Группа наша состояла из девятнадцать человек. Летели спецрейсом на ТУ-154. Маршрут проходил через Киев, Белград, над Средиземным морем, далее Алжир, Конакри (Гвинея), вдоль Атлантического побережья до Луанды. Весь путь занимал 17 часов, включая две посадки на 40 минут (дозаправка в Алжире и Конакри). Надо отметить, что ночной полет над Средиземным морем (а мы много раз летали в Западную Африку и возвращались обратно — и как правило, только в ночное время) — это особое удовольствие: можно справа и слева по курсу наблюдать огни знакомых по карте портов, непосредственно под самолетом— на просторах Средиземного моря — движение судов. Но самое впечатляющее — это постоянные грозовые разряды. Над Атлантикой мне почему-то наблюдать их не доводилось. А здесь каждый раз, когда летели, всю ночь бушевали грозы. Мы выключали в салоне свет, поднимали шторы у иллюминаторов, и грозовые разряды являлись нам во всей красе. Во всяком случае, никто из пассажиров не спал.

В Алжире приземлились среди ночи. Вдруг ко мне подходит офицер из экипажа и говорит, что меня встречают. Для меня это было полной неожиданностью. Когда подали трап и я спустился на перрон, то был приятно удивлен — с распростертыми объятиями передо мной стоял сияющий чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза в Алжире Василий Николаевич Таратута. Это было похоже на сказку и потому вдвойне приятно. Мы с Василием Николаевичем были в близких отношениях еще с 1973 года, когда я был назначен командующим ПрикВО, а он уже три года был первым секретарем Винницкого обкома Компартии Украины, членом ЦК КПУ и ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР. Мы обнялись и поднялись вместе с его помощником в самолет. Оказывается, наш МИД дал сообщение, что я лечу с группой в Анголу. В таких случаях, как установлено традицией, посольство обычно встречает. В данном случае посол это выполнил лично. Мы, конечно, быстро «сообразили» стол. Хлебосольный Василий Николаевич, как всегда, был со своими напитками и снедью — теперь уже в основном с экзотическими фруктами Африки. Я рассказал о московских «новостях», Василий Николаевич — об африканских и подробно об Алжире. Время пролетело быстро. Мы расстались, договорившись, что на обратном пути, ориентировочно через месяц-два, встретимся вновь.

В Конакри нас тоже встречали, но здесь уже официально. Поверенный в делах сообщил, что посол в Москве и потому сам он имеет поручение дать мне ориентацию. Из его рассказа я понял, что положение в стране — словно на временно притихшем вулкане. Каждый клан старается всю власть прибрать к своим рукам. Но к СССР относятся ровно. Пожелав нашим товарищам в Гвинее всяческих успехов, мы отправились в последний перелет. Пролетая гвинейское побережье, я вспомнил, что здесь в свое время, будучи уже около года генералом, нес специальную службу В. Г. Куликов. Потом он рассказывал о «демократических» устоях жизни в африканских странах и о том, как местному населению «прививалось» чувство уважения и галантности по отношению к иностранцам. Помню, он поведал такой случай. Рядом с советским посольством находился газетный киоск. В один из первых дней своего пребывания в Гвинее Виктор Георгиевич решил приобрести различные газеты в этом киоске. Приведя себя утром в порядок и набросив легкую одежду, он отправился на свое первое самостоятельное дело. У киоска стояла небольшая очередь, состоявшая из чернокожих людей. Куликов встал в затылок последнему, представляя, как буквально через минуту-другую он уже приобретет все, что ему надо. Вдруг откуда ни возьмись неожиданно перед ними вырос громадный негр-полицейский и, не произнося ни слова, стал изо всех сил бить резиновой палкой всех, кто стоял в очереди. «Я даже не понял, что происходит, — вспоминал Виктор Георгиевич. — Грешным делом, в сознании пролетела мысль, что сейчас полицейская дубинка обрушится и на мою голову. Буквально через две-три секунды всех, кто был у киоска, как ветром сдуло. Оста лись только полицейский и я. Полицейский, улыбаясь во весь свой огромный рот и любезно кланяясь, жестом показывал, что можно подойти к прилавку. При этом протяжно приговаривал: «Пли-и-и-з!» Я ответил: «Сэнк ю, вери мач!», но с опаской поглядел на его резиновую дубинку — символ местной «демократии». Полицейский что-то рявкнул продавцу, отдал мне честь и исчез так же незаметно, как и появился. Трясущимися от страха руками продавец мгновенно набрал мне кипу газет и все время что-то быстро-быстро говорил. Я расплатился и ушел, а он все говорил. Видно, извинялся.

