Белла фыркнула и пробормотала, – Да, можно подумать, что убийцы не могут вести себя тихо в суде.

– А невиновные никогда не выкрикивают всякую херню, – поддакнул я ей.

Даже теперь мы продолжали оставаться командой. Разумеется, мы – изгои, разевающее рот отребье, которых полицейские просто ненавидят,… но все равно мы – команда.

– У нас много работы, – пробормотала Бенсон своему напарнику.

Я знаю, что мне следовало бы беспокоиться по поводу всех этих унизительных вопросов и ролевых игр, которые вскоре последуют, но прямо сейчас мне было похеру. Белла держала мою руку, а я держал ее… и чувствовал себя так, словно даже Богу не под силу разжать наши руки… разделить НАС. И я все еще ненавидел ситуацию, по которой на плечи Беллы свалилось все это дерьмо, по моей вине .

Что еще должно случиться, прежде, чем она сломается,…когда терпение её лопнет и она решит, что больше не в силах все это выносить? Я не хочу, чтобы что-то отдаляло ее от меня.

Было очевидно, что мне придется пережить очередное изнасилование, в тот момент, когда я буду давать показания… и я смогу с этим справиться. Но думать, что то же самое будет с Беллой… я бы скорее отправился прямо сейчас на медовый месяц с сэром Кевином.

Был ли я не прав, держа в секрете от копов все о сэре Кевине и о том, что он сделал со мной? Отвратит это их от меня еще сильнее… или это будет просто бессмысленным испытанием – …рассказывать перед всем судом в деталях о том бесконечном ебаном дне… уж извините за каламбур,… я уверен, что они все это проглотят,… это будет сочная, грязная история. И я должен буду рассказывать обо всем этом спокойно,… без эмоций? Будем реалистами. Я даже не смог рассказать всего этого БЕЛЛЕ, так как я расскажу это чертовым незнакомцам? Репортеры будут строчить в свои блокноты за мной каждое слово… или печатать все, что я скажу… Господи Иисусе, а что, если они станут снимать судебный процесс на видео? И потом, блять, эту пленку будут пересматривать и анализировать?

Больше в тот вечер судебные исполнители нас не оскорбляли, а интересовались, как у нас дела,… как мне работается, как дела у Беллы в колледже. Тогда я громко спросил, какого черта Белле заново приходится изучать все предметы. Они тихо ответили, что выяснят это и посмотрят, что можно с этим сделать,… но никаких обещаний.

Никаких обещаний… вся моя ебаная жизнь проходит под этим девизом.

Они сказали, что будут неподалеку. Какое-то время они не собираются обратно в Нью-Йорк… им нужно подготовить нас к процессу… пройтись заново по основным пунктам наших показаний, а потом уже адвокаты уедут домой готовить дело к суду. Я мысленно сказал себе, что нам с Беллой следует обсудить наши показания вдвоем, прежде чем Когни и Лейси (видимо, их адвокаты – прим.пер.) здесь разведут нас по разным комнатам и рано или поздно услышат две разные версии. Кроме того, мы всем врали,… и… наша история о смерти Виктории была откровенной ложью. Они не знали, что Белла столкнула ту свечу, которая сожгла суку – Викторию.

Если это выплывет наружу, я признаюсь, что сделал это сам раньше, чем позволю им арестовать Беллу за убийство. Она, конечно, будет против, но кому больше поверят? Дочери шефа полиции,… или мужчине-проститутке, которого истязала сутенерша? Держу пари, в данном случае они поверят мне.

К счастью, об этом нас никто не спрашивает. Но если сэр Кевин жив,… если они найдут его,… он может рассказать им, что не поджигал Викторию, что он был без сознания, когда это случилось. И за что ему было желать ей смерти, если он был одним из ее мужчин?

Не могу поверить, но надеюсь, что сэра Кевина никогда не найдут. Может, он умер после того, как сбежал из больницы. Если он так ужасно обгорел, то без должного медицинского ухода его могла убить простая инфекция. И в самом темном уголке моей души я действительно молился, чтобы так и было.

