Анализ фактического материала, проведенный нами в предшествующих статьях серии «Ландшафт и этнос», привел к выводу, что стремление к преобразованию окружения как природного, путем создания антропогенных ландшафтов, так и этнического, путем войн и миграций, происходит по сложным причинам, отнюдь не лежащим на поверхности наблюдаемых явлений. Сам факт разнообразия этнических типов и распространения человека по всей суше Земли показывает наличие особой линии эволюции Homo sapiens, где филогенез преображается в этногенез [95]. Считать эту линию развития плодом общественной формы движения материи нет оснований, хотя социальные моменты все время коррелируются с природными закономерностями [100].

На уровне, доступном этнографическому изучению, мы наблюдаем субэтносы, обычно составляющие части этносов, а в отрыве от них образующие изоляты. На уровне компетенции исторической науки мы видим этносы, растущие и гибнущие, иногда делящиеся, иногда сливающиеся воедино. Но в любом случае можно констатировать лишь перестановку уже имеющихся элементов, создающую причудливые, своеобразные коллизии, а не творческий процесс возникновения того, чего до тех пор не было. Зато на уровне суперэтносов наблюдается именно появление не существовавших ранее форм, структур, стереотипов поведения, восходящих не к исторической судьбе, моделируемой для этносов, а как новое явление, самим фактом своего существования меняющее привычную историческую картину [101].

На этом уровне этногенез обладает всеми качествами природного феномена, ибо не исторический процесс порождает его, а он сам зачинает новую цепь закономерности этнической истории, которая через много веков затухает в гомеостатическом равновесии. Эти «толчки» или «взрывы» редки, и наиболее древние известны нам только по Срединным или конечным фазам процессов этногенеза [99]. Поэтому мы ограничились описанием тех, которые можно проследить с достаточной точностью, и воздержались от попыток истолковать явление до тех пор, пока его описание не стало достаточно полным.

Но теперь мы вправе поставить вопрос: а что именно цементирует разных людей, часто непохожих друг на друга, в целостность, называемую этнической? При иной системе отсчета, социальной, эту роль выполняют производственные отношения, обладающие способностью к спонтанному развитию. Но к этническим закономерностям это неприменимо, так как они прерывисты; для этносов существует другая система отсчета, и историческая наука, исследующая события в их связи и последовательности, прекрасно описывающая возникновение и исчезновение социальных институтов, не в состоянии ответить на вопрос: почему афинянину был ближе его враг спартанец, чем мирно торгующий с ним финикиец? Она отметит лишь, что афиняне и спартанцы были эллины, т. е. единый, политически раздробленный этнос, а что такое этнос и чем связаны его члены? — история на это не отвечает [89].

Но если так и если мы знаем, что этнос — явление природы, то нам следует обратиться к естественным наукам за помощью, хотя бы в отношении методики исследования. И действительно, там мы найдем основу решения проблемы этноса. Это не что иное, как ход мысли и система обобщений, в которых нуждается этнология.

В 1937 г. биолог Л. фон Берталанфи на философском семинаре Чикагского университета выдвинул «теорию открытых систем и состояний подвижного равновесия, которая по существу является расширением обычной физической химии, кинетики и термодинамики» [34, стр. 28]. Однако тогда он не был понят «и спрятал наброски в ящик стола». Лишь после войны построения моделей и обобщения стали насущной необходимостью, и тогда сложилась общая теория систем, частным случаем которой является кибернетика.

Согласно концепции Л. фон Берталанфи, «система есть комплекс элементов, находящихся во взаимодействии» [212, стр. 12]. Практический смысл применения такой абстракции в том, что первичным элементом информации является не отдельно взятый факт, а определенная совокупность фактов, обретающая особые свойства в силу наличия характерных связей, возникающих между фактами. Этот подход нашел применение во многих областях естествознания, в том числе и в биологии. Равным образом он может быть ключом к проблеме целостности этноса, ибо этнология не гуманитарная, а естественная наука.

Понятие «система» в советской науке удачно описано и раскрыто А.А. Малиновским. По его определению, «основное в системе — наличие определенных связей, меняющихся по форме и обусловливающих включение в систему то одних, то других элементов, при условии сохранения преемственности между элементами и типами связи. Система строится из единиц, группировки коих имеют самостоятельное значение: звенья, блоки, подсистемы. Каждая единица является системой низшего порядка (что обеспечивает возможность применения иерархического принципа, позволяющего вести исследование на заданном уровне). Любая система характеризуется по трем направлениям: по особенностям состава элементов, по их числу и по структуре, т. е. по типу связей, объединяющих элементы. Под элементом понимается характеристика единицы, неспособная существовать без связи с данной единицей» [174, стр. 147 — 150]. Этот тезис позволяет по-новому подойти к предмету.

Использовав определения и подход А.А. Малиновского как своего рода алгебраическую формулу, мы можем подставить в нее нужные значения и получить если не сразу конечное решение, то непосредственное основание для такового. В самом деле, мы имеем право рассматривать этнос как особую систему из социальных и природных единиц с присущими им элементами. Но если так, то этнос — не простое скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а целостность различных по вкусам и способностям людей, продуктов их деятельности, традиций, географической среды, этнического окружения и степени пассионарности, а также ее тенденции к увеличению или уменьшению. Последнее особенно важно, ибо «общим для всех случаев множеств является свойство элементов обладать всеми видами активности, приводящими к образованию статических или динамических структур» [202, стр. 445]. Применение этого подхода к процессам этногенеза позволяет решить проблему «историзма», так как все наблюдаемые факты укладываются в динамическую систему исторического развития, и нам только остается моделировать ту часть всемирной истории, которая непосредственно связана с нашей темой — этногенезом. Для развития общества модель будет другой.

Действительно, неоднократные попытки истолковать этнос как исключительно социальное, равно как и исключительно биологическое явление терпели неудачу потому, что вместо анализа (расчленения) предлагалось упрощение, которое неизбежно заводило исследователя в тупик. Даже в простой речи можно сказать «феодальное общество», но нельзя говорить «валлонское или гасконское общество». И наоборот, выражение «феодальный или капиталистический этнос» — бессмыслица, потому что общественные формы сменяются независимо от продолжительности существования этноса. Различие систем отсчета в социальном и этногенетическом планах находит выражение в общей теории систем. А.А. Малиновский выделяет два типа систем: корпускулярную и жесткофиксированную, — взаимодействующих разными способами [174, стр. 159 — 164]. Так, «в обществе развиваются типы связей, координирующие его функции (жесткая система). В виде (а в нашем случае в этносе) развитие идет за счет повышения совершенства особей, без ограничения в сроках развития и в пространстве (корпускулярная система). Следовательно, аналогии биологических и социальных уровней не обоснованы» [174, стр. 182].

Таким образом, мы можем определить реальное наличие этнической целостности как динамическое существование системы корпускулярного типа. Это замкнутая система, где первоначальный заряд энергии (пассионарности) постепенно расходуется, а энтропия непрерывно увеличивается. Поэтому живое вещество или система должна постоянно удалять накапливающуюся энтропию, обмениваясь с окружающей средой энергией и энтропией. Этот обмен регулируется управляющими системами, использующими запасы информации, которые передаются по наследству [214, стр. 112]. В нашем случае роль управляющих систем играет традиция, которая равно взаимодействует с общественной и природной формами движения материи. Передача опыта потомству наблюдается у большинства теплокровных животных. Однако наличие орудий, речи и письменности выделяет человека из числа прочих млекопитающих, а этнос — форма коллективного бытия, присущая лишь человеку.