В эту же минуту кто-то из репортеров насмешливо спросил у гостя:

— Вы довольны полученным интервью, сэр?

— Приятно было вспомнить детство, — засмеялся Лайкстон. — Но для вас, ребята, беседа была не очень интересной. Я не думаю, что ее стоит печатать.

Репортеры ответили молчанием.

Как только Ричард Лайкстон очутился в президент­ском дворце, он предложил перейти к обсуждению де­ловых вопросов.

— Наша страна, — с пафосом начал Армас, — как витрина западной демократии, заслужила...

Ричард Лайкстон позволил себе прервать доктора Армаса. Когда он говорил о деловых вопросах, то он имел в виду не витрины и не цветы. На сегодня тех и других довольно. Ричард Лайкстон прежде всего дело­вой человек и желает знать, на каких условиях доктор Армас надеется получить новый заем у американского правительства.

Армас был не очень подготовлен к тому, что его сразу  после экскурсии по городу схватят за горло.

Поэтому он пробормотал, что рука дарующего благо­словенна, а сердце принимающего хранит вечную бла­годарность.

Слова, слова!.. Доктор Армас путает встречу на аэродроме с разговорами деловых людей. И мистер Лайкстон продиктовал свои условия так, как будто перед ним находилась обыкновенная стенографистка: возвращение всех привилегий Юнайтед Фрут компани, ликвидация всех старых долгов компании гватемаль­скому правительству, предоставление американским монополиям права разведки нефти еще на двадцати ты­сячах акров гватемальской земли.

Затем он поднялся, и очаровательная улыбка верну­лась на его моложавое, но хранящее следы усталости лицо.

— Благодарю вас за трогательную встречу, джен­тльмены. Лучше, если в газетах ее не будут чересчур рекламировать.

И снова мистера Лайкстона выносили на руках из машины. И снова он садился в самолет, провожае­мый гватемальскими улыбками.

— Приветствуйте своих чистильщиков, Рикки! — за­смеялся кто-то в толпе провожатых.

Гватемальцы умеют смеяться.

Утро выдалось ясным. Росита шла открывать цве­точную торговлю в отличном настроении. Мистер Лайк­стон, наверно, запомнит ее цветы. Девочка вполголоса запела:

Эрмита это ласковое и гордое имя, которое гва­темальские индейцы сберегли для своей столицы — Росите нравилось больше, чем сбегающее с языка американских туристов, как стук костяшек на счетах, «Гва­темала-Сити».

Индеец-носильщик нес на продажу трехэтажную пи­рамиду глиняных горшков, скрепленную широкой лен­той, которая обхватывала лоб и убегала за спину. Бесстрастный, равнодушный ко всему, что не относи­лось к его горшкам, он услышал заветное слово «Эрми­та», остановился и, не разгибая спины, внимательно по­смотрел на девочку.

Продавщица сиропов в красно-синем уипиле — че­тырехугольной блузе, расшитой силуэтами индейцев-охотников — остановила свою тележку и в восторге при­жала руку к ожерелью из монет и кружочков красного стекла.

Хороший ясный день: солнце брызжет щедро, горы розовые, дома ослепительно белые, люди сверкают брон­зовыми лицами... Росита отпирает тяжелый замок — хозяин ей доверяет. Сейчас сбегутся за товаром цветоч­ницы с лотками и корзинами. Будет много смешков и забавных историй, — девушки здорово вчера набегались. Вот и они...

Росита точным беглым взглядом определяет, что к одной корзине подходят букеты, к иной — небрежно рассыпанные цветы. В томпиатес — мягкую, круглую корзину, сплетенную из пальмовых листьев — отлично улягутся пушистые орхидеи. Грубоватая сеткообразная аийяте из волокон агавы как нельзя лучше оттенит нежность сиреневых и белых лилий. Плоская соломен­ная моралес как будто нарочно создана для розовых и красных букетов роз.

— Сеньорита чудесно подбирает букеты. Не обслу­жит ли она и меня?

Резкий голос. Сухое, отточенное лицо. Цепкий и не­много тяжеловатый взгляд. Одет в форму полковника.

Все это Росита успевает подметить за секунду. Стано­вится почему-то тревожно. Зачем он так странно смот­рит? Ерунда. Мало ли кто как смотрит. Зачем он при­шел в такую рань?

— Сеньор полковник извинит меня, — щебечет де­вочка. — Я быстро-быстро отпущу этих крикуний и сде­лаю все, что смогу, для сеньора полковника.

Аугусто Чако молча кивает. Он не спускает с Роситы взгляда. Он не случайно сюда зашел. Ему надоело получать плевки от цветочниц, чистильщиков сапог, студентов, а в шерлокохолмсовские способности Бера Линареса он не очень верит. Он не забыл, как черно­кудрые девчонки, обегав Пласа де Торо, рассовали зри­телям карточки сестры милосердия... Все они черно­кудрые, с лживыми, смеющимися глазами. Возможно, от этой цветочницы цепочка потянется и к другим.

— Сеньор полковник, я свободна. Какие цветы пред­почитает ваша дама?

Чако смотрит еще мгновение и решает, что именно она бегала по главной ложе. Что ж, он не спугнет дев­чонку. Но он приставит к ней своего человека. Через день-другой он будет энать, кто посылает в него ядо­витые стрелы.

— Пришлите мне букет алых роз, сеньорита, на третью авениду, одиннадцать. Самый большой букет.

— Сеньор позволит приложить одну белую орхи­дею?

Чако поморщился:

— Ни в коем случае. Я не люблю орхидей.

Он быстро вышел. Он очень напугал Роситу. Правда, все объяснялось... Только как он мог отказаться от ор­хидеи? От любимого цветка гватемальцев!

Через полчаса пришел недовольный хозяин и привел с собой низкорослого веснушчатого человека.

— Покажи ему, как составляются букеты, — прика­зал он Росите. — Наш новый продавец. Прислан фир­мой.

Росита объясняла легко, просто, а новый продавец оказался смышленым и ловким.

— Среди цветочниц редко встречаются кавалеры, — решилась пошутить Росита.

Он  бросил на нее бесцветный равнодушный взгляд:

— Я работаю с девяти лет. Наследства мне родите­ли не оставили.

Через полчаса хозяин вызвал Роситу в конторку.

— Он мне не нравится, — шепотом сказал хозяин о новичке. — Полиция дала о нем фирме отличный отзыв.

Хозяин неожиданно выкатился из-за стола и распах­нул дверь. Мелькнула тень и скрылась.

В полдень Росита решила сбегать в табачную лав­ку — сегодня был ее черед получать «радиосводку» от Наранхо. Выйдя из магазина, услышала за спиной шаги и увидела нового продавца.

— Вы не покажете, где обычно обедаете, сеньори­та? — пробормотал он. — Я новый человек в этом рай­оне.

Она поняла, что легко от него не избавиться.

— Пойдемте.

Шагали молча. Воздух был горячий и пыльный. В разгар засушливого периода в столице тяжело ды­шится. Но Росите казалось, что сегодня воздух осо­бенно раскален. Завидев первое попавшееся кафе, она завела в него назойливого спутника, и оба уселись за свободный столик. Росита вытащила гребешок из кар­мана и небрежно сказала:

— Закажите мне фасолевый суп, сеньор, и глазунью «ранчо». Я приведу в порядок прическу.