— На весь Париж один только Жак Ранфре? — нахмурился Дэниел.
— Нет, конечно. Есть еще Шардонне, Лорион…
— Ну так в чем же дело? Ты к ним обращалась?
— Вы меня удивляете, — пожала Миранда плечами. — Ваш талант проделывать сальто-мортале с другими ради собственной забавы мешает вам понимать обыкновенные вещи. Серьезные люди поступают иначе. Попасть к этим мэтрам, все равно что на Луну полететь…
— Никогда не знаешь заранее, что может с тобой случиться, Миранда. Или ты думаешь по-другому? — своим вопросом Дэниел словно бы продолжил сказанное ею.
— Отчего же? Знакомство с вами подтверждает правоту ваших слов.
— Вот тебе пример, — он будто и внимания не обратил на ее колкость. — Пару дней назад я и подумать не мог, что ты будешь спать в моей кровати.
— Кто о чем… Я от вас этого не ожидала, — еле сдержалась Миранда.
— Разве Софи тебе не сказала? Ты живешь в моих комнатах, дорогая.
— В ваших? А я думала…
— Огорчен. Очень огорчен. А я-то решил, что ты обязательно почувствуешь, что в ту ночь я был там, с тобою рядом. Тоскуя в одиночестве в апартаментах «Жорж сэньк», я грезил тобой как бы наяву. Вот Миранда раздевается, ложится в постель… Волосы в беспорядке на белоснежной подушке. Смотрит на меня… И я раздеваюсь, иду к ней…
Миранда внимательно посмотрела на него: «Что случилось? Почему замолчал? Или это тоже игра такая? А сердце, предатель коварный, тут как тут…»
— Миранда, — ласковым весенним ветерком прошептал Дэниел, — Миранда, послушай…
— Вот вы где, дети мои! — Софи улыбалась им, торопливо семеня по дорожке. — Это я посоветовала Дэниелу поискать вас у пруда. Самый прелестный уголок в нашем саду. Дэниел, ты уже рассказал о том, что с этого места наблюдать закат — настоящая поэзия?
Нет, — он отпустил руку Миранды. — Еще — Миранда, а мы сегодня вечером идем на концерт, — радовалась Софи. — Правда, чудесно?
— Благодарю вас, но…
— Разве вы не любите музыку? — опечалилась Софи.
— Очень люблю, но…
— Тогда все в порядке, — Софи нежно тронула волосы Миранды. — Дэниел, можно я расскажу про другой сюрприз?
— Что за вопрос? Твой сюрприз, ты и говори…
— Что вы еще придумали? — забеспокоилась Миранда.
— Дэниел и вы, дорогая, сейчас поедете на Фобур-Сент-Оноре, — торжествовала Софи. — Когда я в молодые годы отправлялась туда, желая обновить свой гардероб, это был настоящий праздник.
— С какой стати Дэниел повезет меня? Я полагаю, это входит в мои обязанности по отношению к вам, Софи.
— Но, к сожалению, я должна быть у месье Ги. Если пропущу хоть раз, он больше никогда не будет меня причесывать. Такой уж он капризуля, этот Ги.
— Но мне ничего не нужно покупать. Зачем вы придумали это?
— А концерт? Нет-нет, Миранда! Нужен туалет и все, что полагается к нему, — Софи излучала радость. — Что-нибудь tres francais, n'est pas?[3]. — «He очень французское, а очень шикарное… Вот что имеется в виду! Желание Софи можно понять. Невозможно допустить, чтобы она, Миранда, испортила антураж. Она войдет с Софи в зал, а никто и головы не повернет в ее сторону… Другое дело, если туалет haute couture, и сексапил зашкаливает… Боже! Какое все это имеет отношение к ней? Она сюда приехала не мужиков ловить, а ра-бо-та-ть!»
— Мне есть что надеть, — сказала Миранда, увидев выражение лица Дэниела. — Возможно, у вашего племянника другой вкус, но меня устраивает мой собственный.
— Ах, дорогая, — Софи разом погасла. — Я совсем не хотела вас обидеть.
— Я не о вас говорю. Это касается только Дэниела.
— Но вы не правы, дорогая. Это все придумала я, — уголки ее губ опустились и по-старушечьи набрякли. — Я так радовалась, что устрою вам праздник. Ну, что тут такого? Парижский туалет, как драгоценность. Ведь не каждый день даже самая богатая дама отправляется в ювелирную лавку. А вы студентка… Каждый франк на счету… Поверьте, я от души хотела вас порадовать и совсем не хотела оскорбить.
