Только смерти желали все «этой банде злой» и готовили ее. Командарм Ракутин в течение дня находился на правом фланге — в 102-й, 107-й и 100-й дивизиях, которые должны были нанести по противнику главный удар. Вместе с командирами дивизий и полков он уточнял их задачи, проверял непосредственно на позициях, как идет подготовка к наступлению.
102-я дивизия готовилась наносить удар с рубежа: высота южнее деревни Кузино — хутор Дашино. В первый день наступления ей предстояло захватить населенные пункты Беззаботы, Выползово, Малая Нежода. Полковник Илларионов и командир мотострелкового полка подполковник Соловьев доложили свои планы, рассказали о поведении противника. Ракутин высказал некоторые пожелания и рекомендации, одобрил в целом замыслы командования дивизии.
107-й стрелковой дивизии была поставлена задача наступать с рубежа: северная окраина деревни Садки — высота 238,7 — южная окраина Гурьева. К исходу первого дня она должна была овладеть станцией Нежода и лесом севернее хутора Волосково. Подготовка здесь тоже шла полным ходом. Полковник Миронов заверил, что оборонительные работы первой очереди будут закончены к концу дня. В противотанковом районе Дубовежье, Никифорове, Петрянино завершали устройство 16 орудийных окопов с перекрытием, такого же количества ровиков для орудийных расчетов и щелей для истребителей танков. Были уже оборудованы двенадцать наблюдательных пунктов с перекрытием и один командный пункт. Саперы минировали берега рек Ужа и Ужица.
100-я стрелковая дивизия перегруппировала свои войска несколько правее, готовясь к наступлению двумя полками с рубежа: река Ужа — юго-западная окраина Митина в направлении на Богодилово, хутор Токареве и одним усиленным полком — с северной окраины Перганова в направлении на Чанцово, Замошье. Ракутин, обсудив с Руссияновым задачи полков и их подразделений, пожелал побывать в 85-м стрелковом полку капитана Козина.
Нестор Дмитриевич Козин, вспоминая эту свою первую встречу в качестве командира полка с командармом, писал в книге «Гвардейцы в боях»:
«С наблюдательного пункта иду на командный. Навстречу два генерала. Одного сразу узнал — Руссиянов. Кто же второй? Оказалось, что это был командующий 24-й армией генерал-майор К.И. Ракутин.
— Ведите нас на свой наблюдательный пункт, — приказал он.
— Товарищ генерал, туда очень трудно попасть: нужно пройти мостик через Ужу, а он обстреливается артиллерийско-минометным огнем противника.
— Вы что же, боитесь? А я о вас был другого мнения…
С немалым риском мы добрались до наблюдательного пункта. Там командующий дает мне несколько задач. Я их решил.
— Этот капитан сумеет управлять полком в бою, — обращаясь к Руссиянову, заключил Ракутин. А затем снова ко мне:
— Зачем вы шли на командный пункт?
Просить разрешения у командира дивизии на разведку боем — ведь о системе огня обороны врага на этом участке нам не все известно.
Разрешение на разведку боем я получил…» (с. 57).
В войсках находились все работники политотдела армии и политотделов дивизий. Они выполняли свою главную задачу — воспитывали у воинов выдержку и упорство, презрение к смерти, готовность пожертвовать своей жизнью во имя точного и своевременного выполнения боевого приказа.
«Вся работа по подготовке к наступлению, — сообщал в политотдел армии начальник политотдела 103-й дивизии старший батальонный комиссар Зенюхов, — строилась на основе приказа № 270, директивы тов. Мехлиса № 193, Указов Президиума Верховного Совета СССР о награждении бойцов и командиров, постановления ЦК ВКП(б) о приеме в партию, законов, карающих изменников Родины» (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 7. Л. 229).
Политруки и комиссары в беседах с красноармейцами повторяли требования указанных документов и сообщали:
— Если же трус бросит передовую, побежит в тыл, его встретит заградительный отряд и расстреляет на месте.
Да, заградительный отряд. Как помнит читатель, Военный совет армии еще 1 августа приказал начальникам особых отделов дивизий организовать заградительные отряды. Вскоре, правда, Военсовет отменил это свое указание, однако перед готовящимся решительным наступлением такие отряды были созданы. Не располагая прямыми документами о формировании заградотрядов, привожу несколько косвенных, но не менее убедительных.
«Командировочное удостоверение.
