Но читатель должен представлять, что уже к концу 80-х годов в результате горбачевской перестройки были нарушены многие экономические хозяйственные связи. Поэтому у каждого региона были «свои» проблемы. Кроме того, надо иметь в виду, что и руководители в областях и краях не одинаково относились к нашим бедам: одни, как уже отмечалось, сами, без просьб, предлагали помощь, а других надо было к этому подталкивать, и когда они на что-то соглашались в пользу Вооруженных Сил, то ставили ответные условия о помощи. Чем я и вынужден был заниматься.

Приведу схематично один из примеров. Условно назову своего собеседника — первого секретаря обкома КПСС Иваном Ивановичем (можно было бы назвать и настоящее имя, но это может навредить ему сегодня).

Встретившись с ним, после обоюдных приветствий, я сразу же приступил к деловому разговору, тем более что мы друг друга знали давно.

— Иван Иванович, как известно, на территорию области выводится дивизия одной из групп войск. Воинские части, которые уже сейчас находятся в границах области, максимально уплотнены для размещения органов управления и небольшой части офицерских семей. Мы подобрали около сотни квартир внаем. Но все это обеспечит не более 10–12 процентов офицерских семей. Для солдат мы вынуждены разворачивать лагерные палаточные городки на территории учебных полей. Но ведь семьи в палатки не поселишь! Я очень вас прошу — помогите. Если бы вы временно, на полгода, — максимум на год смогли выделить нам свои фонды, армия была бы вам благодарна. У нас строительство уже началось, основные усилия сосредоточены на жилье. Вам виднее, что именно вы могли бы нам предложить, но знаем, что у вас имеется большой дом отдыха, пансионат, турбаза рядом с городом, да и другие объекты…

— Но дело в том, что эти все объекты на хозрасчете. Притом они же ведомственные и принадлежат заводу-гиганту (мой собеседник называет завод).

— Правда, этот завод, — продолжает Иван Иванович, — сейчас в сложном положении. Если в течение года он не заменит всю сеть центрального отопления, водоснабжения и канализационную систему — он рухнет. Требуется огромное количество труб, причем разного размера. Они бьются два года, но ничего не могут сделать. Завод-поставщик только водит его за нос, сам же еще палец о палец не ударил. Вот если бы вы как народный депутат СССР подтолкнули это дело, глядишь, и наш завод пошел бы навстречу с домом отдыха и турбазой.

Беру основные данные по количеству и виду труб и лечу на завод-изготовитель. Рассказываю директору Семену Семеновичу (имя вымышленное) тяжелейшую историю с военными и о том, что мне обещали при условии, если… Тут подробно описываю условия.

— Мы будем вам, Семен Семенович, вечно благодарны.

— Благодарность — оно-то, конечно дело хорошее. А про историю с трубами для этого завода-гиганта наслышан — давненько она тянется. Я же ему говорил: «Помоги мне с кабелем, я задыхаюсь». Так он, хотя у него есть прямые выходы на кабельный завод, с места не сдвинулся.

— Но ведь этот завод ждет от вас трубы, которые «забиты» в план Госпланом или, точнее, Госснабом!

— Валентин Иванович, дорогой, какой сейчас план действует? Сегодня, хоть президент напишет, смогут найти тысячу причин, чтобы не выполнить. Времена, когда планы еще выполнялись, канули в Лету. А сейчас — эпоха гласности и демократии. Вы слышали, что ваш Горбачев сказал в отношении директоров предприятий, обращаясь к участникам съезда народных депутатов? «Вы, рабочие, давите их снизу, а мы их — сверху! Тогда будет то, что надо! «А что будет? Бардак! Вот он уже три года и длится. Бардак и хаос. Но, Валентин Иванович, — продолжает Семен Семенович, — я за то, чтобы помочь нашим воинам. Это недопустимо, чтобы они так страдали. Помогите мне пробить вопрос с кабелем, тогда и трубы пойдут.

