— Да это Тылвал вернулся, дров принес, на землю бросил, — спокойно ответила жена.

Взглянул великан в щелку, видит — целая гора дров рассыпана и еще туша барана на плечах у Тылвала, а сам он невелик ростом. Совсем присмирел великан и ждет, когда хозяин войдет в юрту. Сам лук и стрелы за спину прячет.

Вошел Тылвал, увидал гостя, поздоровался, ничего не спросил, зачем тот пришел, — он уж это знал. Хотел Немал-Человек сразу же сказать, зачем пришел, да поостерегся: дай, думает, посмотрю, что дальше будет.

— Ну-ка, покорми нас! — сказал Тылвал жене.

Та подала им на стол жареное мясо дикого оленя. Стали есть молча. Обглодал Тылвал самую длинную кость от ноги оленя, подает ее великану и говорит:

— Не буду с тобой бороться, если эту кость не сомнешь!

Взглянул великан изумленно, подумал — не шутит ли хозяин. Видит — нет. Взял кость в руки, попробовал смять и говорит:

— Нет такого человека на свете, чтобы смять такую кость!

Тогда Тылвал взял кость в левую руку, сжал ее в кулаке, смял и говорит:

— Смотри!

И посыпались из его горсти на земляной пол мелкие кусочки да как мука белый порошок. Понял Немал-Человек, что не справиться ему с Тылвалом. Прячет лук и стрелы за спину, чтобы не видно было, хочет уйти из юрты, да боится. «Как пойду вон из юрты, — думает, — так и убьет меня Тылвал».

Как ни долго сидел Немал-Человек в юрте, а выходить-то нужно!

Вот поднялись все и пошли к выходу. В темноте-то в двери переломили Немал-Человеку левую ногу и правую руку. А когда вышли совсем во двор, взял Тылвал его за здоровую правую ногу, приподнял выше головы, закинул за спину да как хлопнет об землю! Только хрустнул великан. Переломились у Немал-Человека все ребра и все кости, и умер он на том месте.

165. Кутх

Рассказал в 1929 г. житель сел. Утхолок Тигильского р-на М. Заев; зап. и пер. Е. П. Орлова. Публикуется впервые.

Когда-то жил Кутх с женой. Однажды пошел Кутх за рыбой к морю. Взял удочки. Пришел к озеру, сразу начал удить. Много наудил. Маленьких рыбок выбрасывал, а больших себе выбирал. Запряг крупных рыб и поехал домой.

Дома жена много толкуши приготовила, чтобы рыб кормить. Кутх, как поехал домой, обещал рыбам, что на каждой остановке будет скармливать им по пластине юколы.

Положил Кутх в нарту толкушу и поехал. Очень быстро ехал. Приехал в березняк. Собаки-рыбы остановились и сразу запросили:

— Ну-ка, корми нас!

Кутх сказал:

— Еще немного повезите!

Собаки-рыбы опять понеслись очень быстро. Кутх даже засмеялся. Притащили его в низину, опять остановились и сказали:

— Ну, Кутх, корми нас!

Кутх опять сказал:

— Еще немножко повезите!

Рассердились тут собаки-рыбы, рванулись прямо к озеру. Испугался Кутх, начал кричать:

— Горбуши, горбуши, горбуши, остановитесь! Дам вам толкуши!

А рыбы, как безухие, все тащили. Хотел Кутх соскочить, да зацепился ногой за нарту.

Принеслись рыбы к озеру и прыгнули в воду. Кутх и утонул.

166. Как Кутх лису напугал

Рассказала в 1969 г. жительница сел. Тигиль В. И. Пономарева, 60 лет, зап. и пер. А. П. Володин. Публикуется впервые.

Первая часть сказки о потоплении лисы в сюжетном отношении имеет параллель в эскимосском фольклоре (см. здесь № 52), где лису при сходных обстоятельствах топят утки-чирки, соорудившие лодку из собственных крыльев.

Жила-была лиса. Очень ей хотелось замуж выйти. Вот однажды бежит она по берегу и вдруг видит — евала209 лежит, вся уже червивая. Взяла лиса евалу, как ребенка, уселась на берегу, убаюкивает ее, сама червей с нее ест:

— Ой, как ребенок обовшивел!

Вдруг видит: по реке гагары плывут. Сказала одна гагара:

— Какакре, какакре, смотри, какая бабенка сидит!

Лиса говорит:

— Это я, твоя жена! Возьми меня с собой, вместе поплывем!

Маленькая гагарка отвечает:

— Я не отец твоему ребенку, его отец сзади плывет!

Уплыли. Снова лиса сидит на берегу, евалу укачивает, червей поедает.

