Мне показалось сначала, что встретили нас несколько настороженно, но очень быстро этот холодок растаял. Информацию о погоде получать было неоткуда, поэтому я быстро наладил хорошие контакты с местными метеорологами, имеющими лабораторию с совершенной аппаратурой для приема снимков со спутников, по которым легко было оценить состояние погоды на том или ином участке наших полетов и сделать ее прогноз. Мы со своей стороны фиксировали фактическую погоду по маршрутам и привозили данные на их метеостанцию. Для обмена такой информацией особого знания языка не потребовалось, хотя я понимал, что это — наш недостаток.

Время нас поджимало, подходила осень с ее циклонами и нужно было торопиться. Поэтому, выполнив один полет, садились на дозаправку и сразу уходили во второй. На станцию возвращались только для короткого сна. Питались, в основном, во время полета, на борту, но ассортимент продуктов был весьма бедным. Англичане охотно предоставили в наше распоряжение мощный скоростной снегоход (типа «Бурана»), что позволяло мне в период заправки Ил-14 регулярно осматривать взлетную площадку. Каково же было наше удивление, когда однажды во время нашей стоянки, приехал большой, светлый вездеход и привез нам горячий кофе и бутерброды. Потом эти визиты стали регулярными. В один из прилетов, далеко за полночь по местному времени, на стоянке нас ожидал вездеход. Приехали на станцию. На пороге встретил повар в белоснежной одежде и пригласил на ужин. Чистое красивое помещение с уютными столиками. Такого изобилия блюд мы давно не видели. Горячий бекон, десятки удивительных приправ на любой вкус, свежие овощи, фрукты, горячие булочки. Сему ассортименту мог позавидовать хороший ресторан. Я думаю, англичане увидели, что мы не праздные туристы, а работаем с полной отдачей сил, и потому решили по-своему поддержать нас. Такое радушие и гостеприимство в период похолодания взаимоотношений в мире можно было встретить только в Антарктиде. И все-таки погода «прижала» нас и здесь. Плотный туман закрыл шельфовый ледник, над морем повисла сплошная облачность. Сутки мы не летали, зато смогли поближе узнать жизнь зимовщиков этой станции. У них был еженедельный выходной день — это в Антарктиде-то! Все отдыхали. Смотрели видеофильмы на большом мониторе, играли в настольные игры. Работал бар со всеми напитками и даже со свежим бочковым пивом. За стойкой — очередной бармен (зимовщики дежурили по очереди). Свежие булочки, печенье, орешки, кофе, чай, сигареты, превосходный трубочный табак. И это — не показуха, а уклад жизни. Комментарии здесь излишни, можно лишь развести руками.

Вынужденная передышка закончилась, и мы стали завершать наши маршруты, да и погода уже начала вносить свои коррективы. За все время работы здесь по разным причинам нам удалось прорваться к своей базе по необходимости только три раза. А там дела обстояли хуже. Из-за плохой погоды были остановлены программные работы... Становится ли природа Антарктиды мягче, дружелюбнее к ее исследователям? Конечно, нет! Явно наблюдалось изменение ее климата в сторону ужесточения, усиления ветра. 23 мая на станции «Ленинградская» его порывы достигали 66 м/с (237,6 км/ч). Ветер такой силы не наблюдался со дня открытия этой станции в 16-й САЭ. 12 сентября 1988 года на ней бушевал ураган со скоростью ветра более 70 м/с (свыше 252 км/ч). Эти ветры поломали тогда антенны, повредили уличные датчики. 23 апреля 1988 года на станции «Русская» ураганным ветром сорвало с креплений емкости с ГСМ, повредило приборы для проведения геомагнитных наблюдений, камнями выбило стекла на ДЭС, разрушило антенные поля. Что это, закономерность? Но для таких выводов недостаточно статистики.

... Наконец мы тепло простились с гостеприимными английскими зимовщиками и перелетели на свою базу для продолжения работ.

Неожиданный «гость»

7 февраля я получил радиограмму:

«15 февраля рейсом из Ленинграда на Ил-76ТД вылетает начальник управления А. А. Яровой. Прошу, по возможности, к его прилету на станцию «Молодежная» прибыть туда же командира отряда Кравченко и старшего инженера Акимова для решения вопросов дальнейшего использования авиации при обеспечении САЭ. Макаров».

