).

Как-то в сентябре 1938 года И. В. Сталин вызвал меня и задал неожиданный вопрос: не трудно ли мне? Я ответил, что должности, которые я занимаю, дают человеку чрезвычайно много: я впервые со всей глубиной начал понимать, что такое государственная работа, мои познания и кругозор необычайно расширились. А сложностей действительно немало. К тому же нелегко сочетать исполнение обязанностей на двух должностях сразу. Сталин задумался, а потом заметил, что, пожалуй, я прав. На таких постах очень долго находиться одному и тому же человеку тяжело. А обстановка, верно, нелегкая. Все мы порой нервничаем. Пусть я поработаю еще некоторое время, а потом буду назначен командующим одним из военных округов. Пора, сказал он, пройти мне и через эту должность.

Вскоре я действительно получил назначение на пост командующего войсками Приволжского военного округа. Перед моим отъездом Сталин вновь беседовал со мною, интересовался, справлюсь ли я. Я дал утвердительный ответ, но обусловил его необходимостью оказывать мне помощь. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) обещал помогать и сдержал свое слово. Я не раз пользовался его поддержкой, работая в округе.

Большую помощь оказал мне и секретарь Куйбышевского обкома партии Н. Г. Игнатов. У нас с ним сохранились хорошие деловые отношения и позднее, когда перед Великой Отечественной войной я в ходе инспекционных поездок посещал Орловскую область, где он работал также секретарем обкома партии.

Командовал войсками Приволжского военного округа я недолго. За короткое время добиться существенных результатов было трудно. Тем приятнее было узнать, что на XVIII съезде партии меня избрали кандидатом в члены Центрального Комитета. Несколько ранее того я был назначен командующим войсками Ленинградского военного округа. Перед отъездом в Ленинград побывал в Наркомате обороны. Народный комиссар дал указание как можно тщательнее изучить театр военных действий округа в условиях разных времен года; постараться детально проанализировать состояние войск и их подготовленность на случай военного конфликта, опасность которого в связи с резким обострением международной обстановки быстро нарастала. Далее К. Е. Ворошилов предупредил, что Политбюро ЦК партии и лично И. В. Сталин очень интересуются обстановкой на нашей северо-западной границе, что Политбюро тревожит усиливающееся сближение Финляндии с крупными империалистическими державами, что мне вскоре придется докладывать об увиденном.

По прибытии в Ленинград я решил в первую очередь познакомиться с оперативными планами, имевшимися в штабе округа. Мне показалось, что они несколько устарели. Это касалось, во-первых, Финляндии. Ведь буржуазная Финляндия в случае выступления империалистической коалиции против СССР оказалась бы наверняка в стане наших противников. Поэтому знать состояние ее армии, экономики и. общие политические планы было для командующего войсками ЛВО, да и не только для него, жизненной необходимостью. Мы располагали в изобилии данными политического характера. Но конкретных сведений об армии Финляндии не хватало. Во-вторых, это касалось ее потенциальных союзников. Как конкретно собираются использовать Финляндию и другие страны Скандинавии главные враги социализма — Германия, Англия, Франция, США? В какой это стоит связи с их планами по вовлечению в антисоветскую авантюру трех буржуазных республик Восточной Прибалтики? Округ дополнительно запросил военную разведку в Москве. Мы получили развернутую информацию, но опять преимущественно экономического и политического характера. Собственно военных сведений было маловато, особенно о нацеленных на Ленинград финляндских военных сооружениях на Карельском перешейке, известных под названием линии Маннергейма.

Вторым по важности мероприятием на новом посту я считал установление товарищеских деловых контактов с областным и городским партийным и советским руководством. Первым секретарем Ленинградского обкома партии со времени трагической гибели С. М. Кирова был А. А. Жданов. Являясь одновременно секретарем ЦК ВКП(б), ас марта 1939 года членом Политбюро, Жданов играл огромную роль в повседневной жизни нашего северо-запада. Он был членом Военного совета ЛВО. Андрей Александрович предупредил, что помогать будет охотно, но, ввиду того что очень загружен всевозможными делами экономического и иного характера, к тому же находится нередко в Москве, посоветовал мне повседневный контакт поддерживать, особенно при решении проблем, не требующих вмешательства Политбюро, с товарищами Т. Ф. Штыковым и А. А. Кузнецовым. У меня быстро установился с ними полный контакт.

Алексей Александрович Кузнецов, секретарь горкома партии, еще молодой, однако очень инициативный работник, помогал мне, в частности, при разработке общих мероприятий округа и Балтийского флота, в котором он был членом Военного совета. Терентий Фомич Штыков, второй секретарь обкома ВКП(б), стал моим боевым товарищем на долгие годы. Ему пришлось с небольшими перерывами служить позднее в качестве члена Военного совета 7-й армии, а затем трех фронтов в годы Великой Отечественной войны. Его боевая деятельность началась с финской кампании. Мы работали с ним бок о бок с осени 1939 года, а до этого я чаще обращался по разным вопросам к Жданову и Кузнецову. В свою очередь местная парторганизация вовлекла меня в деятельность по партийной линии, и я принимал участие в ее работе как член Ленинградского обкома, горкома и бюро обкома.

Впервые я познакомился с округом в зимнее время. С тех пор, как в начале 20-х годов я инспектировал здесь местные органы Рабоче-Крестьянской милиции, утекло много воды, но природа области, естественно, не изменилась. Как только выехал на Карельский перешеек, машину сразу обступили глубокие снега. Извивавшаяся между холмами дорога довольно скоро вывела к государственному рубежу. Я, конечно, хорошо знал, что граница находилась в 32 километрах от Ленинграда. Но одно дело — думать об этом на расстоянии, и совсем другое став командующим, своими глазами убедиться, что дальнобойная артиллерия закордонного соседа может прямо со своей территории стрелять по улицам города Ленина. Ощущение было такое, что в самое сердце ЛВО уперся ствол вражеского орудия.

Ладожско-Онежский перешеек, наиболее развитая в экономическом отношении часть Карельской республики, был завален снегами еще сильнее. А тут еще и густые леса, и лежащие под снегом незамерзающие озера и болота, и крутые холмы. На случай военных действий местность грудная. Готовить территорию и войска здесь нужно, по-видимому, особым образом, имея в виду ряд моментов: хорошие дороги, надежная связь, учения в лесисто-болотистом районе во все времена года, теплое обмундирование зимой, специальные лыжные соревнования, повышенный расход боеприпасов, незамерзающая смазка для оружия...

Все это проносилось в голове одно за другим и побуждало поскорее проверить состояние соединений. На серьезные размышления наводило и ознакомление с пограничной службой, особенно в таком глухом районе, как 1000-километровый участок от Ладожского озера до Кольского полуострова. Весь этот простор охранялся редкой цепочкой застав в составе погранотрядов. Мест, через которые могли бы просочиться не только отдельные диверсанты, но и целые вражеские группы, существовало сколько угодно. Быт пограничников оставлял желать лучшего. Плохие дороги, плохая связь, плохие жилищные условия, отсутствие складских помещений и хороших бань, оторванность от культурных центров... Даже радиоточки имелись не на всех заставах. Газеты и письма доставлялись с большими перебоями. В неимоверно трудных условиях наши доблестные пограничники несли службу без единой жалобы и стойко выполняли свой долг. Но при наличии иной материальной базы можно было бы выполнять его значительно лучше. Следовали строить, строить и строить...