Всю дорогу Казанова не сводил глаз с загадочной красавицы, пытаясь понять, что связывает ее с пожилым и уродливым венгром, говорящим только на венгерском и дурной латыни, в то время как она сама говорила только по-французски. У нее не было ни денег, ни багажа, но она была умна, образованна, прекрасно воспитана и нисколько не походила на вульгарную авантюристку. Постепенно Казанова узнал, что заинтересовавшая его девица — знатного рода, однако отчего она путешествует в обществе столь скверного попутчика, выяснить не сумел. Тем не менее она настаивала, что до Пармы ее должен был довезти именно старый венгр, за неведомые услуги которого она расплачивалась своей любовью. Тайна, окутывавшая Анриетту, породила предположения, что она была шпионкой. Гипотеза была небезосновательной, ибо в то время в Европе шла война за австрийское наследство.

Прибыв в Парму, Анриетта рассталась со своим спутником к великому облегчению последнего. Прижимистый венгр утомился в обществе своей попутчицы, ему приходилось объясняться с ней преимущественно жестами и всюду за нее платить. Но больше всего их расставанию радовался Казанова, давно ожидавший удобного случая отбить красавицу у ее угрюмого и неказистого спутника. Впрочем, Анриетта и не думала убегать от Соблазнителя. В первую же ночь, которую они провели вместе, она призналась, что как только увидела черноглазого итальянца, так сразу же в него и влюбилась. Любовники остались в Парме, записавшись в гостинице под именами Джакомо Фарусси и Анна д’Арси; опасаясь, что его могут узнать, Казанова взял себе девичью фамилию матери. Начались три медовых месяца, наполненных пылкой любовью к Анриетте. Казанова не задумывался, кто на самом деле была его загадочная незнакомка: комедиантка, авантюристка или шпионка. Ему было все равно: с ней он был счастлив все двадцать четыре часа в сутки. Она умела вести беседу, высказывала незаурядные и остроумные суждения, свидетельствовавшие о ее начитанности, любила и понимала музыку, прекрасно играла на виолончели, обладала изысканным вкусом, была неутомима и раскована в постели. Ее темперамент был под стать темпераменту Казановы, чей скакун редко удовлетворялся единственным забегом к высотам наслаждения. Как и Казанова, она не любила рисковать, и дабы любовь всегда была не только радостной, но и беззаботной, она первая предложила Соблазнителю пользоваться изобретением доктора Кондома — «одеянием из тонкой прозрачной кожи длиной в восемь дюймов, без выхода на конце и с тонкой розовой ленточкой на входе, которая затягивается, подобно завязкам кошелька». Восемь дюймов — это реальная длина неутомимого скакуна Соблазнителя или же традиционная мерка, взятая из эротических сочинений античных авторов? Этим вопросом задается бельгийский психоаналитик Лидия Флем.

Казанова покупал Анриетте платья, осыпал дорогими подарками, задарил безделушками, изобретенными исключительно для украшения прекрасного пола. Он определил ее к учителю итальянского языка, и она быстро делала успехи. Не раз говорил он ей: «Ты рождена, чтобы составить мое счастье. Не покидай меня, позволь мне надеяться, что мы никогда не расстанемся, и выходи за меня замуж». Опьяненный любовью Казанова вновь произнес роковые для него слова. Однако в отличие от Терезы Анриетта не восприняла их всерьез. «Родные разыскивают меня, а когда найдут, мне придется тебя покинуть», — просто ответила она.

Казанова стал умолять ее бежать вместе с ним на край света, где никто не сможет их разлучить. Но умная и проницательная Анриетта уже разгадала непостоянную натуру своего любовника и поняла, что страсть его скоро угаснет, ибо человек, идущий по жизни, повинуясь исключительно собственным капризам, не способен на глубокие и долгие чувства. И она только улыбнулась в ответ. «Ты забудешь также и Анриетту», — нацарапает она алмазным перстнем на оконном стекле в номере женевской гостиницы, где они расстанутся навсегда. Но этот день еще впереди, пока же они наслаждаются своим счастьем.