Я подумал, что более неудачного времени для такого визита выбрать было невозможно. Приходили и другие радиограммы, в том числе одна для сведения:

«Начальник УГАЦ Яровой, прибывающий первым Ил-76 18 февраля, этим же рейсом убывает на Родину».

Этим же рейсом?! Как оказалось, прилетает и комиссия из Мингео, которой необходимо побывать на «Дружной-4», «Союзе», Прогрессе»...

Учитывая сложившуюся ситуацию, во все адреса 17 февраля я отправил радиограммы с подробным объяснением:

«Начиная с 10 февраля по сегодняшний день «Дружная-3», все полевые «точки», лагери, участки работ в Западном секторе находятся под влиянием глубокого циклона с ветром 25-40 м/с и ограниченной видимостью до 10 метров. Все программные работы остановлены, календарные сроки уходят, выполнение плана осложнилось. В «Новолазаревской» осталось топливо только для дозаправки двух бортов на перелет в «Молодежную». В этой ситуации лучшим вариантом может быть прилет Ил-76 в «Новолазаревскую» на стыковку с Ил-14, с попутной загрузкой 30 бочек топлива из «Молодежной». На аэродроме «Новолазаревской» можно провести совещание по использованию авиации по обеспечению САЭ (считаю такое совещание остро необходимым, предложения продуманы). При наличии погодных условий прибуду первым рейсом с инженером Акимовым. Вариант моего прилета в «Молодежную» сохраняется при наличии погодных условий, в этом случае борт номер 61720 отторгается от программных работ на нужды двух научных групп на несколько дней. Отторжение борта номер 61650 возможно только при снятии аппаратуры заказчика и установке дополнительного бака, что полностью исключит завершение основной программы в Западном секторе группой Щеринова. Выполнение полета в «Молодежную» любым бортом приведет к полному расходу топлива в «Новолазаревской», перелет двух бортов в «Молодежную» после окончания работ на базе для выполнения полетов на ГУГК, НЭЦ УВД станет возможным только после завоза топлива на «Новолазаревскую». (Прошу учесть погодные условия в марте). По второму вопросу — доставку комиссии Мингео на «Дружную-4», полагаю, можно выполнить обратным рейсом Ил-14 группы «Мирного» после доставки «Метелицы» в «Молодежную». Прошу внимательно рассмотреть оба варианта. Ответ, по возможности, ускорьте. Кравченко».

Но я его не получил. И пришлось гнать Ил-14 с базы на «Молодежную» на расстояние 2200 километров (до «Новолазаревской» 850 км), выкачивать топливо в «Новолазаревской». Прибыли поздно вечером. Ил-76ТД уже прилетел. Начальник управления находился в Доме авиатора на нижнем аэродроме. К сожалению, он вовремя не поужинал в кают-компании станции, а нам его и покормить-то было нечем — у техников нашли только банку бобов в томате и все. После нашего полусуточного перелета ждать каких-то результатов от совещания в течение оставшейся части ночи не имело смысла. Свои предложения мы подготовили заблаговременно. Да и что нового можно было сказать? Одни и те же недостатки отмечались на протяжении многих экспедиций. К тому же разговор должен был идти на одном языке, но об этом и мечтать не приходилось — у начальника управления для посещения «точек» наших работ времени не нашлось. Я ответил на все его вопросы, но совсем не был уверен, что он понял мои ответы, поэтому спросил — есть ли у него возможность слетать к месту работ? Он ответил, что такой возможности нет. Я только скрипнул зубами...

Этим же рейсом прилетели руководители Севморгео (основные наши заказчики по полевым работам) и попросили о встрече на станции той же ночью. Мой начальник было воспротивился, но они пришли сами, несмотря на возражения Ярового — между ними почему-то не сложились взаимоотношения во время перелета. Я разложил рабочую карту Западного сектора прямо на полу, коротко обрисовал обстановку и предварительные результаты работ. Гости задали несколько вопросов — конкретных, деловых. С ними-то разговор шел на одном, понятном нам языке, поэтому ничего дополнительно объяснять не пришлось. Результатами работ они остались довольны и вскоре ушли.