Женщины встречаются в документах о разделах недвижимости и движимого имущества после отца: это скорее всего жрицы (прочие дочери, вероятно, получали приданое только движимостью, что видно, в частности, на примере Рубатум — UET V, 793 и ср. имущество умершей (?) жены в документе № 35 — U.16828, UET V, 294). Но и жрицы, кажется, могли быть в известных случаях замужем; так, есть основание думать, что упомянутая выше Нингальламасси (№ 16 — UET V, 187) была жрицей, о чем речь еще пойдет дальше.

В делах об усыновлении и отдаче в усыновление обязательно наряду со своими мужьями участвуют и женщины, и это естественно (ср., например, усыновление Синбелапли Ибашшиили, жрецом gudá, и его женой Нингальремет от ИмгурСина и его жены Даккатум — U.16826, UET V, 90; удочерение ими Же девочки Идиглатумми от Эрраимитти и его жены Ахассуну, там же, UET V, 92; усыновление Имликумом и его женой Нуттуптум ребенка, там же, UET V, 93; сюда же, вероятно, и усыновление «раба» от Наннамансума и его жены Нингальламасси, U.16827, UET V, 187). В случае прижизненного выдела отцом имущества детям вместе с отцом может фигурировать и мать, по крайней мере если среди выделяемых есть дочь, предназначенная в жрицы (U.16830, UET V, 273: АнаСинлуштемик и его жена Нин[…] выделяют имущество сыну Син[…] и дочери, безбрачной жрице, — имя не сохранилось; однако в довольно похожем документе U.16827, UET V, 274 (VI, 18), где некий Илушумубаллит усыновляет некоего Наммупаду и выдает за него дочь Бабатум, о жене усыновителя речи нет — (может быть, она умерла?).

Не находящиеся вовсе под патриархальной властью женщины обнаруживаются в документах этого архива (и других) в четырех случаях: (1) либо в качестве самостоятельно заключающих сделки; здесь мы встречаем две крайности: верховную жрицу ēntum Эн-Анеду (дарение финиковой плантации храмовому служителю КуНингалю, U.7836, UET V, 272, см. далее в гл. VIII) и безродную Бабуришат, вероятно блудницу-harimtum или нищую (продажа младенца, U.16826, UET V, 93). Есть случаи, когда женщины без сопровождения мужчины торгуются с ростовщиком и берут у него деньги в долг: так, по-видимому, Шима-ахати (букв. «только она, т. е. Иштар, моя сестра!») в документе о займе 2¹/₂ сиклей серебра (UET V, 304 — женское имя?); несомненно женщина — Нанайаремет, занявшая ¹/₂ сикля серебра «у бога Нанны» (UET V, 304); две женщины, Амаршерим и Хизитум, заняли порядочное количество ячменя, видимо, для посева, в храме богини Иштар; они были «ткачихами бога Эля амореев» (это приписано писцом на краю текста вдоль обоих имен) и на этом основании, быть может, приравнены к жрицам (UET V, 393); обе предшествующие женщины, конечно, тоже были либо жрицами, либо скорее блудницами; (2) либо в составе храмового суда (U.16826, UET V, 267 — в числе судей по делу жрицы-nin-dingir Ликуну — впрочем, представленной своим братом — заседают женщины: Нгиринииза (вероятно, жрица) вместе с братьями, и жрица nin-dingir НгемеНанна, уже без родича, сама по себе; (3) либо в числе свидетелей: в документе о выделе имущества детям, в том числе жрице, участвуют две женщины, Шатилия и На-рамтум, U.16830, UET V, 273; та же Нарамтум участвует как свидетельница по делу о покупке ребенка у блудницы (?) Бабуришат — U. 16826, UET V, 93 (см. следующую главу); можно заключить, что и мать свидетельницы, Дулатум, была безмужней женщиной — жрицей, гетерой или вольноотпущенницей из рабынь; (4) либо косвенно, в качестве матерей свидетелей; имена их упомянуты при именах свидетелей потому, что данный свидетель не имел законного отца, например: Сингамиль, сын (безымянной) блудницы-harimtum, — свидетель по заемной U.16827, UET V, 328, он же, видимо, «Сингамиль, человек [богини Инаны]», свидетель при усыновлении девочки Идиглатумми, U.16826, UET, 92 (ср. «Синнада, человек богини Инаны» — U.16827, UET V, 328); ПузурНумушда, сын женщины Лалики и ЦиллиАмуррум, сын женщины Уммиремет, свидетели при покупке «раба» у Наннамансума и Нингальламасси, U.16827, UET V, 187 — может быть, они привлекаются здесь в свидетели потому, что по своему статусу подходят к продавщице ребенка Нингальламасси (как и Нарамтум — к продавщице ребенка Бабуришат выше); вероятно, тот же ЦиллиАмуррум, но без упоминания имени его матери Уммиремет, выступает свидетелем при покупке склада — U. 16826, UET V, 204. Брат Нарамтум, ЛудлулСин, сын Дулатум, неоднократно выступал свидетелем по разным делам «фирмы». Наконец, назовем еще Наннамансума, «сына блудницы», одного из должников Аттайи, U.16826, UET V, 475, и Абуни, сына одинокой женщины, о которой подробно будет рассказано в следующей главе. Этот Абуни был сыном женщины Биратум и пользовался именем своего деда по матери вместо отчества.

