В резкой филиппике, опубликованной в 1920 году, Менкен сравнивает бесплодный Юг с Сахарой, утверждая, что в этой пустыне не родилось ни одного стоящего историка, ученого, социолога или богослова. «В этом раблезианском раю посредственности, — пишет он, — вы не найдете ни одной художественной галереи, ни одного оркестра, способного исполнить все девять симфоний Бетховена, ни одного оперного и ни одного драматического театра, где можно было бы посмотреть пьесу, достойную этого наименования». За этой острой критикой скрывается ностальгия по благословенной эпохе плантаций, на смену которой пришла диктатура опереточных воротил бизнеса, и сожаление о «высшей цивилизации», подмененной царством ку-клукс-клана и «белого отребья».

Именно с этих суровых позиций Менкена и прочих гонителей «темного Юга» американское кино и сформировало его образ. В период между двумя мировыми войнами Голливуд в кинокартинах типа «Унесенные ветром» и «Иезавель» пропагандировал романтический образ рыцарской аристократии, похороненной под обломками Гражданской войны. Меланхоличное воспевание прошлого оборвалось в начале пятидесятых, пропустив вперед мрачный и неприглядный портрет варварского и свирепого Юга, одержимого непримиримостью в вопросах секса и религии. Взять хотя бы «Трамвай „Желание“» или «Куколку», снятые Элиа Казаном по пьесам Теннесси Уильямса, или более поздние «Беспечный ездок» и «Избавление»: сразу видно, как радикально настроен Голливуд, а его влияние на коллективное сознание американцев было очень стойким.

Ворвавшись на экран в 1956 году, Элвис Пресли пошел против течения, полностью перевернув киношное представление о Юге. В отличие от Марлона Брандо или Карла Мельдена, двух порождений Среднего Запада, которых Казан превратил в вышеупомянутых фильмах в невообразимых южан, Элвис был не настолько профессионален, чтобы играть наследников благородных семейств из Новой Англии, его неистребимый акцент вынудил первых сценаристов поместить его в единственную подходящую для него среду — мир «белого отребья».

Огромная популярность и налет скандальности, связанный с его фигурой, сделали возможным этот смелый жест, на который тотчас ополчилась нью-йоркская пресса, хранительница неприкосновенности «американской мечты». Рецензии, опубликованные после выхода на экраны фильма «Люби меня нежно», ясно говорят о том, что главный упрек, адресованный Пресли, был связан с его сомнительным происхождением, о чем свидетельствует презрительный заголовок в еженедельнике «Лайф»: «Успех вопиющего деревенщины». Черно-белый рок-н-ролл, королем которого он являлся, допускавший смешение полов и культур, что будило страхи и фантазии доминирующей Америки, только обострял чувство отторжения, недвусмысленно выраженное в прессе: в представлении северной элиты рок-н-ролльный бунтарь — прямой наследник Джонни Реба[11], непокорность которого веком раньше ввергла Союз в Гражданскую войну.

Непреходящий успех Пресли в подростковой среде принудит интеллигенцию и буржуазию пойти на попятный, тем более что полковник старался сгладить все острые углы, работая над имиджем своего певца. По мере появления новых кинокартин, в частности после самого совершенного фильма Элвиса — «Король Креол», место действия которого перенесли из Нью-Йорка в Новый Орлеан, — СМИ постепенно проникались уважением к невиданному доселе в Америке персонажу — достойному деревенщине с Юга.

На самом деле фильмы с Элвисом лишь переносили на почву Юга нравоучительные сюжеты романов Горацио Элджера. Мастер литературы для юношества второй половины XIX века, Элджер сумел укоренить в сознании образ юного героя деревенского происхождения, который неизменно брал верх над жестокостью промышленных метрополий Севера благодаря своему бесстрашию; с тех пор его герои стали образцом для многих поколений американцев, утвердив в качестве высших ценностей мужественность и порядочность.

