Действуя в том же духе, он отказался провести кого-либо с собой, подчеркнув, что Элвис заплатил за свой билет (что было чистой правдой). Это не помешало ему подарить бесплатный билет приставленному к нему чернокожему шоферу и проследить за тем, чтобы того посадили в первом ряду, рядом с генералитетом. Полковник был слишком подвластен сторонникам сегрегации из числа политиков с Юга, чтобы в этом поступке можно было разглядеть нечто иное, кроме желания солдата Андреаса ван Кейка отомстить за то время, когда он, проходя службу на Гавайях, должен был прогибаться под офицерами 64-й бригады береговой артиллерии.

Побудительные мотивы Паркера часто были неясны; даже его непредсказуемый характер не позволяет понять, что толкнуло его заставить Элвиса петь бесплатно. Мало того что концерты в Мемфисе и Пёрл-Харборе не принесли никаких денег, они еще были сопряжены с расходами, которые, естественно, взвалили на одного Элвиса. В то время когда певец пытался подластиться к своему импресарио, чтобы тот позволил ему вновь начать гастролировать, Паркер, вероятно, видел в этих концертах, позволявших Элвису в последний раз вкусить запретный плод, средство утвердить свою власть. Ибо это действительно было прощание со сценой; вернувшись за кулисы концертного зала в Пёрл-Харборе после потрясающего выступления, подтвердившего, что на сцене он — гений, Пресли сошел с нее и не возвращался обратно до конца десятилетия. Его удивительная энергетика, никак не проявлявшаяся в фильмах, в которых он снимался по возвращении из Европы, должна была бы заставить полковника задуматься, прав ли он, удаляя Элвиса от мира, из которого он пришел. Как скажет впоследствии Жан Абербах, «он всегда все знал лучше всех, но никогда ничего не продумывал наперед».

А пока график Элвиса подчинен актерской работе. Кстати, поездка в пятидесятый американский штат была продиктована не столько выступлением в Пёрл-Харборе, сколько съемками нового фильма — «Голубые Гавайи». Это был первый фильм сезона 1961 года и третий после «Джи-ай блюза», «Пламенеющей звезды» и «Дикаря» (первоначально в этом фильме должна была играть Симона Синьоре). Кинокарьера Элвиса набрала крейсерскую скорость, полковник внедрил безукоризненную систему, обеспечивавшую доходы его артисту, а значит, и ему самому.

Правила были просты. Еще до того, как определиться с сюжетом, следовало убедиться, что фильм выйдет на экраны к началу школьных каникул, в соответствии с обычным расписанием творений Уолта Диснея: в канун Рождества, к Пасхе или в начале лета — в эти периоды школьники заполняли залы ежедневно, а не только по выходным.

На следующем этапе надлежало задействовать фан-клубы, сообщив им о планах нового фильма. Штат полковника каждый месяц рассылал около трехсот тысяч писем в пять тысяч клубов, рассеянных по всему земному шару: это была невероятно плотная сеть, обеспечивающая заполняемость кинозалов постоянными зрителями. Вернее, порабощенными: по оценкам полковника, 250 тысяч фанатов ходили как минимум трижды на каждый новый фильм Элвиса, а это уже почти миллион купленных билетов.

Том Паркер всячески обхаживал президентов фан-клубов, засыпал их подарками и побуждал к миссионерской деятельности, устраивая собрания для жителей микрорайонов. Если добавить к этому одновременный выход, сопровождающийся беспримерной рекламной шумихой, альбомов и «сорокапяток» с песнями из нового фильма, радиопередачи по договору в обмен на бесплатные пластинки и пресс-досье, раздаваемые печатным агентствам и профессиональным журналистам, можно себе представить весь размах этого предприятия, четко отлаженного и очень прибыльного.

Благодаря этой эффективной системе Элвис очень скоро превратился в самого высокооплачиваемого актера в Голливуде. Регулярно повышая ставки, Паркер к середине десятилетия достиг цели, которую наметил себе, когда только ворвался в мир кино: миллион долларов за фильм. В то же время агенты кумиров кинозрителей, например Лиз Тейлор или Кэри Гранта, выговаривали для своих актеров похожие гонорары, однако репутация этих звезд побуждала их тщательно отбирать делаемые им предложения, Паркеру же было на это плевать. «Фильмы нужны, чтобы делать деньги», — охотно признавал он. Кроме того, кассовый успех первых фильмов с участием Элвиса позволил его импресарио вытребовать дополнительно половину чистой прибыли от каждой кинокартины. Благодаря этой уловке доходы певца-актера к середине шестидесятых преодолели планку в пять миллионов долларов, причем только четверть из этой суммы поступала от продажи пластинок.

