Девятого января 1923 года Ленин начал диктовать "Что нам делать с Рабкрином?". Вслед — второй вариант — "Как нам реорганизовать Рабкрин?". Не щадя последних сил, Ильич исправлял, передиктовывал абзацы и целые странички. Посылал на обсуждение своему заместителю по Совнаркому Цюрупе и всем членам коллегии Наркомата РКИ. Потом, вырывая минуты у врачей, в несколько приемов продиктовал статью "Лучше меньше, да лучше" — продолжение раздумий о Рабкрине.

Серго помнил все в мельчайших подробностях. Время ничего не стерло, не убавило горечи потери. Наоборот, рана все больше кровоточила. Уже не покидала мысль: "Если бы был жив Ильич!..".

Как и многое другое, что в последние месяцы безмерно заботило Ленина, Рабкрин и ЦКК также ждали своего часа. Долго ждали, до конца 1926 года. Пока не пришел Орджоникидзе. Сердечный и беспощадный, вспыльчивый и мгновенно все прощающий, как только человек говорил: "Я понимаю свое заблуждение… Я искуплю свою вину", — Серго был постоянно и непоколебимо уверен:

"Наша партия — это-союз друзей, и если бы не было у нас дружеского отношения между собой, любви друг к другу, мы не сумели бы проделать Великую Октябрьскую революцию".

Он встал на свой открытый всем бурям и штормам пост.

Пятая неделя работы Серго в Москве. Новый нарком отправился "а Всесоюзный съезд профессиональных союзов, попросил слова:

"Мы устроили в РКИ совещание хозяйственников, чтобы побеседовать с ними, узнать, как бы они хотели, чтобы мы им помогли… Некоторым товарищам кажется так: ну, хозяйственник, так бей и колоти его. Но не надо забывать, что на этом фронте у нас сидят лучшие наши товарищи, прекрасные коммунисты, во всяком случае, многие из них. И мы ставим себе задачей, чтобы работать, помогать этим товарищам. А для этого надо поговорить с ними, узнать, где и что у них болит, чтобы по силе и возможности мы могли бы им помочь. И когда я их расспрашивал, один прямо сказал: "Ты что думаешь, что мы на самом деле даем[91] правильные сведения? Ничего подобного. Мы держим специально человек 5–6, чтобы отбрехаться от всех этих требований, которые вы нам предъявляете". Другой товарищ заявил: "Вот говорят о плане, а мой план за прошлый год утвердили за 10 дней до окончания операционного года, а 11 месяцев 20 дней я работал без утвержденного плана".

…Вчера т. Лебедь показал нам в СНК толстую книжку с вопросами. Оказывается, на Украине обыкновенному сельскому агроному задается 20 000 вопросов. Спрашивается, если ответить на эти 20 000 вопросов, а отвечать приходится, то останется ли у агронома время, чтобы он работал по своей специальности? Я думаю, что нет…

Если мы не положим конец бумажному потоку, он нас затопит. Мы победили Деникина и Юденича, Врангеля… а бумага нас, ей-ей, задушит. Отчетность, конечно, нужна, но нужна действительная отчетность, а не вагоны исписанной просто бумаги, которую никто не читает…

…Могут сказать, что от сокращения отчетности произойдет увеличение безработных, придется рассчитывать людей и т. д. Конечно, может это произойти. Но если такое упрощение нашей отчетности дает возможность свободно вздохнуть людям и одновременно сэкономить миллионы, а в этом я уверен, то эти миллионы мы бросим на новые капитальные работы; наряду с Днепростроем и Семиреченской железной дорогой можно будет приступить и к Волго-Донскому каналу,[92] проведение которого будет иметь громадное значение для нашего народного хозяйства".

