— Так это ж наша, клушинская, — подивились за столом. — Ну и Юрка, ты ее, случаем, в космосе не пел ли?

И потекла, подхватилась старинная песня.

Вечером сидели втроем: Валентин, отец и Юрий на крыльце старой избы — никак не хотели они признавать ее музеем, который местные краеведы начали здесь оборудовать. Да и к новому дому еще не привыкли.

— Рады мы за тебя, Юра, — сказал Валентин, — всего ты достиг, никаких теперь тебе ни забот, ни работ.

Отец возразил:

— Не поддайся, сынок, соблазну. Он все равно что конь, многих сваливал. Дело свое в руках крепко держи — хоть летчицкое, хоть литейное. Кусок хлеба всегда заработаешь.

— Ну что ты, отец, — улыбнулся смущенно Юрий, — я еще не один раз слетаю, может, к другим планетам…

— Летать-то летай, да только от земли не отрывайся. Истинно тебе говорю.

— А как от нее оторваться, когда вокруг красота-то какая.

Чуть свет — на рыбалку. Только потом пожалел, что на машине, надо бы пешком, а то и босиком по теплой пыльной дороге. Справа и слева поля, перелески, пригорки, родная-родная Смоленщина. Уже зацветала рожь, повеивало над нею чем-то хлебным, знакомым. Вот и мост, и ракиты склонились как будто руки до долу. Окликнул сойку коростель-Иванович, перепелки поохрипли за ночь, пьют не напьются росы. Дымящиеся кусты, рыбаки готовились, ладили снасть. «Космос, брат, космосом, а вот ведь из речки, а не с неба вытаскиваешь линя…» Скользкий, вырвался, блеснул позолотой червонной и в тростник уплыл, хлобыстнул по воде. «Не горюй, космонавт, вот еще один, покрупнее колосовик».

И сажают Юрия «хозяевать» за столом — до чего же вкусна уха!

Едет обратно, не едет, словно катит пешком. Мальчишки усыпали все ракиты, кричат: «Юрий Гагарин! Юрий Гагарин!» Не ты ли и сам вон на том корявом суку семилетним мальчишкой болтал черными пятками?

Вернулся в Гжатск — конечно же, в школу! Вот он, старенький двухэтажный дом на Советской, где располагались их классы в послевоенное время. Потом пошел к другой, где учился он до шестого, а потом уехал в Москву.

Сделал почетную запись «Очень рад побывать в родной школе. Сердечное спасибо всем преподавателям за их труд, который они вложили, воспитывая и обучая меня. Желаю всему педагогическому коллективу самых больших успехов в воспитании и обучении нового поколения советских людей».

Посадил лиственницу. Сколько деревьев Гагарина растет теперь по Земле!

Но вот и долгожданный маршрут: в Клупшно, в Клушино! Поехали с матерью и отцом.

В деревне ждали. Высыпали из домов, и каждому Юра протягивал руку. И тут подошла к нему старая женщина, лукаво спросила:

— Ну что, Юра, бога-то там ты не видел, случаем, в космосе?

— Нет, не видел, — ответил Юрий, не сумев удержать улыбки.

— А меня-то небось не помнишь?

— Да как же не помнить вас, Вера Дмитриевна, это же вы нас тогда приютили в сорок третьем году… Всю нашу школу. И учились мы там по уставу военному.

Прослезилась старушка.

— Спасибо, Юрашка, что не забыл.

А Юрий тянет туда, к уже позаросшему «корню».

— Мама, пойдем к землянке.

Подошли: мать приложила к глазам концы своего платка, отец кепчонку сдернул с виска.

Только яма одна и осталась от горькой той памяти, да ромашки по ней лохматые, да гусиные лапки здешней травы.

Приобнял Юрий мать.

— Не горюй, теперь все позади, самая жизнь началась, мамулька.

— Самая, Юра, конечно, самая… Такая, что лучше и не придумаешь. Да только мало годков впереди.

— Ну вы еще с батей у меня молодые, — как можно бодрее ответил Юра. Но сам-то видел: состарились, гнутся что мать, что отец.

