- Интересно… - Люта откинула волосы и наклонилась. - Шестерка, да? У нас дома стоят две по двадцать четыре…

Она откинула дверцу и сунула руку в переплетение тонких хрустальных патрубков, которые отходили от металлических дисков. Корни оплетали гнездо с кристаллами.

Эта печь грела медленней.

И замена кристаллов стоила приличных денег.

- Устаревшая модель, неудобная, с крайне низким коэффициентом пользы… но если кое-что подрегулировать… вы не принесете мне саквояж?

В саквояже Люты, признаться, довольно увесистом, помимо белья и запасного платья, - его Люта выложила на пол - обнаружился широкий пояс с инструментами.

- Теплоемкость металла недостаточно высокая, - доверительно произнесла она, раскатывая полотно. - И теплопотери проводников ужасают. Я пробовала дома обернуть изолятом. А заодно и сократить длину проводящего элемента…

Она раздраженно откинула волосы.

Красивая.

- …и почти подготовила заявку на патент, - Люта вздохнула и почесала нос металлическим крюком. - У меня уже полдюжины патентов имеются… правда, они все на имя брата, потому что, видите ли, женщина не в состоянии придумать что-то, достойное внимания королевской комиссии.

Она фыркнула и крюк едва не выронила. На носу же остались пятна.

- И вот, я представила, что всю оставшуюся жизнь мне придется возиться с букетами, приглашениями и прочей ерундой… я просто поняла, что через год уже сойду с ума. В лучшем случае.

- А в худшем?

Таннис села на пол. Она должна была бы ненавидеть эту девушку, но не получалось.

- В худшем, - в бледно-зеленых глазах мелькнула тоска, - в худшем, леди Сольвейг сделает из меня свое подобие… это как душу убить будет. Понимаешь?

Понимает, душа Таннис сгорала и все никак не могла сгореть.

- И главное, я в упор не вижу, зачем это нужно? - Люта шмыгнула носом, и стало ясно, что она вот-вот расплачется. - Конфетку хочешь?

Она вытащила коробку из-под вороха юбок.

- Я всегда сладкое ем, когда волнуюсь. А мама запрещает. Говорит, что я располнею и вообще пора взрослеть… но я уже взрослая! Меня знают… не меня, а брата… но писала-то я! Меня даже приглашали работать в королевской лаборатории, но… пришлось отказаться. Я ведь женщина.

Конфеты были кислыми.

- И в результате я должна бросить дело, которое мне нравится и у меня получается, выйти за того, кого не люблю и не полюблю…

- Кейрен хороший.

- Знаю, - согласилась Люта. - Но с ним же говорить не о чем! Я пыталась, честно, но он меня не понимает. Смотрит, кивает вежливо, но я же вижу по глазам, что не понимает. Наверное, я его тоже не понимаю… эта его работа… по-моему, она отупляет. Впрочем, вряд ли он особым умом отличался, иначе бы не пошел в полицию… папе это не нравится. Он бы предпочел военного, но по мне, что военные, что полицейские… никакой разницы. У меня кузен из военных. Он такая… бестолочь. Просто злости не хватает, когда появляется. А раньше вроде нормальным был. Но тебе ведь с ним интересно? Я про Кейрена, а не про кузена, с кузеном ты не знакома… и к лучшему.

Таннис кивнула.

Интересно. И больно, потому что девочка не понимает: ей не позволят бежать.

Люта сморщила носик.

- Я бы поняла, будь я сама сильной крови… так ведь и оборачиваюсь-то с трудом. И Кейрен не лучше… ты же видела его, да?

- Видела.

Синего зверя с горячей сухой чешуей. Голенастого, с виду неуклюжего, тощего. Он утверждал, что вовсе не тощий, а поджарый. Как гончая.

- Он и вправду синего цвета?

- Лазурного.

Люта несколько секунд молчала, грызла карамельки как-то зло, остервенело даже.

- И вот зачем нас сводить? - сказала она, наконец. - Как будто бы их союз нельзя заключить иначе… не понимаю.

Она закрыла печь и вытерла руки о шерстяную юбку.

- Мы все будем несчастны. Ради чего?

Таннис не знала ответа на ее вопрос. И мелькнула безумная мысль помочь девчонке. Пусть бежит, к любовнику ли, к черту рогатому, но когда о побеге узнают, случится скандал. А скандал - хороший повод разорвать помолвку. И Кейрен получит свободу.