Вот такой памятный эпизод вспомнил при нашей встрече Виктор Георгиевич. О нем почему-то я всегда вспоминал, когда летел в Африку.

В первой моей поездке в Анголу, т. е. в 1982 году, с нами летел и новый Чрезвычайный и Полномочный посол Советского Союза в этой стране Альфред Иванович Калинин — весьма эрудированный, с большим опытом работы дипломат. До этого он был то ли в Испании, то ли в Португалии, а сейчас вот направлен сюда (как я понял, для укрепления участка). Человек он общительный, открытый, замечательный собеседник. Пока мы летели, он любезно просветил меня по части Западной и Экваториальной Африки, а также о политическом барометре Европы относительно этого района мира. Когда разговор вышел за рамки формальностей, я не удержался и спросил:

— Ну то, что вы «Калинин», — это понятно, само лицо об этом говорит. То, что вы — «Иванович», — тоже понятно. Но почему — «Альфред», понять не могу.

Он рассмеялся:

— Я знал, что вы меня об этом спросите, и даже сам хотел уже было рассказать. Мне всегда этот вопрос задают новые знакомые. Дело в том, что мы — потомственные сибиряки — всегда внимательно следили за теми политическими событиями, которые имели место в мире, и весьма активно на них реагировали. Вот и я стал «жертвой» такой реакции: когда я родился, то в Германии в это время погиб немецкий революционер по имени Альфред. Об этом, как потом мне рассказывали родители, сообщалось в печати и по радио. В честь этого революционера отец и решил назвать меня Альфредом. Сибирский Альфред.

— История, конечно, интересная, — заметил я. — У нас в стране в 20-е и 30-е годы вообще были такие веяния— называть детей особыми именами, выражая, так сказать, свое отношение к революции. У Суслова, например, сын, как известно, носит имя «Револий». Это все, конечно, странно, но факт.

Между тем полет подошел к концу. В Луанде нас встретили чистое, без единого облачка небо, палящее солнце и гостепримные ангольцы, куда мы включали всех: работников нашего посольства, Главного военного советника и его аппарат, представителей Кубинского военного руководства и, конечно, самих ангольцев — начальника Генштаба и офицеров Вооруженных Сил Анголы. Встреча была теплая, душевная. Вроде мы с планеты Земля прилетели на другую обитаемую планету и встретились там с нашими землянами.

Как и договаривались до этого по телефону, Курочкин набросал уже приблизительный план нашей работы, согласовав его с министром обороны и начальником Генштаба. Разобрав план вместе с Константином Яковлевичем и со своими товарищами, мы его утвердили, внеся незначительные изменения. Главное то, что уже на этот день мне запланировали официальные встречи с министром обороны, затем с начальником Генштаба, а всем нашим офицерам — с соответствующими службами и управлениями Министерства обороны. На основе общего плана разработаны индивидуальные рабочие планы.

В основе — главная задача: изучить состояние дел на месте и выработать совместно с кубинскими представителями и ангольским военным руководством меры по дальнейшему укреплению боеспособности Вооруженных Сил НРА, повышению эффективности боевых действий по разгрому формирований контрреволюционной группировки УНИТА и отражению агрессии ЮАР на юге страны. При этом имелось в виду в ходе работы изучить и проанализировать: общую военно-политическую обстановку в Анголе, особенности ее развития в центральных районах и особенно на юге страны; положение, состояние и намерение группировок УНИТА и Вооруженных Сил ЮАР в центральных и южных провинциях Анголы; состояние Вооруженных Сил Анголы и их отдельных группировок, укомплектованность личным составом и боевой техникой, обученность, обеспеченность боеприпасами и другими запасами материальных средств, боевые возможности войск, привлекаемых для борьбы с УНИТА и для отражения возможной широкомасштабной агрессии со стороны ЮАР; реализацию намеченных мероприятий по строительству Вооруженных Сил; разработанные и намечаемые планы проведения операций по разгрому контрреволюционных группировок. Планы боевых действий скорректировать на местности. Далее предстояло оценить степень реализации советско-кубинских рекомендаций по повышению боеспособности ангольских вооруженных сил по борьбе с контрреволюцией; эффективность помощи советских военных советников, оказываемой ангольскому военному командованию, а также взаимодействие с кубинскими военными советниками по организации и ведению боевых действий; уровень взаимоотношений Главного советского военного советника с руководящим составом Министерства обороны НРА и представителями РВС Кубы в Анголе.