И тут впервые подумал: «А сам-то как дальше?» И этот вопрос уже никогда не покинет его. И чаще всех задавать его будет Гжать. И после того как в феврале 62-го земляки выдвинут Юрия кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР по Сычевскому избирательному округу, и когда представителем Советской власти он будет приезжать в этот город каждый год по нескольку раз. Как он порадуется построенным не без его участия и заботливости центральной больнице, городской поликлинике, средней школе и кинотеатру. Расти Гжатск на здоровье, на радость землякам!

Летом 1966 года трудящиеся трех областей: Смоленской, Калининской и Брянской — единогласно изберут его депутатом Совета Национальностей Верховного Совета СССР.

И всю жизнь неотступно будет преследовать Юрия один и тот же вопрос, как оправдать столь высокое доверие, всенародную славу?

Москва бурлила, рокотала людским океаном вытекала шумными, радостными потоками на Красную площадь.

Но это Юрий видел сейчас на экране телевизора — повторяли передачу о торжественной встрече в Москве первого в мире космонавта. Они приехали с Валей в гости к Королевым. Дотянувшись из своего кресла, Юрий с раздражением выключил телевизор. Но и в приемнике звучало одно и то же: «Гагарин, Гагарин, Гагарин…»

Юрий повел руками, со смущением взглянул на жену.

— Я даже не предполагал, что будет такая встреча, Ну, думал, слетаю, ну вернусь… А чтобы вот так…

Вошли Сергей Павлович с Ниной Ивановной.

— Ну вот, видишь, Юрий Алексеевич, когда-нибудь через тысячи лет, глядишь, придумают люди какую-нибудь новую легенду о Дедале и Икаре только со счастливым концом. А ведь мы — простые смертные люди, со своими слабостями, грешками… Конечно, ты, я уверен, человек с головой…

На людях Королев всегда называл Юрия по отчеству. И Валю — Валентиной Ивановной, когда говорил с ней при Юрии.

Понимая, к чему Сергей Павлович клонит, Юрий встал.

— Напрасно вы так. Ведь для меня сейчас наступает самое трудное: доказать вам, всем этим людям, что я действительно такой, каким они меня представляют…

Королев задумался, проговорил медленно, подбирая и взвешивая каждое слово:

— В решительные минуты, Юрий Алексеевич, жизнь находит наилучшего исполнителя своих замыслов… А человек, он ведь, как бы это тебе сказать… он состоит из поступков порой незначительных. Ну вот… Когда отрабатывали действия космонавтов при ручном спуске, один из вас будто невзначай обронил фразу: «Пустая трата времени. Автоматика сработает как часы». А другой возразил: «Автоматика не подведет, но если я буду уверен, что в случае аварии смогу приземлиться сам, с помощью ручного управления, то веры в благополучный исход полета у меня прибавится вдесятеро». Лететь-то надо было только с безграничной верой в успех…

И Королев многозначительно подмигнул Валентине.

— А все-таки почему первым полетел Юра? — спросила та простодушно прямо.

— Его выбрал еще Циолковский, — пряча улыбку, сказал Королев. — Он так и предсказывал: «Я свободно представляю первого человека, преодолевшего земное притяжение и полетевшего в межпланетное пространство… Он русский. Он — гражданин Советского Союза… По профессии, вероятнее всего, летчик. У него отвага умная, лишенная дешевого предрассудка… Представляю его открытое русское лицо, глаза сокола…» Каково угадал?

Марши гремели по радио. И, поуменьшив громкость, Гагарин внезапно спросил — отчетливо, на всю комнату:

— А что дальше, Сергей Павлович?

— Как ты сам думаешь, Юра? — спросил Королев.

— Когда летчик — ясно. Сегодня полет, завтра — и так каждый день…

— Он же «космическая звезда», Колумб Вселенной, — поддела Валя.

— Я еще хочу слетать в космос, — твердо сказал Гагарин.

— Согласен, — кивнул Королев. — Но с куда более сложным заданием. Не так ли? Пойдешь в академию Жуковского. Я сам мечтал туда в юности попасть.

— Никак ты, Сережа, начинаешь лепить из Юры себя? — подтрунила Нина Ивановна.

— А почему бы не иметь продолжателя? — серьезно сказал Королев. — Юрий Алексеевич, Нина, очередная ступень нашей общей ракеты. Ракеты по имени «Мечта». Вот я отработаю свое, отвалюсь, а он потянет выше… Так, Юрий Алексеевич?

— Ты действительно сгоришь на работе, это точно, — тяжело вздохнув, промолвила Нина Ивановна.