— Я не подумала, Софи, — Миранда прикусила губу. — Вы меня не оскорбили.
— Я не должна была вам этого предлагать. Я понимаю.
— Софи, прошу вас… — вмешался в разговор Дэниел.
— Все, Миранда. Оставим этот разговор. Я знаю, вы рассердились и не простите меня, — попыталась загладить свою бестактность Софи.
— Господь с вами, Софи! Разве я могу на вас сердиться? Я же прекрасно понимаю, что вы руководствовались только самыми добрыми чувствами.
— Это правда? — Софи повеселела.
— Конечно. Конечно, Софи.
— Прелестно! — она уже опять улыбалась. — Дэниел, меня простили и принимают мой маленький подарок. Слышишь, Дэниел?
— Нет. Вовсе нет. Я… — Миранда замолчала, увидев, что он прикусил губу, чтобы не расхохотаться. — Хорошо. Пусть у меня будет подарок от вас, Софи. Спасибо.
— Ваша тетя ставит меня в неловкое положение, — сказала Миранда, когда они ехали в такси.
— Ну тогда радуйся, что я еду с тобой, а не она. Смотри в окно и отдыхай. Вот это — Триумфальная арка.
— Я устала от ваших шуток! Знаю, что это Триумфальная арка, не знаю только, почему я позволяю втравливать себя в какую-то дребедень.
— Я тут ни при чем! Софи — бульдозер. Учти это.
— Что верно, то верно. Она всегда такая решительная?
— Да, с тех пор, как знаю ее, другой она не была.
— Странно звучит. — Миранда посмотрела на него, не скрывая удивления.
— На самом деле Софи мне не тетка. Она родная сестра моего дедушки со стороны матери. Когда я родился, она уже была замужем и жила в Европе.
— Вы говорили, она живет с вами.
Дэниел кивнул:
— Я рассказывал тебе о ее сыне. Смерть его нанесла ей глубокую травму. Ее нельзя оставлять одну.
— Она часто говорит о сыне, — Миранда отодвинулась в угол салона. — Похоже, Софи была к нему очень привязана.
— Не то слово!
— Вот и я так подумала. Он, наверно, был заботливым сыном? — сказала Миранда.
— Да, — ответил Дэниел после небольшой паузы.
— И теперь вы выполняете его обязанность? — спросила Миранда.
— Я это так не называю. Меня никто не обязывал. Я сам решил о ней заботиться. Почему ты так смотришь на меня? Трудно поверить?
— Да нет! Не в этом дело. Просто…
— Ну чего уж? Говори, что думаешь. Такое чудовище, и вдруг…
— Я так о вас не думаю…
— Брось! На твоем лице все написано! Дэниел Торп — s.o.b.[4] Разве не так?
— Понимаете, трудно испытывать добрые чувства к человеку, который загоняет тебя в угол, заставляет выполнять свои желания против твоей воли, — говорила Миранда, заливаясь краской.
— Как ты однажды сказала, у нас это фамильное. Вижу, что тебе нужно, и изо всех сил стараюсь выполнить твое желание — ты это имела в виду?
— Дэниел…
— Ну, наконец-то! Я и надеяться перестал, что ты меня назовешь по имени, — Дэниел, — она прижала руку к сердцу, которое колотилось, как бешеное. — Пожалуйста! Я хочу вернуться в Голландию. Обещаю, что буду здесь столько, сколько нужно, пока вы не найдете мне замену. Но потом…
— Черта с два! — буквально заорал он. — Ты думаешь, что все так легко? Пустячки, бирюльки?
Легкомысленная, удивительно легкомысленная особа…
«Господи! Не удается затащить к себе в постель… поэтому заходится от ненависти. В кошмарном сне такое не приснится», — подумала она.
Он наклонился и что-то сказал шоферу. Машина остановилась у тротуара.
— Вылезай! Дел по горло, и нечего разводить турусы на колесах.
Вы когда-нибудь видели, как налетает смерч и втягивает внутрь себя все, что попадается ему на пути? Миранда видела это в кино. Черная грозная труба налетела, поглотила и выплюнула обратно исковерканные по прихоти злой природы пылинки мироздания. Помнится, как она тогда ужаснулась…
Конечно, парижские бутики страха не вызывают. Напротив… Но именно это ощущение вспомнилось, когда Дэниел таскал ее за собой из одного магазина в другой. Платья и жакеты из натурального шелка, брюки всевозможных фасонов, свитера ручной вязки — все исчезало в этой черной трубе. Бирюзовое, как морская гладь, голубое, как весеннее небо — мелькало калейдоскопом.