Как надолго?

Найдется другая девица достаточно благородных кровей, чтобы это устроило леди Сольвейг. И состоится новая помолвка, а там и свадьба…

- И куда ты собираешься?

- За Перевал, - Люта сдула прядку. - Здесь меня точно станут искать, а там… я все продумала.

Вряд ли. Она не представляет себе, что такое - жизнь в одиночку.

Не для светлых сахарных девочек из хорошего рода.

- Поселюсь в каком-нибудь тихом городке, открою свое дело… мастера везде нужны…

…не те, которые в юбках.

- У меня ведь получится?

И сама себе ответила.

- Конечно, получится! Но это несправедливо, что так… прятаться. Но я сумею! Веришь?

Люта сжала кулачки.

- Верю. Правда я… всего лишь человек.

- И женщина.

Женщина, верно, которая не представляет, чем заполнить пустоту в груди. Слезами? Слез нет, закончились. Криком бы… кричать, до сорванных связок, до горла треснувшего, как старая заводская труба, до глухоты, немоты.

Ножа в сердце.

Глупости.

Все проходит и это пройдет.

В новой жизни Таннис попытается стать счастливой. Ребенка родит… лучше бы мальчика, мужчинам действительно проще… или двоих… столько, сколько получится, главное, чтобы выжили. Она будет возить детей к морю, ведь морской воздух полезен. И купит себе миткалевое бурое платье, подобающее матери большого семейства, полдюжины фартуков к нему. Фартуки придется вываривать в щелоке, а потом крахмалить… и чепцы, добропорядочные женщины носят жесткие, накрахмаленные до хруста, чепцы.

…и вычеркивают из памяти все, что способно разрушить иллюзию добропорядочности.

Кейрен вернулся поздно.

И без цветов.

Он выглядел растерянным и расстроенным, но переступив порог дома, выдохнул с облегчением.

- Люта!

- Я подумала, что здесь меня искать не станут.

Пили чай, и Люта, избавившись от шерстяных чулок, - колются ведь - надела домашние туфли Таннис. Туфли эти были слишком велики, и то и дело сползали с изящной ножки.

- Не стали бы, точно, - Кейрен сунул пятерню в волосы. Он смотрел на Таннис.

Виновато?

С отчаянием?

С болью, спрятать которую не умел?

- Прости, я… все объясню… попробую объяснить. Сумею… или не сумею.

Близкий далекий человек, который вскоре станет недостижимо далеким.

- Люта, собирайся. Поедем.

- Куда? - она нахмурилась, дернула ногой, и туфля упала.

- Домой. Твои родители с ума сходят.

- И ты вот так просто вернешь меня?

- Предлагаешь помочь в этой затее?

- Именно! - она сжала кулачки. - Помоги перебраться за перевал и…

- И что ты собираешься там делать?

- Жить!

Таннис чувствовала себя лишней.

Уже.

А после их свадьбы… Люта красива. Она из его круга. И познакомится с Кейреном получше… с ним разговаривать не о чем? Увидит, что ошибалась.

А он… как скоро он заметит, насколько хороша его жена?

Когда-нибудь…

И решение, принятое Таннис, правильно. Она - не Люта, она умеет выживать, не важно, в Городе или за Перевалом… и вправду уехать? Кейрен искать станет.

Ей бы хотелось, чтобы искал.

И нашел.

И… из этого ничего хорошего не получится. А за Перевалом другой мир… и там тоже есть города, а в городах - лавки, и ведь женщины держат лавки сами… можно приобрести какую-нибудь, попроще… на это денег хватит.

Да, собственная лавка и никакого мужа. Стоило представить, как к ней прикасается другой мужчина, и к горлу подкатывала тошнота.

А псы ругались.

Люта говорила что-то тонким, ломающимся голосом, яростно и обиженно, но Таннис почему-то не могла разобрать ни слова. В голове шумело.

И сердце дергалось, что всполошенное.

- Люта, - голос Кейрена прорывался сквозь шум. - Ты вернешься домой, даже если мне придется отвезти тебя силой.

- Ты… трус! - она швырнула в Кейрена сахарницей, но он увернулся. И сахарница, ударившись о стену, раскололась. Сахар рассыпался… сахар ныне дорогой, а сахарница Таннис нравилась.