Студенты относились к Воейкову с полным доверием. В бумагах Александра Ивановича сохранились студенческие листовки и воззвания политического характера. Одна из них — сообщение о сходке 20 ноября 1901 года, где присутствовало больше шестисот человек. Студенты вынесли резолюцию, в которой требовали самоуправления, свободного доступа в университет без различия пола, вероисповедания, национальности и принадлежности к тем или иным учебным округам.

Тяжелое впечатление оставляет прокламация, призывающая всех студентов собраться 4 марта 1906 года к Казанскому собору, чтобы выразить протест и требовать отмены «Временных правил», которые устанавливали в учебных заведениях полицейский режим. Это собрание окончилось трагически. Безоружная толпа была окружена конной полицией. Студентов били нагайками, топтали лошадьми и увечили. Зверство царских властей вызвало возмущение многих общественных деятелей. В бумагах Воейкова осталась копия текста письма-протеста в редакцию одной из газет. Оно подписано А.М. Горьким, Д. Маминым-Сибиряком, Петром Лесгафтом, Н.И. Кареевым, В. Поссе, Е. Чириковым и другими писателями, учеными и общественными деятелями.

Воейков хранил также такие «памятки» о годах студенческих волнений, как написанное, видимо, каким-нибудь арестованным и сосланным студентом-юнцом невеселое «попурри», которое начинается следующими строфами:

В заключительной строфе автор впадал в уныние:

Может быть, именно это чувство беспомощности, высказанное в довольно неумелых стихах, побуждало Воейкова сохранять у себя это еще детское произведение и жалеть о судьбе молодого студента, которого ой, вероятно, знал.

Все, что известно нам о Воейкове как о человеке, заставляет нас высказать уверенность, что, не будучи по складу характера и своему политическому мировоззрению сторонником революционной борьбы, Александр Иванович в душе сочувствовал молодежи. Репрессии Царского правительства по отношению к неугодным начальству профессорам вызывали в Воейкове возмущение. Незадолго до первой мировой войны министром народного просвещения был назначен махровый реакционер Кассе, который, не задумываясь, изгонял из университетов даже крупнейших ученых, если они осмеливались выступать против его черносотенной политики.

В числе уволенных был известный одесский климатолог Клоссовский, которого Воейков очень ценил. Изгнанный из университета с «волчьим билетом», Клоссовский испытывал большую материальную нужду.

Александр Иванович немедленно послал Клоссовскому заказы на статьи для «Метеорологического вестника». Опальный метеоролог стал регулярно получать от журнала гонорар, хотя многие его статьи за отсутствием места и не печатались. Он не знал, что гонорар большей частью посылал ему Александр Иванович из своих собственных средств.

Передают и о таком случае.

В 1905 году племянники Воейкова, тогда еще ученики гимназии, были выбраны в комитет учащихся. Собираться в стенах учебного заведения было опасно: угрожали полицейские репрессии. Недолго думая, один из племянников климатолога пригласил «крамольных» учеников к себе домой. Ему даже не пришло в голову спросить разрешения у дяди.

Прения разгорелись. Горячие головы предлагали самые решительные резолюции против гимназического начальства.

Вдруг дверь из соседней комнаты тихо приотворилась. Осторожно ступая, вошел старый профессор и сделал знак рукой: «Не смущайтесь».

Спорившие юноши на минуту смешались, но, видя благожелательное отношение хозяина, тут же возобновили свои пылкие речи.

Александр Иванович молча постоял, послушал эти споры и затем тихо удалился в свой кабинет.

Как только наступало лето, Александр Иванович отправлялся в длительную поездку по средней и южной России. Он стремился побывать на метеорологических станциях, в передовых хозяйствах, земских учреждениях, школах.

С нетерпением ждали там его приезда. И вот в разгаре сельскохозяйственных работ на поле появлялась невысокая, быстро движущаяся фигура. Всегда деятельный и оживленный, Воейков вносил бодрость и энергию во всякое общество. Его знала вся местная интеллигенция: агрономы, лесоводы, учителя, врачи, особенно молодые специалисты и практиканты.

Воейков осматривал приборы, знакомился с записями, беседовал с метеорологами.

— Вы повесили термометр на стене, освещенной солнцем. Но имейте в виду, вечером он будет показывать температуру более высокую, чем действительная. Стена нагревается за день. Показания термометра будут неправильными.

— Вы сравнивали температуры на склонах и на дне оврага? Вот у меня в Самайкино разница температур на склоне и на дне оврага не меньше двух градусов, а в конце сентября на дне оврага температура ниже, чем на склоне, на целых шесть, а то и на восемь градусов. А у вас какая разница?

— Смотрите, дождемер поставлен так, что дождь не будет туда попадать: ветер будет его проносить мимо. Александр Иванович вынимает записную книжку и набрасывает чертеж, объясняя, где и как надо установить дождемер.

— А вот это у вас хорошо сделано. Инструмент правильно установлен и в полном порядке. Записи четкие. Ну, посмотрим, какие же результаты?

Александр Иванович усаживается рядом с ободренным наблюдателем и начинает деловой разбор заметок.

Стоит задать вопрос о причине того или иного явления, и профессор охотно объяснит в форме, доступной каждому, почему давление или температура повысилась или понизилась, чем вызывается то или другое направление ветра, приведет примеры, расскажет о замеченном во время дальних путешествий, посоветует прочитать книжку или статью, из которой можно почерпнуть нужные сведения.

Но пора двигаться дальше. Ученый прощается. Собеседник с сожалением расстается с Воейковым. Как все становится ясным после разговора с этим человеком! Интересней кажется теперь и работа на станции. Встреча с Воейковым открывает новые горизонты, дает направление всей работе. Ах, какая досада, ведь вот забыл задать ему еще один важный вопрос!

Но особенно беспокоиться по этому поводу нечего. Ведь можно написать ученому в Географическое общество. Все знают: не было случая, чтобы Воейков не ответил на письмо. Правда, трудновато разобрать его почерк. Может быть, придется пригласить двух-трех приятелей, чтобы совместными усилиями расшифровать какое-нибудь загадочное слово. Но зато немалое удовольствие показать знакомому письмо от самого профессора Воейкова!

А что же сейчас делает профессор Воейков, только что покинувший покоренного его благожелательной доступностью наблюдателя? Не следует ли неугомонному Александру Ивановичу отдохнуть?

Об отдыхе Воейков думает меньше всего. Вечером он в кругу всех «живых людей» села или маленького городка обсуждает насущные вопросы.

Агроном рассказывает об опытных участках, о мелиорации, лесовод — о лесопосадках, работники метеорологичееких станций пытаются объяснить результаты наблюдений.

Иногда тут же, в присутствии Воейкова, в горячих спорах создаются проекты различных опытов мелиорации, строительства. Александр Иванович слушает всех внимательно, а в заключение сам берет слово. Память его изумительна. Как из рога изобилия сыплются характерные факты, сравнения. Его речь еще долго горячо обсуждается участниками этого импровизированного совещания. Хорошо бы и завтра продолжить беседу.