Проверяющий генерал названивал в штаб армии и допытывался — нет ли там штормового предупреждения. Наконец ветер утих, за ночь море успокоилось и мы благополучно отправили комиссию в Мурманск. Мы помахали многострадальной комиссии и отправились в полк заниматься своими насущными делами.

В эти дни у нас, не умолкая, звонил телефон. Было, конечно, приятно слушать теплые слова поздравлений различных начальников. Но особо звучали, конечно, тирады таких же, как и я, командиров полков. Например, позвонил командир 284-го мотострелкового полка нашей же дивизии полковник Соловьев:

— Слушай, Валентин Иванович, ну ты нас всех заморил. Мы уже ничего не делали, а только ждали вестей с Рыбачьего. Это как в войну — все внимание Сталинграду! Никто не дышал — ни друзья, ни враги. Ну, и молодцы же вы все там, на Малой земле — показали им кузькину мать.

А нам эти слова — что бальзам на сердце…

Прошли дожди — и снега как не бывало. А через несколько дней появилась и трава. Кстати, через день после отъезда комиссии пришло судно и привезло нам, по нашей заявке, телят. Естественно, пришлось около двух недель держать их на сене и комбикорме, заготовленных заранее. А уж потом, как весна у нас вступила в свои права, для них началось раздолье — вольная трава, простор, солнце…

Лето выдалось теплое. Но мы все равно отправляли семьи на юг, чтобы детишки подзакрепились. Отправляли с южного берега Баренцева моря на северный берег моря Черного. Многие уезжали в центральные районы России, на Украину, в Белоруссию. А вся наша забота была сосредоточена на солдатах и на разрешении житейских проблем, подготовке к зиме. В Заполярье настоящий хозяин готовится к зиме сразу, как растает снег. А где он не тает с появлением на горизонте первого в этом году солнца!

Прошло лето, наступила осень. Мы времени даром не теряли: заготовили много грибов, ягод, завезли с Большой земли овощей, солений. Позаботились и о сене. Стадо у нас было уже огромное. Бычки за лето вымахали капитально.

Завезли также некоторые виды боеприпасов, горючее, кое-какие запчасти.

Несколько дней у нас гостил командир дивизии генерал Ф. В. Чайка. В порядке ознакомления объехали с ним по береговому периметру весь Рыбачий. Его особо заинтересовали бухты на севере полуострова. Нам повезло: мы дважды наблюдали стада нерп (кольчатых). Это небольшое морское животное, разновидность тюленей. Они достигают одного-полутора метра и весят в пределах 50–70 килограммов. Когда смотришь на залив, складывается впечатление, что кто-то высыпал на воду футбольные мячи. И вот эти мячи периодически исчезают, а затем появляются вновь. Это и есть нерпы.

Кстати, мы наблюдали забавный случай с ними. Мирно качавшееся на плавной волне стадо нерп вдруг одновременно рвануло к берегу и выбросилось на пляж. Мы находились приблизительно в километре на высокой части берега, куда обычно подступает вода только в период полного прилива (а сейчас была малая вода), и поэтому вначале ничего не поняли. А когда внимательно пригляделись и разобрались, оказалось, что в залив вошла стая акул и, словно волки, набросилась на добычу. Первым их заметил водитель с машины: «Так это же акулы! Смотрите — плавники торчат». Действительно, стая в пять-шесть акул, нагрянув в залив, а затем рассыпавшись по нему, стала бороздить его вдоль и поперек, как торпеды. «Это, видно, колючая акула, есть такое название, — продолжал просвещать нас водитель. — Она небольшая, но хищная. А вот когда приходит гренландская акула — так та в несколько метров. Но у них у всех один прием — нападая на нерпу, они стараются отхватить у нее плавники или хвост, после чего нерпа становится беспомощной. Тогда все налетают, и от жертвы остается лишь пятно. Оказалось, отец водителя — рыбак, ходит в море на несколько месяцев. Один год и его сын работал вместе с отцом матросом, потому и знает многое об обитателях моря.

Из поездки по полуострову вернулись к ужину. Чайка вышел из машины, потянулся, посмотрел на спокойный Мотовский залив, залитый лучами бронзового солнца, на огромную долину-пастбище, где гулял наш скот, на бакланов (чаек), которые гнездились на скале Ракопахта, и медленно произнес:

— Идиллия…

— Почему идиллия?

