Налетели гуси, стали ее бить. Подумали, что убили, и улетели прочь. А она вернулась в дом, опять сидит шьет.

Парнишка, сын гуся, совсем подрос, только одет не так, как люди одеты: травяная одежда на нем, на травяной постели спит. Люди-то ведь на оленьих шкурах спят и в кухлянках ходят!

Один раз собрался парнишка на охоту. Сначала решил идти, в чем дома ходил, но передумал и самую лучшую парку надел, которую ему мать дала. Ушел сын на охоту далеко от дома, добыл оленя, вдруг видит: навстречу ему человек идет. Одежа в тело вросла — та самая, которую на него мать когда-то давно надела. Это был старший сын Марокльнавт и Эмэмкута. Брат-гусенок стал звать его:

— Иди со мной есть!

— Нет, не пойду, — отвечает тот.

— Почему не пойдешь?

Стали разговаривать.

— У тебя парка хорошая, а у меня одежа в тело вросла. Думал — чужой кто.

Стали есть, разговаривать.

— Да ты же брат мой от одной матери! — сказал брат-гусь, когда тот рассказал про себя.

Заплакали оба. Пошли вместе к матери. Один смело идет, другой застыдился — очень плохо одет.

А мать давно сына ждала.

— Далеко ли был? — спросила.

— Да, далеко. Не один пришел: старший брат во дворе остался, стыдно ему войти — плохо одет, одежа в тело вросла. Как ты одела, так он все в ней ходит.

Вышла мать во двор, узнала сына, заплакала:

— Бедный мой, несчастный! Как я одела тебя — так ты и остался в той одеже.

Потом сняла с него травяную одежду, надела парку, и стал он хорош — загляденье! Накормила, велела домой к Каманхнавт идти и принести кости гуся, своего второго мужа. Сын ушел.

Каманхнавт увидела его, испугалась, хотела убежать. Говорит мужу:

— Я во двор пойду.

Эмэмкут догадался, что настоящая его жена жива. Не выпускает Каманхнавт, злую бабу-ящерицу, из дому: боится, как бы она еще какое худо не сделала. Сыну кости гуся дал, к матери послал, велел сказать, чтобы домой шла. Сын убежал за матерью, отдал ей гусиные кости. Она подула на них — стал гусь живой.

Марокльнавт расчесала волосы на прямой пробор, принарядилась и пошла к первому мужу — Эмэмкуту.

Увидела Каманхнавт: идет женщина-краса домой, стала рваться во двор — не пускают.

Вошла Марокльнавт в дом Эмэмкута, ударила себя поперек лба вдоль пробора и распалась на две части: одна отошла к гусю, а другая — к Эмэмкуту.

Эмэмкут послал за сковородой, раскалил ее. Раздел Каманхнавт догола, толкнул ее, посадил на горячую сковороду и вышел во двор изжарить жирного мяса.

Все были рады. Стали есть, пить, гулять и спать легли. А Каманхнавт на сковороде изжарилась.

187. Ревне

Зап. В. И. Иохельсон (см. прим. к № 168).

Опубл.: Kamchadal texts, стр. 244, № К2.38.

В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского А. П. Володин.

Здесь Эмэмкут выступает не братом Синаневт, а ее женихом. Дочери Кутха, изображаемые в сказках ительменов в образе человеческих существ, вступают в брачные союзы чаще всего с животными персонажами. Это обусловлено тем, что сами они рождены от животных — ворона Кутха — Куйкынняку и сорочьей дочери Мити.

Жил-был Кухт с женой Мити. Дети у них были только дочери: Синаневт, Анаракльнавт, Наа, Сирим. Жил-был также Ревне, самец-куропатка. Решил он посвататься к Синаневт. Однажды пошла Синаневт собирать крапиву. И Ревне следом за ней пошел. Сказал Ревне:

— Синаневт уже прошла, пойду и я, догоню Синаневт.

Пошел Ревне, перекрыл речку запором, рыбы наловил. Синаневт песню запела. Услышал Ревне, пошел на голос. Увидел Синаневт и кинулся на нее. Оттолкнула она Ревне и сказала:

— Ты чего? Я не хочу за тебя замуж, у тебя глаза красные.

Назад пошли, пришли к реке. Ревне сказал:

— Синаневт, давай я тебя перенесу!

Синаневт сказала:

— Я и сама прекрасно переправлюсь.

Ревне сказал:

— Ты, Синаневт, мою речку испортишь!

А Синаневт взяла и сама переправилась. Пошли дальше. Зашли в дом к Ревне. Ревне велел Синаневт:

— Почини-ка мою кухлянку! Я за рыбьими головками схожу.

Ушел Ревне. А тут Эмэмкут пришел, взял Синаневт, женился на ней. Ушли они. Пришел Ревне — а Синаневт нет, оставила его одного.

