Конечно, благожелательное обсуждение кандидатуры Пьера является удовлетворением, но… платоническим. Проходят месяцы, а ни одного интересного места не освобождается, и супруги Кюри, всецело увлеченные большой работой по исследованию радия, предпочитают жить перебиваясь, вместо того чтобы терять время, толкаясь по передним. Однако же — и это надо подчеркнуть — они не унывают и не жалуются на судьбу. В конце концов пятьсот франков — это еще не бедность. Жизнь налаживается… плоховато.

Мари — Иосифу Склодовскому, 19 марта 1899 года:

«Нам приходится быть очень осмотрительными, так как жалованья мужа не вполне хватает на жизнь, но до сих пор ежегодно у нас бывали кое-какие неожиданные приработки, так что дефицита пока нет.

Впрочем, надеюсь, что муж или я получим вскоре место с определенною оплатой. Тогда мы сможем не только сводить концы с концами, но даже скопить немного денег для обеспечения будущности нашего ребенка. Но раньше чем искать себе место, я хочу защитить докторскую диссертацию.

В настоящее время у нас столько работы с нашими новыми металлами, что я не в состоянии писать докторскую диссертацию, хотя, правда, она должна основываться как раз на этих работах, но требует дополнительных изучений, а сейчас у меня нет возможности заняться ими.

Наше здоровье в хорошем состоянии. Мой муж меньше страдает от ревматизмов. Я чувствую себя хорошо, совсем перестала кашлять, в легких нет ничего, как это установили и медицинское обследование и анализ мокроты.

Ирэн развивается нормально. После восемнадцати месяцев я отняла ее от груди, но, конечно, еще раньше подкармливала молочными супами. Теперь кормлю ее такими же супами и свежими яйцами — «прямо из-под курицы».

1900 год… В счетной тетрадке расходы все растут и превышают приход. Теперь старик доктор Кюри живет вместе с сыном, и Мари, чтобы разместить своих домашних — пять человек, считая служанку, — сняла флигель на бульваре Келлермана за тысячу четыреста франков в год. В силу необходимости Пьер ходатайствует о месте в Политехническом институте. Просьба его удовлетворена, и за свою работу он станет получать две тысячи пятьсот франков в год.

И вдруг совершенно неожиданное предложение… но не из Франции. Открытие радия не дошло до сведения широкой публики, но стало известно физикам. Женевский университет с целью привлечь мужа и жену, стоявших, по его мнению, в первом ряду европейских ученых, решил сделать исключительный шаг. Декан факультета предлагает Пьеру Кюри кафедру физики, жалованье десять тысяч франков в год, оплату квартиры и руководство лабораторией, причем «кредиты на нее будут увеличены по соглашению с профессором Кюри, и ему будут даны два ассистента. По рассмотрении наличных средств лаборатории набор физических инструментов будет пополнен». В той же лаборатории предоставлялось штатное место и Мари…

Женевское предложение было сделано с такой сердечностью, с таким уважением, что Пьер под первым впечатлением согласился. В июле он и Мари едут в Швейцарию, где их коллеги оказывают им наилучший прием. Но за лето рождаются сомнения. А не придется ли им потерять несколько месяцев, посвятив их подготовке к преподаванию такого важного предмета? Временно прекратить исследования радия, которые не легко перенести в другое место? Отложить работы по выделению его в чистом виде? Все это слишком большие требования для двух ученых, ярых, одержимых.

Тяжко вздыхая, Пьер Кюри пишет в Женеву письмо со всякими извинениями и благодарностями, отказываясь от кафедры. Он отклоняет соблазнительное облегчение и решает из любви к радию остаться в Париже. Он бросает Политехнический институт и переходит на лучше оплачиваемое преподавательское место в Институт физики, химии и естественных наук на улице Кювье, рядом с Сорбонной. Мари, желая принять участие в жизненных заботах, выставляет свою кандидатуру на место преподавательницы в Высшей нормальной школе для девиц в Севре, близ Версаля. От помощника ректора она получает письменное уведомление о своем назначении:

«Мадам,

имею честь сообщить Вам, что, по моему предложению, на Вас возлагается в учебном 1900—01 году преподавание физики на первом и втором курсе Севрской нормальной школы.