Месяцем позже на Московской губернской партийной конференции:

"Некоторые наши молодцы, не умеющие еще как следует работать, вместо того чтобы подобрать себе настоящий беспартийный актив, подбирают себе подхалимов, которые бы их слушались, которые были бы ниже их самих. Сам он ничего не стоит и подбирает еще хуже себя, и оба чудака ничего не могут сделать… Мы находимся сейчас в таком периоде, когда рост активности рабочего класса весьма велик, и если нам не удастся вовлечь в свое русло лучшие элементы беспартийных рабочих на заводе, то они будут искать выхода своей активности где-то в другом месте… С [беспартийным активом] надо уметь разговаривать, суметь вовлечь в работу, и он-пойдет с нами. И сейчас, когда его обижают, он не бежит к каким-нибудь меньшевикам, а говорит: я сообщу об этом в Москву, в ЦК партии, в ЦИК Союза и т. д. Значит, он верит нам, верит Советской власти, нашей партии. Не верит только тому чудаку, который не умеет с ним разговаривать.

…ЦКК, желая помочь партийным комитетам, поставила и этот вопрос в план своей работы. Некоторые товарищи побаиваются резкости постановки вопроса. Они, конечно, неправы. Борьба за вовлечение лучшей части рабочего актива под влияние нашей партии — это наше дело. Мы это дело никакой оппозиции не уступали и не уступим… мы их знаем хорошо, они никогда в своей жизни, ни в партийной, ни в советской, ни в военной работе, демократизмом не отличались, а всегда были худшими представителями бюрократизма. Я не хочу называть никаких фамилий, а если бы было нужно, то мог бы и назвать…

Мы поставили перед собой задачу пересмотра аппарата наших национальных республик… Мы в области разрешения национальных отношений произвели революцию, это вне всякого сомнения, но нельзя сейчас оставить той типичной бюрократизации национального вопроса, которая у нас имеется в некоторых местах. Разрешение национального вопроса хотят свести к тому, чтобы иметь у себя побольше комиссариатов, совнаркомов, ЦИКов и Госпланов… В Абхазии имеется около 150 тысяч населения. Там есть и Совнарком, и ЦИК, и всякие другие наркоматы. Помимо этого недавно утвержден Госплан в составе 28 человек со следующими секциями: промышленно-техническая, социально-экономическая, сельскохозяйственная, лесная и конъюнктурный совет. Должен доложить вам, товарищи, что там буквально никакой промышленности не имеется. Лишь одна маленькая табачная фабрика. (Голос с места: "И та сгорела!") Это же прямо игра в национальный вопрос, и в наркоматы, и в Госплан. С этой чепухой надо бороться. Я думаю, что нам помогут сами товарищи из национальных республик создать аппарат, действительно обслуживающий интересы трудящихся масс.

…Некоторые товарищи, прочтя наш план, говорят: вы, ребята, себе поставили невыполнимую задачу, хотите в каких-нибудь 3 месяца создать идеальное государство. Но мы не настолько наивные люди, чтобы так думать… Мы считаем, что борьба с бюрократизмом — это длительная борьба… Но урезать те безобразия, которые имеются, урезать то, что сейчас нам мешает, это можно и должно сделать сегодня. Тот, кто думает остановиться перед этими трудностями, просто боится, и о нем можно сказать то, что говорил Владимир Ильич в статье "Лучше меньше, да лучше": "У нас уживались рядом теоретическая смелость в общих построениях и поразительная робость по отношению к какой-нибудь самой незначительной канцелярской реформе. Какая-нибудь величайшая всемирная земельная революция разрабатывалась с неслыханной в иных государствах смелостью, а рядом нехватало фантазии на какую-нибудь десятистепенную канцелярскую реформу; нехватало фантазии или нехватало терпения применить к этой реформе те же общие положения, которые давали такие "блестящие" результаты, будучи применяемы к вопросам общим.

И поэтому наш теперешний быт соединяет в себе в поразительной степени черты отчаянно смелого с робостью мысли перед самыми мельчайшими изменениями".

На той же конференции.

Записка одного из делегатов:

Ответ Серго: