Все хорошо.
А станет еще лучше, когда он найдет способ вытащить Таннис.
- Ты меня не слушаешь.
- Что? Да, матушка, прости, задумался…
Отец только хмыкнул, а леди Сольвейг побледнела.
- Матушка, - Кейрен выглянул в окно, до дома оставалось с полчаса езды, и сон исчез. - Скажи, пожалуйста, что ты знаешь о леди Шеффолк?
…старуха не настолько безумна, чтобы не видеть правды.
И ведь приняла чужака.
Почему?
- Леди Шеффолк? - матушка определенно не ожидала подобного вопроса. - Или Освальд Шеффолк? Кейрен, та особа определенно дала тебе понять, что…
- Матушка, давай поговорим о леди Шеффолк. Если, конечно, ты не слишком устала… насколько она не в себе?
Леди Сольвейг раскрыла веер.
…она никогда не примет Таннис.
Человек. Девчонка с другого берега реки, место которой - на задворках жизни.
Содержанка.
…Райдо иногда пишет ей письма, рассказывает о жене и малышке, но для леди Сольвейг их не существует. Она все еще верит, что однажды Райдо одумается.
Ждет.
И следит, чтобы в его комнатах был порядок. Идеальный.
- Она редко покидает Шеффолк-холл, - наконец, заговорила леди Сольвейг. Она сняла перчатки и разминала пальцы с заострившимися ногтями. Подобное свидетельство своей слабости заставляло леди Сольвейг нервничать сильнее. И от ногтей по руке побежала дорожка серебристой чешуи. - Признаться, ее не слишком-то рады видеть… но приглашения отправляют. Ты, пожалуй, не помнишь, мал был еще… нет, тебя вовсе еще не было, но как-то я устраивала благотворительный бал…
Взгляд леди Сольвейг потеплел. Ее благотворительные балы всегда имели успех, чем она искренне гордилась.
- Мы открывали новый приют и работный дом, - чешуя исчезала медленно, а ногти росли, загибаясь острыми крючьями. - Для малолетних преступников. Их обучали… не помню чему, но чему-то там обучали, чтобы дети не вернулись на преступный путь. Но я не о том сказать хотела. Леди Ульне почтила нас своим присутствием и даже предоставила для аукциона чудеснейший браслет времен Вторжения. Такая, знаешь ли, элегантная примитивность. Золото и изумруды, неграненые, но полированные еще… если тебе интересно, я покажу.
- Ты купила браслет?
- Гаррад, - матушка зарделась. - Он отдал за него почти тридцать пять тысяч!
Отец лишь вздохнул.
- Вещь воистину уникальная! Подобных почти не осталось, разве что…
- В Шеффолк-холле.
- Именно, - леди Сольвейг царапнула когтем обивку сиденья. - Но сколь я знаю, это было последнее ее появление в обществе. Потом случилась та ужасная история… дорогой, его ведь не нашли?
- Увы.
- Кого?
- Ее супруга… ах, старое дело, ты если и слышал… да и вряд ли слышал, - она драла сиденье, не замечая, что когти распороли кожаную обивку и увязли в конском волосе. - Признаться, она была уже немолода, когда выходила замуж… не то двадцать два, не то двадцать три… или больше. Дорогой, ты не помнишь?
- Нет, - отец наблюдал за матушкой, не скрывая улыбки.
Ленты чешуи поднимались от запястья к локтю, скрывались в пышных рукавах вечернего платья, чтобы выбраться из ворота серебристыми каплями живого железа.
- Ах, не важно. Но ее муж исчез сразу после свадьбы. Поговаривали, что он оказался брачным аферистом и сбежал, ограбив бедняжку… - она взмахнула рукой, и платье затрещало. - Очень печальная история… она так горевала о нем. А потом выяснилось, что она еще и беременна. Конечно, ей сочувствовали. Я сама отправляла открытку… и серебряную ложечку на рождение ребенка. У людей так принято… а Бетти, ты ведь помнишь тетушку Бетти, дорогой? Она нашла прелестную погремушку с агатом. В Шеффолк-холле устроили прием… нас пригласили, ребенок был прелестен…
Матушка видела новорожденного герцога Шеффолк?
И что это дает? Ничего.
- Все дети прелестны, - со вздохом признала леди Сольвейг.
Наверняка ей хотелось добавить еще что-то.