Беру у этого директора все данные по кабелю (а это тоже, оказывается, забито в плане Госснабом) и координаты завода. Лечу далеко, но одно обнадеживает: первый секретарь обкома и председатель облисполкома — толковые руководители, помогут. Рассказываю им обстановку. Первый секретарь при мне вызывает к телефону директора-кабельщика, объясняет ему ситуацию и говорит:

— Этот вопрос надо обязательно решить, а с министерством я сам договорюсь. Сейчас к вам подойдет Валентин Иванович с председателем облисполкома — решите все вопросы!

Мы обнялись, и я уехал на завод. Растолковал все подробно. Директор-кабельщик вызывает по телефону директора-трубача и говорит:

— Вот у меня главком Сухопутных войск Валентин Иванович Варенников с твоим ходатайством. Ты что, сам не мог приехать или хотя бы позвонить? Просто неудобно…

Тот что-то ему бубнит. Но этот, перебивая, решительно заключает:

— Завтра присылай своего снабженца, заказывай вагон. Послезавтра отправим все, что положено. Передаю трубку Валентину Ивановичу.

Я спрашиваю директора-трубача: «Мне к вам еще раз приехать?» Отвечает, что не надо и он благодарен за такую оперативность. Но я прошу его прямо сейчас позвонить на завод-гигант директору и сообщить им, что отгрузка труб начинается. Договорились.

Уже поздно ночью прилетаю в исходный пункт. Мои товарищи не спят, ждут меня. Рассказал им о своем «путешествии» в деталях. А утром — опять в обком, к Ивану Ивановичу, — сообщаю: трубы будут. Секретарь, хоть и первый, но скептик, посмеивается. Я ему:

— Позвоните директору-гиганту.

Звонит. Тот даже без вопроса первого говорит, что на этой неделе уже начнут поступать долгожданные трубы и что он очень благодарен Ивану Ивановичу за такое содействие. Затем мы договариваемся и в обкоме, и на заводе в отношении дома отдыха и турбазы. Оставляю на месте свою оперативную группу, чтобы это дело «добивали», а сам возвращаюсь в Москву.

Вот так мы и выкручивались, вынужденно прибегая к предприимчивости. Приблизительно таким же образом решались проблемы моих избирателей, а это были калмыки, проблем же была тьма.

Все, о чем я рассказал, лишь отдельные примеры из многогранной и многоликой организаторской деятельности. Надеюсь, что они для молодых командиров частей и соединений, да и для уже зрелой категории военачальников, а также просто руководителей послужат определенным подспорьем в отыскании решений. Правда, жизнь сегодня намного усложнилась, но зато нет таких, которые, если проявляешь предприимчивость, постоянно грозили бы тебе пальцем: «Отберем партбилет!»

Но вернемся в Заполярье. Для меня и моей семьи оно уже стало родным. Все-таки за плечами была Кандалакша, а сейчас, вот уже второй год — Мурманск. Наш полк был на высоте. Все показательные, методические и другого типа занятия для дивизии или для армии готовились и проводились на базе нашего полка. А командир дивизии Чайка вообще «заболел» этими показными занятиями. Минимум раз в неделю, обычно в пятницу, звонит и говорит:

— Ну, как?

— Все в порядке. Происшествий нет.

— А что новое вы там придумали?

Это касалось всего, но в первую очередь, конечно, боевой и политической подготовки, поддержания внутреннего порядка, несения караульной службы и т. д. Кстати, на одно из занятий мы пригласили командование дивизии с семьями. Праздник проводили в Доме офицеров — это был и наш полковой клуб. Выступала самодеятельность полка. Ее руководитель, он же и дирижер полкового оркестра, был исключительно одаренным и действительно влюбленным в свое дело человеком. Поэтому самодеятельность была на уровне профессионалов. Наши «артисты» покорили всех.

— Это чьи? — спрашивает меня Федор Васильевич Чайка по окончании концерта.

— Как, чьи? Наши!

— Так это же артисты. Готовь любые показные занятия, а в заключение покажем самодеятельность. Я приглашу командование всех частей с женами. Надо, чтобы они обязательно посмотрели.

— Ну, если вы хотите пригласить с семьями, то тут никакие показные занятия не подходят. Можно часа за полтора-два показать жизнь и быт полка. Затем обед в нашей офицерской столовой, но — из солдатского котла. И в заключение — самодеятельность.