Но я по-прежнему любил его. Даже если он ненавидел меня в эту секунду.

– Я собираюсь заставить этого парня полюбить меня, – сообщил я Белле, взяв ложку и стащив у нее немного помадки, – Просто наблюдай.

– ЭЙ! – взвизгнула она, пытаясь остановить разграбление своей креманки, – Это мое!

– Ты не поделишься со мной? – спросил я у нее, открыв рот.

– Ладно, – она зачерпнула мне немного мороженого из своей креманки и бросила его в мою.

– Женщины,… вы такие эгоистки…, – подразнил я, и она бросила на меня очень грязный взгляд.

– Я шучу! – я поднял руки, улыбаясь ей, – Видишь? Я улыбаюсь.

– Да…, – проворчала она, поедая свое мороженое, и добавила, – Помадочный вор…

– Ну,… могу я задать тебе пару вопросов? – спросила Белла, опустив глаза в креманку.

– Конечно, спрашивай что угодно, – я пожал плечами – мне нечего было скрывать.

– Эта девушка,… Мелоди…, – начала она осторожно, – Она по-настоящему любила тебя. Я видела это по ее глазам. Вы, двое,… должно быть провели много времени вместе.

Она хотела знать больше о нашей истории. Я знал, что глубоко внутри ей больно. Но она хорошо это скрывала.

– Мы пробыли вместе около месяца, – сказал я, глотая холодные сливки и облизывая губы, – Ее мать хотела, чтобы я притворился солдатом, полагаю, чтобы у меня была причина внезапно уехать. Ты бы видела меня в обмундировании… камуфляж,… ботинки,… солнечные очки…

– Окей, я видела такое обмундирование на фотографиях, – усмехнулась она, съедая очередную ложку мороженого.

Она выждала секунду, а затем мягко спросила:

– Похоже, у вас двоих была очень пылкая любовная история,… ты любил ее? Все нормально, ты можешь мне рассказать. Это было до меня.

Я сглотнул и сделал глубокий вдох.

– Она мне нравилась, – ответил я честно, – Она была очень милой девушкой, хорошенькой и умной. Она была добра ко мне, была любящей и по-настоящему милой со всеми, кого она знала. Она увлекалась музыкой,… в начале наших отношений мы в основном занимались музыкой. Она отличная певица. Не могу поверить, что я почти забыл ее голос. Мы много веселились,… все располагало к тому, что мне следовало влюбиться в нее. Но я просто не влюбился. Я был так напуган тем, что становлюсь твердым и бесчувственным, как камень… машиной, как называл меня Эмметт. Я превращался в робота, играющего ту роль, какую ему сказали играть. Ни сожаления, ни раскаяния,… ни мыслей о том, что станет с ее жизнью после моего ухода. Это ужасно – то, что я сделал с ней. Я причинил ей настоящую боль после того, как она отдала мне свое сердце,… отдала мне все. Она ждала меня после того, как я должен был уйти на вымышленную войну, тогда как все это время на самом деле я танцевал обнаженным в клубе. Она писала мне, она даже думала, что я мертв,… но все равно ждала. Ситуации вроде этой заставляют меня ненавидеть себя, … после такого неприязнь к себе превращается в ненависть. Я бы хотел просто снять это с себя, как пальто,… но я не могу. Может быть, в некоторых ситуациях я жертва, но в других я – злодей. Я сделал это с Мелоди… за деньги. Ебаные деньги. И я никогда не смогу достаточно извиниться за это. Но нет, я не любил ее, …не так, как я люблю тебя. Полагаю, я любил ее как друга. Я скучал по ней несколько дней после возвращения домой. Но потом была еще одна клиентка, еще одна игра,… я заставлял себя стирать все это из памяти. Я бы не выжил, если бы не делал этого. Я никогда не позволял себе привязаться к кому-нибудь. Это было моим правилом.

– Но тогда почему ты позволил себе привязаться ко мне? – спросила она, ее глаза были полны понимания и терпения, – Что сделало меня отличной от других?

– Я не знаю, – я думал об этом, – Я сразу понял, как только прикоснулся к тебе, что ты редкий человек,… как я говорил Кэти,… что есть люди, которые приходят и уходят,… и есть люди, которые навсегда,… и я почувствовал, что ты для меня – человек навсегда. И до сих пор. И всегда им будешь. Я не знаю, почему Бог решил растопить мое сердце именно тогда, когда появилась ты, но я рад, что он сделал это. Я бы ни за что не хотел сделать тебе больно так, как я делал остальным девушкам.