На другой день Анаракльнавт пошла собирать крапиву. Проследил ее Ревне, сказал:

— Анаракльнавт уже прошла, пойду и я, догоню Анаракльнавт.

Пошел Ревне. Пришел на речку, осмотрел запор: полно рыбы. Запела Анаракльнавт. Услышал Ревне, пошел, кинулся на нее. Она оттолкнула его:

— Ты чего, Ревне? Я не хочу за тебя замуж, у тебя глаза очень красные!

Застыдился Ревне, в сторонку отошел. Стал просить у Анаракльнавт, чтобы позволила ему понести крапиву:

— Эй, Анаракльнавт, давай я понесу твою крапиву!

Анаракльнавт сказала:

— Я и сама прекрасно донесу!

Пошли, пришли к речке. Ревне сказал:

— Эй, Анаракльнавт, давай я возьму тебя на спину и переправлю!

Анаракльнавт сказала:

— Я и сама прекрасно переправлюсь!

Ревне сказал:

— Ты мою речку испортишь, через эту речку никто никогда не переходил.

А Анаракльнавт взяла и переправилась сама. Ревне повел ее к себе в дом. Вошли в дом. Ревне сказал:

— Ты, Анаракльнавт, побудь у меня, кухлянку мою почини, а я пойду рыбьих головок принесу.

Ушел Ревие. Сразу Илвимтальхан — дикий олень пришел, Спросил в окошко:

— Ты что, Анаракльнавт, за Ревне выходишь?

— Нет!

— Кухлянку его чинишь?

— Нет!

Тогда он сразу взял Анаракльнавт, увел ее. Пришел Ревне — нет Анаракльнавт.

— Думаешь, я не знаю, кто тебя увел? Илвимтальхан!

Потом Наа пошла собирать крапиву. Ревне вышел во двор. Пошел вслед за ней, погнался. Запела Наа. Услышал Ревне, как Наа поет. Подошел к ней. Только хотел броситься на нее, да вдруг застыдился, что хвост его вечно кверху торчит. Пересилил себя, бросился к Наа, сразу на ней женился. Наа заплакала. Ревне сказал:

— Ну, кончай реветь! Давай-ка пойдем домой!

Взял Ревне крапиву и понес. Пошли. Пришли к речке. Ревне сказал:

— Эй, Наа, давай я возьму тебя на спину, переправлю.

Наа сказала:

— Я и сама прекрасно перейду речку. Я тяжелая, тебе меня не поднять.

— Хе, давай-ка садись на спину!

Села Наа. Пошел Ревне с ней через речку. Все суставы у него затрещали. Наа сказала:

— Что это трещит?

Ревне сказал:

— Камни под ногами гремят.

Переправились, пошли домой. В дом вошли. Ревне сказал:

— Ты, Наа, почини-ка мою кухлянку!

Ушел Ревие. За рыбьими головками пошел. А тут Зусч-ящерица пришел. Крикнул:

— Ты, Наа, уже вышла за Ревне замуж?

Наа сказала:

— Да, вышла!

— Кухлянку его чинишь?

— Да, чиню!

Ушел Зусч. Пришел Ревне, рыбьи головки принес. Стали есть. Поели, кончили. Ревне сказал:

— Ну, пойдем к твоим отцу и матери!

Вышел Ревне на двор, глазами помигал на солнце — и такой отличный парень из него получился! Очень красивый! Вошел в дом, увидела его Наа. Засмеялась:

— Ай да муж у меня, очень красивый стал!

Пошли к Кутху. Встретили они их. Кутх сразу к Ревне бросился, старших зятьев оттолкнул. Те на Ревне и не смотрят: стыдно им. Сирим сказала:

— Эге! А муж у Наа очень красивый!

Отправился Ревне обратно к себе домой. Кутха со всей семьей к себе домой отвез. Отстали старшие зятья. Не смотрят на Ревне. Стыдно стало им.

Стал Ревне хорошо жить, веселиться, ни в чем нужды не знал.

188. Эмэмкут, Анаракльнавт и Вален-Синаневт

Зап. В. И. Иохельсон (см. прим. к № 168).

Опубл.: Kamchadal texts, стр. 22, № К2.2.

В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского А. П. Володин.

Жил-был Эмэмкут с сестрой Анаракльнавт. Эмэмкут ходил на охоту, добывал всякого зверя. Однажды Эмэмкут притворился, будто он заболел. Анаракльнавт сама отправилась в сопки, миновала их, пошла к морю. Нашла высокий утес, спустилась к морю, там спряталась и увидела, что плывет по морю Вален-Синаневт226 в кожаной лодке. Хорошо нагружена лодка лахтаками и акибами. Стала Синаневт зверей потрошить, добычу убирать, потом пошла по берегу морской травы набрать. Вдруг увидела Анаракльнавт.