Кто же были эти женщины, не подлежавшие патриархальной власти? Во всяком случае, они никак не были «согрешившими» девушками, оставшимися незамужними в отцовском доме. В столь регламентированном обществе, как старовавилонское, взрослой незамужней женщине, «согрешившей» или не «согрешившей», в семейном доме места не было: если она не выходила замуж, она в зависимости от средств на приданое либо становилась блудницей-harimtum, либо вступала в одну из категорий жриц, в обоих случаях выбывая из-под семейной власти.

Сколь много — или сколь мало — можно почерпнуть из старовавилонских деловых текстов о женщинах, не живших под патриархальной властью, достаточно ясно из приведенных выше данных. Литературно-религиозные тексты, за исключением аккадского «Эпоса о Гильгамеше», молчат о них или упоминают лишь названия различных жриц без подробного контекста. Тем не менее кое-что мы можем заключить и из этих скудных источников — об их образе жизни, функциях и месте в жизни общества.

Жрицы храма мыслились как жены и наложницы бога и как служанки его божественной супруги. В больших, главных храмах разыгрывался ритуал священного брака, в котором царь или жрец и верховная жрица исполняли, иногда в соответствующих масках,[413] роли бога и богини; не исключено, что в некоторых храмах в более поздние периоды ритуал брака разыгрывался «понарошку», как в аграрных праздниках старинной Руси[414] или Европы. В малых храмах ритуал этот, возможно, как таковой не разыгрывался, а роль божества символически возлагалась на чужеземца или любого постороннего человека, которому жрица должна была жертвовать своею плотью на алтаре. Смысл этого обычая, как и «большого» ритуала священного брака, заключался в магическом воспроизведении акта первичного создания всего живого и обеспечения и дальнейшего продолжения жизни на Земле.

Все эти жрицы выполняли, таким образом, насущно необходимую для жизни общества функцию, и на них не распространялось в принципе никакое моральное осуждение,[415] несмотря на то что в семье для семейных женщин господствовали суровые патриархальные обычаи. Даже Иштар-Инана, одна из самых излюбленных и могущественных богинь, в честь которой — не в пример другим богиням — давали имена не только девочкам, но и мальчикам, в пределах небесного «города», или «общины» богов несла функцию жрицы-блудницы. В раннединастический период царь Ура Месанепада в подтверждение своего права на власть отмечал в своей титулатуре, что он «муж (небесной) блудницы».[416]

Ниже всей иерархии жриц стояли просто блудницы, не священные. Однако и они были под защитой Иштар-Инаны (а в «Эпосе о Гильгамеше» защиту блудницы берет на себя сам главный бог справедливости — Шамаш-Солнце). Вероятно, они имели свои, оберегавшие их и освящавшие их ремесло, молитвы и ритуалы. Разница между «просто» блудницей и жрицей, в определенных ситуациях приносившей в жертву свое тело, в социальном плане, вероятно, заключалась только в том, что за жрицу надо было давать приданое, которое не всякой семье (или тем более девушке, потерявшей семью) было по средствам. Впрочем, и блудница по закону (ЗХ, § 181) имела право на приданое от отца, а если не получала его — право на пожизненное пользование долей в отцовском имуществе, равной ¹/₃ доли каждого из братьев.