– Ты планировал это? – спросила она, не сводя с меня глаз.

– Вначале…, – я опустил глаза, чувствуя сильный стыд, – Да. Я планировал по прошествии двух недель повести себя, как настоящий козел, сказать тебе: «Спасибо, было весело,… но теперь все закончилось». Я хотел, чтобы ты впоследствии держалась подальше от «Огня», меня и Виктории. Виктория пригрозила причинить тебе боль, если застукает меня с тобой после того, как моя работа будет закончена. Она даже сказала, что больше я не буду работать с молодыми хорошенькими девушками. Дальше мне предназначались старухи. И я был не против. Я больше не хотел, чтобы невинные девушки проливали по мне слезы.

Она больше ничего не говорила,… и я не мог даже взглянуть на нее.

– Я говорил тебе, что у меня была отвратительная сторона, – я смотрел на свое тающее мороженое, – По-прежнему есть масса вещей,… о которых я не могу рассказать, …ты о них не знаешь. Я хочу рассказать тебе,… но… я просто не могу,… пока не могу.

– У всех нас есть отвратительная сторона, – она встала со своего места и села рядом со мной, держа меня за руку, – Ты бы слышал некоторые из моих мыслей о сэре Кевине и Виктории. Могу тебе сказать, что они очень отвратительные.

– Белла…, – я взглянул на нее, – Наша история любви НАСТОЯЩАЯ. Я играл вначале,… но я надеюсь, что ты знаешь, что я не притворяюсь, что люблю ТЕБЯ. Это правда. Это самое лучшее,… и самое ужасное время моей жизни. Но это не игра. Я люблю тебя всем сердцем.

Она поцеловала меня, прижала крепче к себе и прошептала, – Я знаю.

Она поцеловала меня еще раз и улыбнулась мне, а затем доела свое мороженое.

– Эй, – я слегка толкнул ее локтем.

– Что?

– Ничего не хочешь мне сказать?

– Что, например?

– Например,… что тоже меня любишь, – напомнил я ей.

– Нет, – сказала она, – Я передумала. Ты украл у меня больше половины помадки. Этого я не могу простить.

Она ухмыльнулась мне и начала смеяться как дурочка.

– Я еще кое-что у тебя украду,… давай-ка сюда этот лифчик! – зарычал я, налетая на нее и забираясь рукой ей под блузку.

– НЕТ! – снова завизжала она, хихикая и борясь со мной.

– Я выкушу его, мне не нужны для этого РУКИ! – рассмеялся я, снова зарываясь лицом у нее в блузке, пока она визжала и извивалась подо мной. И мой член моментально затвердел.

– ЭДВАРД, Эдвард, ПРЕКРАТИ! – она смеялась и вопила одновременно, – Ты кусаешь мою СИСЬКУ!

Я забился в истерике, когда услышал эти слова,… и с трудом продолжил нападать на нее.

Затем, внезапно, нас, блять, окатило ледяной водой,… и она потекла прямо Белле под блузку.

Она пронзительно вскрикнула, и я обернулся, чтобы увидеть своего нового лучшего друга Маркуса, который стоял там с пустым кувшином в руке и широкой улыбкой на лице, в то время как по нам, промокшим насквозь, стекала вода.

– Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ тебя, – Маркус развернулся и пошел прочь,… громко смеясь. Его смех был громким и абсолютно дьявольским,… что-то типа смеха Эдди Мерфи.

– Ты покойник! – я бросился за ним, но Белла изо всех сил схватила меня за руку.

– Эдвард, нет! – умоляла она, – НЕТ! Его правая рука больше, чем ты целиком! Пожалуйста, не надо!

– Размер не имеет значения, – прорычал я, снова пытаясь вырваться, – Я умею драться грязно, как в уличных драках! Он даже не ПОЧУВСТВУЕТ, как окажется на полу!

– Эдвард, нет! – она схватила меня за холодную, мокрую футболку, – Нам нужно придерживаться рамок закона. Если нас арестуют, судебные исполнители убьют нас! От нас ждут, что мы вольемся в здешнюю жизнь,… станем милыми и спокойными сельскими жителями.

– Ковбои постоянно сражаются с всякими придурками! – возразил я, все еще глядя в сторону кухни с желанием надрать ему задницу, – И я не буду отставать!

Не знаю как, но прежде, чем я пришел в себя, мы стояли и у двери доктора Фачинелли, насквозь мокрые, и Белла любезно просила у него пару полотенец.