— Сильно ребенок обовшивел!

Видит: чайки плывут на плотике. Сказала чайка:

— Кейя, кейя, кейя, что там за бабенка сидит?

— Это я, твоя жена, — говорит лиса. — Возьми меня!

— Ну, иди, садись, раз жена!

Обрадовалась лиса, уселась на плотике. Евале говорит:

— Вот твой отец!

А чайки между собой говорят:

— Кейя, кейя, кейя, давайте вон на том глубоком месте утопим плотик, а сами улетим.

— Что вы сказали? — спрашивает лиса.

— Мы говорим: осторожно плывите, красивую бабенку не утопите, да еще и племянничек тут.

Обрадовалась лисица:

— Наверное, ты и вправду мой муж?

Вот уже на глубокое место вышли. Лиса все вшей ищет на своем ребенке, ничего не замечает. Вдруг чайки взлетели, и плотик стало водой заливать. Чуть не утонула лиса. Евалу бросила, насилу на берег выбралась, уселась на отмели.

— Ну-ка, кухляночку посушу и глазки тоже.

Сняла она шкурку, глазки вынула. Глазки в кустах положила, а шкурку на дерево повесила. Сама тут же улеглась.

— Отдохнуть, что ли.

И заснула. Вдруг Кутх идет по берегу. Наткнулся он на лису, смешно ему стало:

— Ишь, голая лежит! Сейчас я тебя напугаю.

Пошел он к реке, набрал воды в рот, и снова смешно ему стало — вся вода изо рта вылилась.

— Все равно напугаю!

Снова пошел к реке, воды набрал и рот рукой закрыл:

— Сейчас я тебя напугаю!

Подошел Кутх к лисе, и снова смешно ему сделалось. Зажал он рот рукой — вода вся через ноздри вышла. Опять пошел к реке:

— Ведь все равно напугаю, вот только смех свой к Мити отправлю.

Сидит Мити, шьет, и вдруг такой на нее смех нашел, даже живот схватило:

— Что это со мной? Наверное, Кутх что-нибудь выделывает.

А Кутх снова набрал воды в рот:

— Ну, теперь-то я тебя напугаю!

Лиса лежит голая, спит. Брызнул Кутх водой на спящую. Сильно испугалась лиса, вскочила, побежала, на все натыкается сослепу. Кутх со смеху помирает. Вдруг лису окликнул кто-то:

— Ты чего это ходишь голая?

— Кутх меня напугал, — говорит лиса. — А кто тут?

— Это мы, голубички, сами себя собираем.

— Дайте мне две голубичинки.

Дали ей, вставила их вместо глаз. Все кругом синее стало. Вдруг подальше бруснички сами себя собирают:

— Лиса, ты чего это так ходишь?

— Кутх напугал. Дайте две брусничники.

Выбросила лиса голубичинки, брусничники вставила. Все теперь красное стало. Дальше пошла. Шикши сами себя собирают. Спросили шикши лису, что это с ней. Сказала лиса:

— Кутх меня напугал, глазки я потеряла, кухляночку потеряла. Дайте мне две шикши, чтобы глазки сделать.

Дали ей, она брусничники выбросила, шикши вставила. Нашла то место, где оставила глазки и кухляночку. Смотрит— у нее вся шкурка засохла, покоробилась. Лиса замочила ее в лужице. А тело ее все болит, исцарапалось по кустам.

Пришел Кутх домой, все смеется:

— Мити, послушай!

А Мити сердится. Кутх говорит:

— Чего ты, Мити, сердишься? Послушай, что я тебе смешное расскажу. Напугал я лису, вся голая побежала, даже глаза не вставила.

Мити говорит:

— Эх ты, Кутх, Кутх. Никогда-то от тебя ничего путного не услышишь! Только бы тебе озорничать, а хорошего ничего не делаешь. Стыдно мне вместе с тобой жить.

— Ай, Мити, зато лиса голая бегала, вот было смеху-то! Ну уж не сердись. Как снег выпадет, залезет она в свою нору, вот тогда я ее тебе принесу на воротник.

167. Как Кутх сделал работящей свою жену Мити

Рассказала в 1965 г. Л. Н. Толман, 61 года; зап. и пер. Н. К. Старкова. Публикуется впервые.

Жили Кутх с Мити. Мити очень ленивая была, а Кутх — очень работящий. Кутх постоянно на охоту ходил и обязательно кого-нибудь убьет: то уток, то оленя, то медведя. Очень много рыбы ловил, нерп тоже добывал. Домой придет, попросит поесть. А Мити все одной юколой кормит, никогда ничего не сварит. Только спит.