Воцарившись в Голливуде, Том Паркер всегда отказывался подписывать контракты на исключительных условиях. Эта предосторожность оказалась очень полезной уже в самом начале кинокарьеры Элвиса, поскольку благодаря ей он смог сняться в «Люби меня нежно» еще до того, как Хэл Уоллис запустил в производство «Любить тебя». Эта система полностью оправдала себя после демобилизации Элвиса, когда ему надо было каждый год подыскивать как минимум три кинопроекта. Переговоры о «Дикаре» и «Пламенеющей звезде» начали с «Фокс» уже в 1960 году, причем последние — при посредстве Дэвида Вейсбарта, благодаря которому состоялся фильм «Люби меня нежно».

Затем Вейсбарт увлек полковника и Элвиса в кинокомпанию «Юнайтед Артисте», которая в конечном счете выпустила четыре фильма: «Следуй мечте» и «Малыш Галахад» в 1962-м, «Фрэнки и Джонни» в 1966-м и «Пикник у моря» в 1977 году. Наконец, «Пощекочи меня» вышел в 1965-м под маркой «Аллайд Артистс» — кинокомпании с весьма неустойчивым финансовым положением, которую этот посредственный фильм временно спас от банкротства.

Несмотря на такое разнообразие, Хэл Уоллис и кинокомпания «Парамаунт» представляли собой фундамент стабильности, на котором зиждилась голливудская политика Тома Паркера. Работа над «Джи-ай блюзом» была закончена в конце весны 1960-го, и в рамках нового контракта с Уоллисом были сняты «Голубые Гавайи», «Девушки! Девушки! Девушки!», «Вечеринка в Акапулько», «Рабочий по найму», «Райские Гавайи», гонорары за которые составили от 150 тысяч до 200 тысяч долларов. Контракт был долгосрочным, из-за чего полковник лишился вознаграждения, о котором параллельно вел переговоры с другими киностудиями; это вызвало трения с Уоллисом. Хотя полковник похвалялся, что Уоллис ест у него с ладони, он не привык к неудачам и в присутствии продюсера сыпал сомнительными шутками и инфантильными «подковырками».

В отместку за этот личный «афронт» он не нашел ничего лучшего, как завязать, опять же длительное, сотрудничество с другой киностудией. Привлекательнее всего выглядели авансы со стороны «Метро-Голдвин-Майер». Когда-то Элвис уже работал с ней над «Тюремным роком», и в 1963 году сотрудничество возобновилось по случаю фильма «Это случилось на всемирной выставке» — нелепой истории о летчике, впавшем в ипохондрию из-за прекрасных глаз медсестры, — а затем продолжилось на съемках «Да здравствует Лас-Вегас!».

Два с половиной миллиона долларов, которые собрал фильм «Это случилось на всемирной выставке», привели к заключению контракта с другим продюсером «Метро-Голдвин-Майер» — Сэмом Кацманом. Если Элвис по-прежнему претендовал на титул короля рок-н-ролла, Кацман, бесспорно, был королем quickies — малобюджетных фильмов, снимаемых в рекордные сроки. Они с Паркером быстро нашли общий язык, поскольку оба делали деньги ради денег и плевали с высокой горы на качество продукции, которая их приносила.

Кацман похвалялся тем, что выпускает самые дешевые фильмы на рынке; он экономил каждую копейку из бюджета, отпущенного «Метро-Голдвин-Майер», что позволяло ему получать прибыль еще до выхода фильма на экран. Обычно на съемки у него уходило менее трех недель, тогда как его конкурентам требовалось вдвое больше времени. Паркеру большего и не требовалось, тем более что последнее творение «Метро-Голдвин-Майер» «Да здравствует Лас-Вегас!» вышло за рамки бюджета. Оба деятеля договорились было снять фильм о жизни певца кантри Хэнка Уильямса, но, когда издатели песен Уильямса отказались поделиться с Паркером правами на них, полковник предложил сделать главным героем другого певца.