Однажды, гуляя в садах летней резиденции герцогов Пармских, они заметили элегантного французского кавалера, он приблизился к ним и, грациозно поклонившись, сказал Анриетте, что знаком с ее семьей и готов сообщить ее родным, где она находится. Ответа возлюбленной Казанова не услышал, она прошептала его на ухо кавалеру. Вскоре француз посетил любовников и вручил Анриетте письмо из дома. Как Казанова ни просил, красавица не посвятила его в содержание послания, ибо, по ее словам, «в нем была затронута честь двух знатных семейств». Единственное, что удалось узнать пылкому венецианцу, так это то, что возлюбленная его замужем. Предчувствуя близкую разлуку, Казанова увез Анриетту в Милан, где они провели две упоительные недели. Соблазнитель продолжал осыпать таинственную француженку подарками и даже купил ей рысью шубу. Но расставание было неизбежно. Вернувшись в Парму, Анриетта встретилась с французским кавалером, и тот сообщил ей, что семья велит ей возвращаться и посылает за ней экипаж, который будет ждать ее в Женеве. Наверное, именно в эти минуты в ней боролись чувство и разум: первое уговаривало ее пожертвовать всем ради любовника и бежать с ним, второй убеждал, что счастье с самолюбивым венецианцем без определенных занятий и источников дохода не будет ни долговечным, ни безоблачным. Разум победил, Анриетта решила вернуться домой.

Казанова проводил любовницу в Женеву. Там, получив у местного банкира тысячу луидоров золотом, она по-братски поделилась с Соблазнителем. На следующее утро у дверей гостиницы ее ждала роскошная карета с компаньонкой, кучером на облучке и двумя лакеями на запятках. Перед расставанием Анриетта взяла с Казановы слово никогда и нигде не узнавать ее, если тот случайно заметит ее в обществе. Не пытаясь сдерживать бегущие из глаз слезы, Соблазнитель обещал. Прижавшись лицом к стеклу, он смотрел, как его любовь скрылась в глубине кареты. В это время он и обнаружил нацарапанные ею на стекле слова прощания. Его пылкая натура возмутилась: нет, он никогда не забудет свою несравненную Анриетту! «Я часто думал о ней, и всякий раз думы эти проливали бальзам на мое сердце», — напишет он в своих «Мемуарах». Через много-много лет влюбленные случайно встретились, но Казанова не узнал Анриетту: она постарела и располнела, а память его запечатлела образ идеальной возлюбленной, счастливо соединявшей в себе красоту тела и изысканность ума. Француженка же быстро признала в сильно постаревшем ловеласе своего некогда пылкого возлюбленного…

На следующий день после отъезда Анриетты Казанова получил от нее письмо с единственным словом: «Прощай» и, безутешный, уехал обратно в Парму. Там его ожидало последнее письмо Анриетты, в котором та уговаривала его вспоминать о их любви «не умножая скорби»: время, проведенное вместе, было подобно чудесному сну, а сны, как известно, не могут длиться вечно. В заключение загадочная красавица обещала ему не иметь более любовников, а своему другу пожелала найти «другую такую же Анриетту».

Печаль покинутого Соблазнителя была велика, он затворился у себя в комнате, не имея желания ни читать, ни сочинять, ни есть, ни пить и ни спать. Несколько дней прошли для него как в тумане. Но у Казановы завидное здоровье — ведь немощному телу не нужны женские ласки, а знаменитый Соблазнитель гордился своим телом, своей выносливостью и неутомимостью в любви. Постепенно потребность в радостях плоти возобладала над томлением духа. Приятели, прознавшие о возвращении Соблазнителя, пригласили его на дружескую пирушку и там вернули его к жизни. Казанова всегда любил хороший стол, однако в «Мемуарах» он неоднократно признавался, что более всего ценил простую здоровую пищу, особенно макароны. Что ж, даже у гражданина мира могут быть национальные пристрастия. После пирушки Казанова отправился в театр, где его наметанный глаз тотчас заметил хорошенькую актрису, и после спектакля он за двадцать цехинов купил себе ее благорасположение на ближайшую ночь. Ночь прошла восхитительно, а через три дня Казанова обнаружил у себя ставшие привычными симптомы дурной болезни. И он вновь пожалел об утрате Анриетты. «Быть может, это судьба наказывает меня за то, что я так быстро забыл ее», — подумал Соблазнитель.