- Конечно, Шеффолк-холл уже тогда переживал не лучшие дни… я слышала, что Ульне пребывала в весьма затруднительных обстоятельствах. Поговаривали, будто после смерти отца ее допекали кредиторы…
Матушка нахмурилась. Кредиторы в ее представлении были явлением почти столь же непристойным, как и содержанки.
- Но потом все разрешилось.
- Как?
Она пожала плечами.
- Не знаю. Должно быть, она что-нибудь продала. Потом эта свадьба и… одно время полагали, будто она вовсе умерла.
Старуха выглядела до отвращения живой.
И все-таки почему?
Приняла чужака. Назвала сыном.
- Ах да, я слышала, что не так давно Освальд женился.
- На ком?
- Мэри Августа Каролина фон Литтер, - четко разделяя слова произнесла матушка. - Дорогой, ты помнишь фон Литтера?
Отец кивнул.
- Того самого? - уточнил Кейрен. И отец ответил.
- Ансельм фон Литтер, военные поставки. За последний год он утроил состояние… и прикупил пару перспективных шахт за Перевалом, еще когда была возможность взять по мизерной цене.
Интересный союз… титул и деньги.
- Правда, старый клещ скончался.
- Когда?
- Да сразу после свадьбы дочери, - отец нахмурился и потер подбородок. - Мутное дело. Не лез бы ты, Кейрен.
Поздно. Он уже увяз в этом мутном деле.
- Несчастный случай?
- Гаррад!
Отец лишь отмахнулся.
- Сколь знаю, сердце стало. Старик был немолод. Ничего удивительного.
…кроме некоторой подозрительной своевременности данной смерти.
И отец кивает, подтверждая догадку.
- Состояние перешло к Шеффолку…
Экипаж остановился, и матушка с излишней поспешностью вышла. Она рукой придерживала подол рваного платья, все еще умудряясь стоять на двух ногах.
- Поосторожней там, Кейрен… - Гаррад выбрался следом. - Хвост не подпали.
Леди Сольвейг перекинулась на пороге дома, сменив обличье с потрясающей скоростью. И раздраженный голос ее подхлестнул лошадей, которые взяли с места в галоп. Экипаж тряхнуло, хлопнули дверцы, и Кейрену пришлось вцепиться в поручень, чтобы усидеть.
- За воротами остановишь, - крикнул он кучеру, который пытался осадить упряжку. - Дальше сам.
…а матушка к утру отойдет. Потом сляжет с надуманной мигренью, заставив доктора Эйса метаться между клиникой и особняком. Впрочем, он привычен. Явится к утру, выставит в шеренгу склянки с настоями от головной боли, головокружения и дурноты, разложит астрологическую карту, и будет долго, с полным сочувствием выслушивать жалобы.
Хороший он человек, доктор Эйс.
Терпеливый.
Высадили Кейрена на перекрестке.
Ночь. Город. Снег. Темные стекла спящих витрин и газовые фонари. Мороз. И лужи заледенели, покрылись слюдяной коркой, которая, быть может, и не растает в преддверии зимы. Ветер гонит старую газету и поземку выплетает, затирая чьи-то следы.
Тишина.
Гулкая, нарушаемая лишь скрипом снега под ногами. Ботинки в театре слегка обсохли, но тонкая их подошва скользила, да и холод пробирался сквозь нее, поторапливая.
А может не стоило экипаж отправлять?
Да и вовсе, кто из дому гнал? В особняке тепло, ванна горячая наверняка готова… ужин и пирог с пьяной вишней на десерт. Камин. Любимое кресло.
Уют комнаты…
Кейрен ущипнул себя за ухо, прогоняя наваждение.
Пусть его квартира наверняка за день выстыла, но это - именно его квартира… их с Таннис. И когда она вернется, а она вернется непременно, то спросит про дурацкую свою вазу или фарфоровых косоглазых кошек, которые, как утверждала, к счастью.
Не принесли. Не сохранили.
И Кейрен тоже виноват. Следовало решаться раньше…
…часы пробили полночь, и он остановился под столпом фонаря, вытащил брегет - матушкин подарок взамен утраченного - сверяя время. Часы были диво до чего хороши, отполированные до зеркального блеска…
…и в зеркале их скользнула тень.
Замерла, слившись со стеной.
Кейрен поднял голову, глядя на небо. Низкое какое… и звезды яркие, Таннис говорила, что верная примета на мороз. И надевала толстые вязаные носки, совершенно чудовищные, но при том уютные.