Слышит ли Бог подобные молитвы? Или мне следует помолиться кому-нибудь другому? Я почувствовал дрожь и отвернулся от своего внутреннего монстра. Он был самым уродливым созданием, что я когда-либо знал,… а Белла и не подозревала о его существование, и, надеюсь, никогда не увидит. Я, как дурак, надеялся, что живя теперешней нормальной жизнью,… убью и задушу все это безумие, живущее у меня внутри. И что доктор Белла поможет мне выжечь все это своими словами,… своей любовью. Но я ошибался. Только я могу положить этому конец. Я должен найти способ… мне надо с кем-то посоветоваться. Если мы пройдем через все это дерьмо,… я должен стать лучше,… сильнее.

Когда судебные исполнители ушли,… а Белла пошла в душ,… я украдкой взглянул на телефон… и увидел рядом с ним список Беллы. В нем было несколько вычеркнутых имен, поэтому я и пропустил их.

Я прошел «ой, так забавно» процедуру звонка в полицейский участок… в списке у Беллы оставалось всего два имени: доктор Мэрилин Сондерс,… и последнее… доктор Питер Фачинелли. Когда я дозвонился доктору Сондерс, включилась голосовая почта,… и меня попросили оставить сообщение.

Как дурак, я начал, – Ух, привет, – я заколебался, – Меня зовут… Энтони Мейсен,… и я… думаю, что хотел бы записаться к Вам на прием, чтобы обсудить мою… хорошо…

Могу ли я сказать: «Я хотел бы обсудить свою ебучую жизнь» врачу на автоответчик? Я чувствовал, что это неправильно.

На самом деле чувствовал себя лошадиной задницей,… это я мог сказать со знанием дела.

– Не важно, – сказал я, наконец, с громким ЛЯЗГОМ вешая трубку.

Попытайся еще, Эдвард – потребовал мой внутренний командир. Я посмотрел на часы. Было уже почти 9 часов вечера. Ни один врач не ответит на мой звонок в это время. Вероятно, мне придется оставить еще одно сообщение. На этот раз, прежде чем звонить, я обдумал, что буду говорить.

«Здравствуйте, доктор Фачинелли. Меня зовут Энтони Мейсен и я хотел бы записаться к Вам на прием как можно скорее. Мой номер – бла-бла-бла…» Вроде, неплохо.

Окей,… поехали. Я набрал номер и сделал глубокий вдох, ожидая гудков.

Прошли два длинных гудка, и потом ничего… кто-то снял трубку, и мужской голос произнес, – Офис доктора Фачинелли.

Я совершенно растерялся,… и вся заготовленная речь, блять, куда-то испарилась.

– О,…ПРИВЕТ! – я застыл с трубкой в руке, – Умммм…, я не ожидал, что так поздно кто-нибудь ответит,… я говорю с его секретарем, да?

Затем мне в ухо просочился его идеальный, мягкий смех.

– Нет, у меня нет секретаря, – сказал он, – У меня пока не настолько обширная практика. Офис находится у меня дома, поэтому если я слышу телефонный звонок, я снимаю трубку. Здесь нет ничего удивительного. Вы мой пациент?

– Ух… нет…, – я пытался говорить так же расслабленно, как и он, но у меня плохо получалось, – Я только что переехал сюда… и хотел бы узнать, могу ли я записаться к Вам на прием.

– Конечно, – судя по голосу, он улыбался,… и я даже по телефону почувствовал его сердечность! Как он это делает?

– Как Вам удобнее – по утрам… днем… вечерами? – спросил он.

– Ум, однозначно по вечерам, – ответил я, не добавляя больше ничего.

– Отлично, – сказал он без тени сарказма, – Как Ваше имя?

– Эд…, – БЛЯТТЬ! – Я имею ввиду… Энтони Мейсен, – я беззвучно выругался и мысленно наорал на самого себя.

Он усмехнулся и сказал, – Не беспокойтесь,… я никому не разглашаю имен своих пациентов. Все, что Вы мне расскажете, умрет вместе со мной, это я Вам обещаю.

– Клево, – все, что я смог на это сказать. Черт, я разговариваю как слабоумный.

– Мы могли бы встретиться в субботу вечером…, – сказал он, – В эту субботу в… ммм… восемь часов, если Вам удобно.

Меня устраивало. Кэти могла побыть с Беном и Анджелой,… и, может, Белла пойдет со мной в первый раз,… а перед этим мы могли бы с ней где-нибудь поужинать.

– Действительно прекрасно, – я не смог сдержать удивления в своем голосе.

– Вы уверены? – спросил он немного игриво, – Я не срываю Вам свидание или еще что-нибудь? В субботний вечер у людей… обычно бывают более интересные занятия.