Дано настоящее политруку Юшкову Семену Артемьевичу в том, что он действительно является представителем политотдела 303-й сд и направляется в 849-й полк для оказания помощи.
Начальник политотдела 303 сд батальонный комиссар Чупаченко».
Обыкновенный документ, без даты и номера, о какой помощи в нем идет речь, тоже непонятно. Но следующий за ним проясняет цель командировки.
«Выписка из приказа № 2 от 20 сентября 1941 года.
С 20 сентября 1941 года зачислить комиссаром заград. батальона тов. Юшкова Семена Артемьевича. Основание: распоряжение начальника политотдела 303 сд.
К-р заград. батальона л-т Абразумов
27.9.41 г»..
Политрук Юшков получил новое назначение. Надо приступать к делу. Но служба службой, а без денег жизнь плохая. И он пишет заявление:
«Начальнику фин. части 303 сд комиссара заграт баталиона Юшкова Семена Арт
Заявление.
Прошу по прелогаимому сего денежного атестата оплотит мне зарплату из расчета с 15.VHI.41 по 20.IX как инструктору п/о так как я работал при политотделе, а с 20.IX по 1.Х израсчета комиссара затрат баталиона кроме того согласна положения единовременное пособия месячный оклад.
К сему Юшков. 27.IX.41» (ЦАМО РФ. Ф. 1609. Оп. 2. Д. 3. Л. 51—53).
Значит, заградительные отряды в сентябре функционировали, как все другие штатные подразделения. Возникли же они не в сентябре, когда на ельнинском направлении была одержана крупная победа, а накануне решительного наступления — пожалуй, в конце августа. Военный совет армии, учитывая, что в предстоящую схватку с противником вступят свыше двадцати тысяч необстрелянных бойцов, решил застраховать наступающие подразделения, да и себя, от возможного массового бегства с поля боя.
Как видим, воспитательная работа велась по всем направлениям — от убеждения до принуждения. Вот как сообщал об этом в политотдел армии заместитель начальника политотдела 107-й стрелковой дивизии старший политрук Морозов:
«Комиссар 586-го стрелкового полка старший политрук Алтухов проинструктировал всех политруков рот по вопросу доведения задачи до бойца, а секретарь партбюро политрук Шаталов проинструктировал всех парторгов по вопросу организации работы с бойцами до наступления и в период наступления. В это же время секретарь бюро ВЛКСМ зам. политрука Матросов проинструктировал комсоргов, а инструктор пропаганды полка Тайков инструктировал низовых агитаторов» (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 7. Л. 224).
Части 24-й армии продолжали укреплять занимаемые рубежи. Делалось это в боевой обстановке, под обстрелами и бомбежками. На фронте 103-й дивизии, например, весь день и ночь на 28 августа противник вел минометный и артиллерийский огонь. Были убиты семь человек, 26 — ранены. Но подготовительные работы не прекращались: красноармейцы отрыли 1917 погонных метров окопов, 1555 погонных метров ходов сообщения, оборудовали 37 ротных командных и наблюдательных пунктов, 12 батальонных КП и НП. Прибыли из 102-й дивизии одиннадцать танков с ненадежной ходовой частью. Их врыли в землю на ушаковском направлении как огневые точки.
В 120-й дивизии к исходу 27 августа был подготовлен противотанковый рубеж по линии: безымянная высота юго-западнее Селешни — высота 216,22 — Хотеевка — хутор Полонец. Установлено 1900 противотанковых мин.
309-я стрелковая дивизия полковника Ильянцева в полном составе выдвинулась на передний край и заняла оборону на рубеже: Клемятино — восточная окраина Паукова, высота 249,0.
ДЕНЬ СОРОК ВТОРОЙ.
Четверг, 28 августа
Войска армии продолжали готовиться к наступлению: обеспечивали себя боеприпасами, приводили в порядок боевую технику, совершенствовали оборону… Все делалось с большой осторожностью, чтобы не дать противнику заподозрить, какие готовятся ему неприятности. Боевая задача была доведена только до командиров рот, нижестоящим знать все пока не полагалось. Артиллерия периодически то в одном, то в другом месте наносила неприятелю внезапные ожесточенные удары. Вела перестрелку пехота. Однако можно утверждать, что командиры противостоящих немецких дивизий догадывались: красные что-то замышляют. Немцы, естественно, старались помешать им, упредить возможное наступление. Поэтому ни на одном участке фронта не было спокойно. Если молчат немцы — стреляют красные, если притихли красные — огонь открывают немцы.