— Ну, посмотри вокруг — какая прелесть! Ты вообще живешь, как Бог в Одессе до революции.

Мы рассмеялись. Непонятно, почему Бог, да еще в Одессе, плюс до революции? Он никак не мог мне этого объяснить. Но родня его жены была из Одессы, да и он семьей туда частенько наведывался в летнее время. Естественно, увлечение одесским жаргоном не могло не сказаться.

Зимой на торпедном катере (видно, «одолжил» Северный флот) прибыл к нам в хорошую погоду, но, естественно, уже в темноте командующий армией генерал-лейтенант О. А. Лосик. Он уже получил «лейтенанта». О том, что командующий отбывает к нам, мы были извещены заблаговременно. У нас все в полном порядке. Я сижу в штабе, в своем кабинете, готовлюсь к докладу. Вдруг залетает заместитель по тылу с выпученными глазами и орет:

— Прачечная горит! — И снял шапку. Вроде конец света.

Я выскакиваю из штаба. Действительно, полыхает так, будто горит большой завод. Пламя — до самого неба. Кругом зеваки.

Приказал немедленно всем разойтись. Пожарная команда с бульдозером и машины с навесным оборудованием уже прибыли. Я уточнил задачу, и они приступили к действиям. А задача состояла в том, чтобы со всех сторон нагрести на эту землянку, где размещалась прачечная, возможно больше снега и погасить пламя. Вызвали танковый тягач и привели в готовность медпункт. Последний, к счастью, не потребовался. Танковый тягач, периодически наезжая на собранный снег, наконец раздавил эту землянку — и пламя погасло. Подгребли еще как можно больше снега, чтобы не вспыхнуло, и поехали на пирс встречать командующего. Над военным городком включили прожектора.

Мы особенно не горевали, что прачечная сгорела. По нашим планам, она уже в следующем месяце должна была прекратить свою работу. Все переносилось в новое помещение, которое уже было готово во втором городке — там, где раньше дислоцировался танковый батальон. Но сам факт пожара был малоприятный.

Встретили командующего хорошо. Командир торпедного катера — мастер экстра-класса: подходил к пирсу на большой скорости, затем дал задний ход с такими оборотами, что за кормой катера образовался бурун. И пирса борт коснулся ювелирно точно. Командующий торжественно спустился по трапу, и мы отправились в полк. Остановились у штаба полка, где была и гостиница. Ярко горели прожектора: одни освещали небо, другие — прилегающие к городку сопки и местность. Сплошные лучи отражались от снега, как от зеркала, и создавали весьма комфортную обстановку. Командующий помолчал, потом говорит:

— Когда мы входили в Мотовский залив, моряки мне сказали, что у вас в Озерко что-то горит, и показали мне пламя. У вас что, был пожар?

Зная дотошный характер командующего и не желая, чтобы он с первого шага занялся ненужным делом, а лучше бы познакомился с полком, я ответил дипломатично:

— Товарищ командующий, было так, кое-что по мелочи. Оно не заслуживает внимания.

Начальник тыла Гривко, видя, что командующий продолжает смотреть на меня вопросительно, решил пояснить:

— У нас была старая прачечная в землянке. Мы сделали новую, а старую сожгли.

Как и следовало ожидать, началось разбирательство:

— То есть как это «сожгли»? Она же на балансе!

— Да на каком балансе, — возмущался Гривко, — эта землянка со времен войны.

— Э, это вы мне бросьте! При чем здесь война и землянка? — И пошло-поехало! Минут двадцать Лосик втолковывал начальнику тыла, что он бесхозяйственный работник, что он безответственный человек, не бережет государственное имущество, что для него «плевое дело — сгорела прачечная, ну и что?!», что надо в корне перестроиться и т. д.

Когда я, наконец, понял, что уже пора мне вмешаться, пришлось задать вопрос из другой области:

— Товарищ командующий, мы с этим разберемся, но я хотел бы уточнить ваш план действий. В первую очередь — на какое время вы приехали? Торпедный катер стоит у причала — очевидно, он будет ожидать вас?