Будьте любезны поступить в распоряжение мадемуазель Директрисы с будущего понедельника, 29 сего месяца».

Бюджет сбалансирован теперь надолго, но оба Кюри оказываются непомерно перегруженными работой как раз в то время, когда опыты по радиоактивности требовали от них напряжения всех сил. Пьеру не дают единственно подходящего для него места, — кафедры в Сорбонне. Но с большой готовностью поручают такому ученому отнимающие время занятия второстепенного значения.

Оба супруга Кюри сидят над учебниками, придумывают задачи, намечают курсовые опыты. На Пьера навалилось преподавание в двух местах и практические работы с двумя отделениями учеников. Мари, озабоченная своим дебютом на поприще французской педагогики, тратит множество сил на подготовку к урокам и на организацию ручного труда для севрских девиц. Она вносит обновление в методы преподавания и так своеобразно ведет уроки, что ректор Люсьен Пуанкаре изумляется и поздравляет ее с успехом. Мари не умеет делать что-нибудь иначе, как наилучшим образом.

Сколько растраченных сил, сколько времени, потерянного для настоящей работы! Набив портфель поправленными «уроками» своих учениц, Мари несколько раз в неделю ездит в Севр на трамвае, доводящем до отчаяния своей медленностью, вдобавок приходится ждать его по получасу, стоя на тротуаре. Пьер бегает с улицы Кювье на улицу Ломон в сарай. Едва начнет он какой-нибудь свой опыт, а уже надо бросать аппаратуру и бежать в другое место — спрашивать безбородых физиков.

Можно было бы надеяться, что на своем новом месте он получит лабораторию. Лаборатория утешила бы его вполне! Но нет… В институте физики, химии и естественных наук ему отводят две маленькие комнатки. Он так разочарован, что превозмогает свое отвращение ко всяким просьбам и пытается испросить себе помещение большего размера. Безуспешно.

«Каждый, кто предпринимал ходатайства такого рода, — будет писать Мари, — хорошо знает, сколько финансовых и административных препятствий встречает он при этом, сколько нужно официальных писем, визитов, заявлений, чтобы добиться малейшего успеха. Пьер невыносимо уставал и приходил в уныние».

Эти усилия супругов Кюри отражаются на их работе и даже на здоровье. Пьер настолько утомился, что спешно требует уменьшить число его «часов». В Сорбонне оказывается свободной кафедра минералогии, и такой ученый, как автор основных работ по физике кристаллов, в особенности подходил для замещения ее. Пьер выступает кандидатом. Верх одерживает конкурент.

«При больших заслугах и при большой скромности можно долго пребывать в неизвестности», — писал Монтэнь.

Друзья Пьера Кюри стараются всеми способами продвинуть его на профессорское место. В 1902 году профессор Маскар настаивает на том, чтобы Пьер выставил свою кандидатуру в Академию наук. Выбор ему обеспечен, а это очень значительно улучшит его материальное положение.

Пьер колеблется, но потом соглашается без особого удовольствия. Он с трудом обрекает себя на необходимость сделать визиты академикам, выполняя традиционный обычай, который представляется ему унизительным и нелепым. Физическое отделение академии единогласно высказывается за Пьера. Он тронут этим и выступает кандидатом. Получив от профессора Маскара должное внушение, он просит каждого из членов знаменитого сообщества назначить ему аудиенцию.

Имя Пьера получит широкую огласку после того, как журналисты подыщут пикантные анекдоты об известном ученом, а один из них в мае 1902 года опишет объезд академиков Пьером Кюри в таких выражениях:

«…Подниматься по лестнице, звонить, просить доложить о себе, говорить, зачем пришел, — одно это невольно переполняет кандидата чувством стыда; но это еще не все: необходимо перечислить свои заслуги, хорошо отозваться о самом себе, похвалиться своими знаниями, работами, а ему кажется, что вся эта процедура превышает человеческие силы. Затем он искренне и щедро расхваливает своего конкурента, уверяя, что месье Амага имеет гораздо больше оснований войти в академию, чем он, Кюри!»