В географическом и культурном плане антураж фильмов Пресли отличался от романов Элджера, но герои были те же самые, будь то разносчик из «Тюремного рока», спасенный от тюрьмы своим желанием петь, драчливый сын крестьянина из «Дикаря», искупивший свою жизнь писательством, оторванный от корней персонаж из «Следуй мечте», которому его моральные качества помогли не сойти с прямой дороги, доблестный боксер из «Малыша Галахада», молодой моряк-сирота из фильма «Девочки! Девочки! Девочки!», вознагражденный за свое упорство хорошенькой невестой и сверкающей яхтой, бутлегер из «Целуя кузин», который спас честь семьи своего деревенского клана, уступив земли своего отца американским ВВС, шантрапа из «Рабочего по найму», наставленный на путь истинный хорошенькой девушкой, или папенькин сынок из «Пикника у моря», нашедший свой путь в тот день, когда сменял свой костюм богача на обноски бедняка…

Сам того не ведая, Элвис ввел в обиход послевоенной Америки не только тональность блюза и традиции афроамериканской культуры через посредство рок-н-ролла. Благодаря его фильмам, послужившим образцом для целого поколения, Юг взял реванш почти век спустя после позорной капитуляции Роберта Ли в Аппоматоксе. В эпоху, когда изображение и шлягер вытеснили письменную культуру, беззаботность и выговор в нос, свойственные Элвису, примирили поколение «бэби-бума» с образом жизни и экзистенциализмом южных простонародных кругов — полной противоположности воспитательной модели Америки первой половины XX века.

Не отрицая бездарности кинокартин с участием Элвиса и вопреки (а может, и благодаря) презрительному неодобрению со стороны северной и калифорнийской интеллигенции, его образ оказал влияние на развитие американского общества, выставив на первый план ценности нового простонародного Юга. Когда во время предвыборной президентской кампании 1956 года Элвиса спросили о его политических предпочтениях, он заявил: «Я на сто процентов за Стивенсона (Эдлай Стивенсон, кандидат от демократов. — С. Д.). Правда, он слишком уж интеллектуал, но знает, что делает». Внушив доверие к образу современного демократа-южанина, отринувшего все консервативные и расистские соблазны, несмотря на недоверие к интеллектуальной элите, Элвис в конечном счете позволил порождению «белого отребья» вроде Билла Клинтона попасть в Белый дом, сыграв на саксофоне «Отель, где разбиваются сердца», во время одного телешоу в разгар его предвыборной кампании, а Джорджу Бушу-младшему — похваляться своей причастностью к харизматическому обновлению протестантов с Юга.

С двадцати пяти лет и вплоть до того, как ему перевалило за тридцать, Элвис продолжал плодить пустые фильмы, не задумываясь о своем влиянии на тинейджеров. Он предоставлял действовать полковнику, который всеми силами старался замалевать изначальный образ короля рок-н-ролла, превратив его в короля поп-музыки, безликой и бессодержательной, сделать его вождем поколения потребителей без духовных запросов. Потеряв почву под ногами после кончины матери, которая долгое время была для него духовным наставником, Элвис в первое время не перечил полковнику в его расчетах.

Хотя легкие деньги и принесли в его жизнь комфорт, не это было для него главным; ему было гораздо более свойственно наивное возбуждение, вызванное неожиданными событиями, например появлением на съемочной площадке «Джи-ай блюза» монархов Таиланда и Непала со своими супругами, дочери бразильского президента и нескольких принцесс из Скандинавии. Разве мог сын бывшего заключенного из Парчмана представить себе еще пять лет тому назад, что однажды он превратится в одну из главных достопримечательностей торжествующей Америки!

Постепенное упрощение рок-н-ролла, который его заставляли исполнять, конечно, его не радовало, но Тому Паркеру удалось убедить его в том, что кино — необходимое условие для непреходящего успеха, в чем он признался журналу «Лайф», вернувшись из Германии: «Я хочу посвятить себя актерской профессии, потому что только пением карьеры не сделаешь. Взгляните хотя бы на Фрэнка Синатру: он снова пошел в гору, только когда начал сниматься». Элвис не понимал, что полковнику наплевать на его актерские амбиции, лишь бы фильмы с его участием собирали кассу и способствовали продаже пластинок: он все еще надеялся стать новым Джеймсом Дином.